У Королевы было ужасно плохое настроение с самого утра. Она смотрела с балкона вниз, водила пальцами по витиеватой прохладной решётке, а после заплакала. Никто не видел слёз её. Потом Королева просто опустилась вниз, держалась за прутья решётки и смотрела вниз – туда, где в белой пене струилась в никуда вода, она подняла взгляд выше – из трещин ледника текли ручьи, ледник разрушался, но снова к нему шли новые воздушные пары, потом они становились льдом, чтобы, разросшийся ледник – здесь, ближе к теплу и свету, снова таял…
Жуткая тоска одолела Королеву, и, как всегда бывает в таких случаях, она встряхнула головой и засмеялась, а смех её улетел куда-то далеко в горы. И где-то внизу её смех услышал пастух, он поднял голову, чтобы увидеть источник этого прекрасного веселья. И увидел прекрасную Королеву на балконе.
- Эй! Королева моего сердца, - воскликнул пастух, улыбаясь, потому что никогда не смотрелся в зеркало, - спускайся вниз! И мы искупаемся в ледяной воде горного ручья, который питается сердцем огромного ледника! Твой дух будет захвачен в плен и мороз! И ты омолодишься, хотя и сейчас – прекраснее Эдельвейса ты, - и пастух поклонился ей.
А Королева снова рассмеялась. Ей было так необычно слышать подобные речи из долины, стоя на балконе. И Королева велела привести пастуха к ней.
Придворные кинулись вниз, сгребли пастуха под руки, а он только кричал:
- Но зачем же так! Я бы пришёл только по одному Вашему слову, Ваше королевское величество! – и хохотал чисто и искренне.
Придворные ввели его в покои Королевы, и там была в лёгком летнем платье, прекрасная и бесшабашная. Она крутила кончик своих волос:
- Ты смеялся надо мной, пастух?
- О! Разве достоин я поливать грязью своего смеха такую красоту!? Я лишь осмелился быть отражением этой красоты, лишь маленьким эхо долины, чьё пыльное сердце отозвалось на горние смехи Вашего Величества… - пастух поклонился, впрочем, его толкнули к Королеве придворные, и он едва не упал, и, чуть шатнувшись, сам припал на колени, а после едва хотел наклониться вниз, чтобы коснуться губами маленькой ноги Королевы, та резко одёрнула её и махнула своей ручкой:
- Помойте и оденьте его, а после приведите сюда, мне интересно поболтать с ним.
Пастух легко улыбался и выделывал движения правой рукой, будто он машет шляпой с большими полями. Королева расхохоталась:
- Скорее! Уведите его, чтобы я могла получить чуть больше веселья от этого малого позже.
Придворные увели его и передали банщикам, которые час отмывали его, скоблили его кожу, гребнями расчёсывали его волосы, после же нарядили его в рубаху и передали придворным, которые уже нарядили его, как настоящего господина. А пастух только смеялся и просил, чтобы не выкидывали его старую одежду, ведь она пригодится ему.
Его привели Королеве, и та попросила всех удалиться, а после подсела к пастуху ближе и спрашивала:
- Скажи, пастух, легко ли на природе следовать её духу, - и положила ладонь на руку пастуху.
Пастух вдруг покраснел, и отодвинулся:
- Да ты не любишь свою Королеву! – воскликнула Королева, а после подвинулась ближе и повернула голову пастуха к себе обеими руками, лицо пастуха выражало ужас:
- Ваше Величество, прошу Вас, - испуганно бормотал пастух.
Королева оттолкнула его:
- Ты скучный, пастух, а скучные люди плохо работают и развращают народ своим дурным смехом и песнями, - лицо Королевы вдруг стало совсем пустым.
Она дёрнула за какой-то шнурок. Явились стражи:
- Уведите его, - показала Королева указательными пальцем, выгнув свою ладонь, - утром казнить его. Скажите палачу.
Пастух онемел и только странно вздрагивали его плечи.
Поутру его вывели на площадь, голову его прислонили к отверстию гильотины, и отрубили… и покатилась она с широко открытыми глазами в корзину, где лежало его старое тряпьё. И кто-то из придворных пошутил:
- Вот и пригодилось его тряпьё, - и Королева засмеялась, а придворный поцеловал ей кончики пальцев, и Королева посмотрела благосклонно на него…