…К утру мы добрались до британской базы. Утреннее солнце озарило наши флаги над кораблями и шхунами, и мы, измученные и голодные (все съестное было либо уничтожено, либо выброшено за борт для скорости) загоготали и стали обниматься. Должно быть, вид полуобгоревшего, просевшего из-за воды в трюме и с поломанной мачтой шлюпа произвел на дежуривших в порту сильное впечатление. Они не понимали, почему мы радуемся – корабль был уничтожен. Раненных быстро вынесли на сушу. Гарнизон форта забегал, помогая нам. Я отправил своих ребят в столовую, зная, что еще раньше они свернут в трактир, а затем побежал к командору. Ему, должно быть, уже было известно о моем прибытии, потому что он не удивился, увидев меня на пороге.
После обстоятельного рассказа командор, нахмурившись, достал из стола шкатулку, но, плюнув, покачал головой и отставил ее прочь.
- Молодой человек, - начал он, - грозного противника вы, конечно, не победили, но вокруг пальца точно обвели. Главное, что вам удалось сохранить корабль и команду, это самое важное. Я прикажу отправиться к тем скалам нашим лучшим капитанам.
Он извлек из своей шкатулки компас, украшенный резной костью, и протянул его мне. Ком подступил к горлу, и я горячу поблагодарил его.
- Пусть он послужит вам ориентиром в вашей будущей судьбе. Я думаю, - продолжал он, - в Лондоне это оценят. Я подготовил бумаги – сегодня вечером вы отправитесь в метрополию вместе с отбывающей эскадрой. Здесь вам больше делать нечего. Думаю, теперь вы готовы стать офицером.
Конечно, это была лучшая новость за последние пару месяцев. Экзамены на звание офицера неминуемо приближаясь, заставляя меня волноваться все больше.
На мой вопрос, что за судно я встретил, командор сказал:
- Это не пираты. Бросьте, они бы никогда не напали на военное судно. Это были испанцы. Или французы. В Европе назревает война, мичман, - и он задумался, уставившись в окно. Я недолго постоял и почтительно прервал молчание:
- Я было подумал, что это голландцы…
- Практически исключено, мой друг, А теперь вы свободны.
Я рассказал командору о странных пещерах, что я видел у скалистого берега, и, отдав честь, удалился.
Через две недели я вновь, и, надеюсь, на этот раз надолго, сошел на родную землю. Несмотря на необходимость сразу же явиться в Адмиралтействе Его Величества с докладом, я с трудом преодолел соблазн отправиться сначала домой – я не видел родных уже полтора года. Завтра мне исполнялось двадцать лет. Погода была нетипичной для Лондона – светило солнце и, можно сказать, было даже жарко. На верфях туда-сюда сновали моряки, торговцы, рабочие и рыбаки. Все вокруг изменилось и люди, казалось, готовились к чему-то.
Когда я пришел к наставнику, мой настрой спал – здесь всем не было дела до какого-то подвига или вообще до того, что случилось с корветом в далеких морях. Все были охвачены какой-то суетой, и избавиться от меня, видимо, было даже легче, чем принимать экзамен. По большому счету, Адмиралтейству было без разницы, остался ли я жив и потерял ли я Чарльза, своего друга детства. Рекомендательное письмо, однако, приняли, и я с удовлетворением получил патент лейтенанта. Хорошо – мне не пришлось задерживаться в столице, и я сразу поехал в родное имение. Увидеть сестер и родителей – вот чего сейчас желало мое сердце больше всего на свете.