Война давно уже закончилась. Страна вставала из руин и пепелищ, строилась и преображалась.
Как-то неожиданно по служебным делам судьба забросила меня в родные места. Я был командирован в Зауралье в небольшой городок. До войны – провинциальное местечко с несколькими ремесленными мастерскими. А теперь это был город, раздавшийся и вширь, и ввысь. Я был несказанно рад встрече с моим детством и юностью.
Уладив служебные дела, я отыскал автостанцию и выехал в село. Дороги были ухожены, и ехать пришлось не так уж долго. Сойдя с автобуса, медленно пошел в сторону своего села, минуя большак по проселочной дороге. И вот моему взору открылась неописуемая картина природы, окружающая разбросанные там и сям дома. Поразительная была красота! Необыкновенно чистый, заполненный запахами трав воздух пьянил. Мне захотелось лечь и вдыхать аромат родной земли. В ней – мои корни. Я смотрел то в одну сторону, то в другую, и моему удивлению и восторгу не было предела. Село лежало на ровном месте как на ладони. За ним начинались словно прочерченные школьной линейкой колхозные поля. На правой окраине стоял смешанный лес, куда мы в детстве бегали по грибы и ягоды. По левую сторону лежали холмистые отроги Уральских гор. Там пасся скот.
Село показалось совсем новеньким. Довоенные постройки почти все исчезли. О прошлом напоминала лишь чудом сохранившаяся сельская школа на окраине. Улицы прямые, дома добротные. Чуть ли не каждый хозяин изобретательно украсил фасад своего жилища. На меня весело смотрели оригинальные резные ставни, ворота. Все радовало глаз. Родных у меня в селе уже не было, и я напрямую направился к школьному другу Митяю, в надежде на то, что он жив и здоров. Еле-еле отыскал его дом. Встреча произошла своеобразно: Митяй без особого восторга пожал мне руку, потом притянул меня к себе. Мы несколько секунд постояли обнявшись, а потом он пригласил меня в дом. Только вечером за ужином, за чаркой, я понял, что друг мой рад нашей встрече. Время, крутые повороты жизни сделали свое дело. В молодости он мог без умолку говорить и смеяться, а тут передо мной сидел человек, скупой на слово. Поэтому я спрашивал, а он, жестикулируя руками и бросая жесткий взгляд человека, умудренного жизненным опытом, изредка бросал: «Да, помню, не забыл». Из его уст услышал, что Фейки моей уже нет в живых, а в местной школе учительствует ее дочь. Весь вечер прошел в воспоминаниях, уснули мы только под утро. Ближе к полудню я решил пройтись по селу и, конечно, посмотреть на нашу школу. Ее старое обветшалое здание было хорошо отремонтировано, а рядом построен новый корпус с большими окнами и красивым парадным входом. Послышались ребячьи голоса. Несколько минут постоял в нерешительности возле забора, осторожно подошел к воротам...
В установившейся необычной тишине я услышал с детства знакомый голос. Он с каждой секундой поражал мое воображение, с молниеносной быстротой заставлял работать мой мозг, с пронзительностью врезался в память, в мое сердце. Ноги плохо слушались, но вели меня туда, откуда доносился этот голос – к приоткрытому окну первого этажа. Да, это была она, ее дочь Татьяна. Мне показалось, что мое дыхание остановилось. Расстегнув ворот рубашки, я смотрел на девушку и не мог прийти в себя. Как две капли воды похожа на свою мать. Такой же тонкий стан, та же огненно-рыжая коса, очаровательное лицо с бездонно-синими глазами, в которых можно утонуть. Те же солнечные веснушки. Боже мой, как она похожа на мою первую и единственную любовь.
Почувствовав легкое головокружение и слабость в ногах, я тихонько отошел в сторону, присел на край скамьи. Мои мысли уносили меня в далекое прошлое. Наше бедное, босоногое детство... Сколько радости и разочарований приносило оно нам!
В своих желаниях и стремлениях мы, подростки, были неудержимы.
