Нижний Новгород , куда я приехала учиться, лечиться и немного работать, напоминает книжку мотивационного лектора.
За каждым углом тебя поджидает вдохновляющая фраза, банальная и незначительная, как остаток средств на старой кредитке, но такая радостная и нужная, когда ты увидел и вспомнил ее в тот самый момент, когда во всех карманах вдруг обнаружилась дыра.
Шесть часов я бесцельно бродила по городу, делала фотографии, читала исторические таблички на домах, грелась в уютных кофейнях, а к вечеру вернулась в свой отель.
Отель замечательный, в красивом доме 1764 года постройки, с улыбчивыми девочками на ресепшен, пахнущими лавандой простынями и… очень тонкими стенами.
Около девяти вечера мужчина из соседнего номера - лет 45, невысокий, с пивным животиком, усердно перетянутым ремнем дорогого бренда, и коротко стриженными волосами, уложенными так, чтобы скрыть лысеющее темечко и седину, привел в номер милую и, судя по заливистому схему, совсем молоденькую гостью.
С девяти до одиннадцати они просто хохотали и вызывали в номер шампанское и клубнику. А вот после одиннадцати занялись изучением камасутры.
Причем, делать это стали очень эмоционально, бурно и громко.
Стало ясно: уснуть мне сегодня не светит. Поэтому, мысленно пожелав соседям радости и удовольствия от процесса, в два ночи я накинула на себя легкое, весеннее пальто и вышла из отеля.
Гугл печально сказал, что ни одной работающей по ночам кофейни в Нижнем не обнаружено.
Что делать?
Беспомощно потопталась на месте, осмотрелась по сторонам и вдруг над входом в сомнительный, подвальный паб заметила еще одну мотивационную надпись: «Если ты ждешь знак, то это он!».
Вот и решение вопроса, улыбнулась.
В пабе было, как во всех пабах: шумно, тесно и немного душно от запаха разогретых алкоголем тел, но в целом очень даже приветливо.
- Просите, у вас есть какао? - спросила я у бармена, протолкнувшись к стойке и пытаясь перекричать какой-то остро-режущий трек Prodigy.
Бармен, тридцатилетний, зеленоглазый фрик с тоннелями в ушах , в замысловатом кожаном фартуке, с бейджиком Арсений, посмотрел на меня, потом перевел взгляд на полки с виски-ромом-джином и уточнил:
- Какао?
- Ну, да, - кивнула. - Просто в гостинице тонкие стены, соседи громко занимаются сексом, гулять на улице холодно, кофейни закрыты, а алкоголь я не пью.
Арсений взглянул на запястье с большими, прямо как будильник на ремешке, часами и снова уставился в меня. Странным взглядом.
- Просто какао?
- В идеале, на растительном молоке, но сойдет и на воде, - сказала и сама удивилась: зачем?
Бармен еще раз посмотрел на часы. Почесал шершавый подбородок, перевел на меня свои неморгающие, зеленые глаза.
И вдруг неожиданно произнес:
- Я так и думал. Но скорее всего, уже поздно.
- Что поздно? - растерянно уточнила я.
- Здесь на Горького есть Спар. Там можно купить какао, твое молоко и маршмеллоу. Но я не помню, он круглосуточный или до двух работает?
И не успела я что-то ответить, как парень сдернул через голову кожаный фартук, кивнул лысому толстячку в черной футболке «Славик, подмени» и схватив меня за руку, потащил к выходу.
На улице он критично осмотрел мое тонкое, весеннее пальто и передумав надевать захваченный черный бомбер, накинул мне его на плечи.
- Вы что! - запротестовала я. - Как вы без куртки! У меня пальто теплое. Не надо!
- Тсссс! - Он резко приложил палец к губам, - Не кипишуй! Ночью еще пока холодно. Тебе нужнее. Ибо сказано в писании: а пришедшему к тебе ангелу окажи почести, и воздастся тебе!
- В каком писании ? - совсем опешила я.
- Да, какая разница! Ты какао хочешь ? Вот и пошли, купим все что надо, и я тебе приготовлю.
Крепко сжимая руку, он потянул меня куда-то вверх по улице.
По логике событий, мне бы надо было удивиться или испугаться.
Но я представила ситуацию как бы сверху: девушку на каблучках, в легком пальто и сверху безразмерном черном бомбере, тащит за руку какой-то фрик в одной футболке.
И все это мартовской ночью, на безлюдной улице с остатками бурого снега и минусом таким, что пар идет изо рта.
Концентрированный сюрреализм.
И еще почему-то вспомнились слова бабушки:
- Не бойся большого, лохматого и грозно лающего пса. Он не нападет. Куда больнее кусает сладкая, диванная собачонка.
Чудоковаиый парень на безлюдной улице в незнакомом городе может оказаться куда безобиднее хорошего знакомого с обходительными манерами и убедительным голосом, подумала я и спокойно вздохнула:
- Арсений, милый, давайте помедленнее пойдем. Я весь день гуляла на каблуках, ноги устали.
И не успела моргнуть, как обнаружила себя на руках у моего провожатого.
52 кг - это вам не перышко, а по ощущениям он подхватил меня, как фарфоровую куколку.
Чудеса!
Хотела было запротестовать. А смысл?
От шеи парня пахло дешевым алкоголем, от волос крепким табаком. И еще немного от груди сладковатым запахом пота, но не отталкивающим, а даже каким-то успокаивающим и родным.
- Арсений, а сколько виски надо выпить, чтобы ангелы стали мерещиться? - совсем осмелев , утыкаюсь холодным носом в шею парня.
Он внезапно останавливается, ставит меня на ноги, очень серьезно смотрит в глаза и вдруг начинает читать стихи.
Долгие. Протяжные. И красивые.
Что-то про боль, жизнь и любовь, конечно.
- Это ты сочинил? - спрашиваю, когда он замолкает.
- Нет, - качает головой, - автора не знаю, где-то услышал и само запомнилось.
И даже не делая паузы, он продолжает ровно тем голосом и с теми же интонациями, с какими читал стихи:
- Три года назад моя девушка погибла в автомобильной аварии. Три года как я перестал жить. Знаешь, что главное в жизни ? Ощущение жизни. А у меня ощущение смерти. Каждый день. Каждый этот прошедший год.
Потому что я никого не люблю. Потому что моя любовь умерла. Когда ты любишь - ты живешь. Ты перестаешь быть просто человеком, а становишься ароматом. Ты не ходишь по земле, а паришь над ней. Вот это состояние влюбленности и есть главное в жизни. И неважно, во что ты влюблен - в женщину, в работу, в море или в жизнь. А я перестал быть влюбленным. И очень устал.
Я устал быть мертвым. И сегодня утром пошел в церковь и сказал: Господи, дай мне знак. Если для меня не осталось больше любви, я просто уйду и не буду дальше это все продолжать.
Но если есть еще надежда - пришли мне благую весть, записку, ветку, голубя, ангела. Что угодно. Любой знак!
Тихая пауза. Он напряжено смотрит на меня, и из-за того, что мы стоим под фонарем, его глаза инфернально блестят, отражая желтый неон.
- …И вот ты пришла!
- Арсений , - шепчу, задыхаясь от жалости, - я не …
- Тссс! - строго качает головой парень. - Ну, конечно, ты не ангел! - усмехается. - Я же не псих!
- Фух, - выдыхаю я.
Он снова берет меня за руку, и мы спокойно идем рядом, соприкасаясь плечами.
- Не знаю, что изменилось. Я заметил тебя сразу, когда ты вошла. Может из-за желтого цвета твоего пальто. Как будто свет вошел. Солнечно стало. И я почувствовал, что оживаю. Словно что-то новое появилось внутри. Словно, вышел из комы. Ну, а когда, ты подошла и спросила про какао, пазл сложился. Ведь только давно не бывавший на земле ангел может зайти ночью в грязный и бар и попросить какое на растительном молоке.
- Арсений… - останавливаюсь как вкопанная. - Посмотри на меня внимательно, никакой я не …
- Не ангел ты. Не ангел. - опять подхватывает меня на руки Арсений и какое-то время несет молча. - Что я не понимаю, что вам нельзя себя раскрывать?…
Бедный, бедный мальчик. Прижимаюсь в нему сильнее, размышляя как бы так извернуться, чтобы безразмерный бомбер попадал и на его жилистые плечи, обтянутые тонкой футболочкой.
Если бы могла, я бы и свое пальто сейчас ему отдала.
Я бы все из себя отдала, чтобы согреть. Ведь это до какой черты отчаяния надо дойти, чтобы Богу сказать: я просто уйду.
- А весишь-то, как перышко! - Арсений продолжает нести блаженную чушь. - Это твой вес с крыльями? Ой, прости, мы же договорились: ты не ангел! Не ангел.
Я сдаюсь. И тихо хихикаю ему в висок:
- Крылья на время земных командировок, мы сдаем в камеру хранения.
И слышу как под моими ладонями радостно улыбается проснувшееся сердце Арсения.
В конце конов, как говорил один мой мудрый учитель:
«Имеет значение только то, что для вас имеет значение».
И если милому Арсению очень нужно было сегодня увидеть ангела, он бы все равно его увидел. В пролетающей вороне, помойном коте Василии или случайно зашедшей в два ночи в бар сумасбродной москвичке…