С Фейкой – Фаиной Меденцевой – мы мечтали попасть на Байкал и строить там новый город. Как же был прекрасен и неповторим тот мир, в котором мы пребывали тогда. Фейка – милейшее создание. Мы, пацаны, – Митяй, Колька и другие – все по-своему были влюблены в нее. Она обладала божественным даром притягивать к себе. Своим ясным умом, проницательностью, богатым воображением вызывала чувство восторга в каждом из нас. Когда мы оставались наедине на завалинке нашего дома, я начинал считать, сколько же золотистых веснушек на ее молочно-розовом личике. Я всегда сбивался со счета после того, как Фейка, будто непреднамеренно, умудрялась меня ущипнуть. Я вскакивал, а она с присущей только ей заразительностью начинала смеяться. А в жаркие дни мы забирались с ней в яблоневый сад или в самую середину высокой заросли малины. Над головой – огромное синее небо, а мы мечтаем, фантазируем о странствиях, путешествиях, о том, есть ли жизнь на Марсе. Это доставляло нам огромное удовольствие. Все наши мечты разрушила война...
В то утро я проснулся рано. Было солнечное июньское утро. Вышел во двор и увидел: люди собираются на центральной усадьбе села. Кто шел, а кто бежал к клубу. Монтер устанавливал на столбе громкоговоритель. Лица у всех были мрачными, разговаривали шепотом, кое-кто плакал. И вот: «Говорит Москва, работают все радиостанции...». Это было сообщение о начале войны.
В селе началась другая жизнь.
Взрослые мужчины уходили на фронт, оставались женщины, дети, старики. Я был молодым крепким парнем и вскоре тоже был призван в армию. Никогда не забуду тот день, когда уходил на фронт. Казалось, ничто не предвещало беды, но в душе было безмерное смятение. Фейка по-своему переживала наше расставание. Невозможно забыть тот перрон вокзала, откуда мои родные и Фейка проводили меня на фронт... На станцию прибыли рано утром. Мы с Фейкой шли крепко взявшись за руки и с необъяснимым испугом поглядывали друг на друга. В глазах каждого из нас стоял страх – страх за наше будущее. Временами я пытался нежной улыбкой, спокойным взглядом успокоить ее: «Не волнуйся, все будет хорошо». Трудно передать словами, что делалось на станции. Привокзальная площадь напоминала пчелиный рой. Этот человеческий гвалт, как шум морского прибоя, до сих пор стоит в моих ушах. Изредка я поглядывал на свою мать, которая непрерывно причитала и краем платка вытирала слезы. Отца она уже проводила на фронт, а теперь настал и мой черед. В хаосе шума и гвалта прозвучала команда: «По вагонам!» На перроне все смешалось. Люди бросились к поезду. Кто-то плакал, кто-то на гармони играл «Прощание славянки». Не помня себя, с каким-то остервенением я прижал к груди Фейку, и казалось, нет той силы, что могла бы меня оторвать от нее. Простояв так несколько минут, крепко поцеловал ее в губы и, отстранив, побежал к составу. Запрыгнув в вагон медленно уходящего от перрона поезда, отыскал в толпе Фейку. Не помню, что ей кричал, не слышал, что она мне кричала. Только видел ее огромные синие глаза, заполненные слезами и чувством страха. До сих пор перед моим взором стоят эти глаза.
Не знали мы тогда, что расстаемся навсегда. Война принесла нашему поколению суровые испытания. На фронте был я и ранен, и контужен. В письмах Фейка сообщала мне, что жива и здорова. Из села уехала учиться в Челябинск. На фронте в минуты затишья между боями я вспоминал ее образ. Нежный, светлый образ любимой девушки.
Конец войны я встретил в сорок пятом под Кенигсбергом. Не сняв гимнастерки, закончил институт, работал на одном из подмосковных заводов. В родные места мне так и не удалось вернуться. А Фейка... Судьба развела нас.
Давно прозвенел последний звонок. В школьном дворе было пустынно и неуютно. И только скрип калитки напомнил, что мне пора идти. Поднявшись со скамьи, я медленно побрел со двора. На душе было тоскливо.
На другой день утром Митяй подогнал подводу. Простившись со всеми, я бросил свой чемоданчик в телегу и уселся поудобней спиной к Митяю. Рыжая кобыла, лениво махнув хвостом, тронулась с места. Село все дальше удалялось от меня. Слезы застилали мои глаза. Это были слезы о прошлом, которого не вернуть никогда.
Прощай, моя Фейка-Татьяна...
Автор: Т. ТОМАРОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!