«На последней Неделе французского кино советский зритель с удивлением увидел Лино Вентуру в роли университетского профессора («Пощечина»). Профессор держался левых убеждений и, когда подвернулся случай, во время демонстрации избил полицейского. Прежние роли этого известного актера создали в нашем восприятии твердый шаблон, мы привыкли видеть его в облике громилы и гангстера. Между тем, сегодняшний Вентура — совсем не тот, каким он был еще недавно, и вообще за двадцать лет своей работы в кино он пережил довольно серьезную творческую эволюцию.
Французы, у которых он чаще всего снимается, зовут его Лино Вентура, земляки-итальянцы — Лино Вентюра. Впрочем, настоящая его фамилия— Боррини. Он родился 14 июля 1919 года в Падуе. С юности увлекался боксом. Перестав появляться на ринге, продолжал тренировать других, был организатором профессиональных матчей.
На съемочной площадке оказался случайно и долгое время в грош не ставил все учащающиеся предложения, сначала на роли второго плана, небольшие эпизоды, а там и на твердое амплуа кровожадных подручных героя-гангстера.
Облюбовав выразительную внешность непрофессионального исполнителя, кинематограф часто превращает его в условный знак, расхожий иероглиф. Случай, чтобы человек-иероглиф вырос в живую, многомерную фигуру, обрел собственную тему и стал полноправной кинозвездой, — событие чрезвычайно редкое. Как раз оно и произошло с Вентурой.
Для разгадки этого феномена мало учесть явную киногеничность нашего героя, мало признать за ним природный артистический талант. Надо еще иметь в виду и зрительскую потребность в новом повороте заезженной темы, в усложнении фигуры, казавшейся ранее уже исчерпанной, элементарной.
Взгляните на него так, как будто никогда раньше с ним не встречались. Вам бросятся в глаза жутковатые чрезмерности его облика — гигантские плечи, шея борца, скулы, будто высеченные из базальта, желчная складка у тонких, всегда презрительных губ. Потом, вглядевшись, начинаешь подмечать, что ледяной его взгляд как-то слишком уж малоподвижен, поступь намеренно тяжела, энергичный атлетизм фигуры сохраняется крайней степенью напряжения, без чего, того гляди, она показалась бы неуклюжей и мешковатой. И, наконец, наступает минута, когда величественность выглядит ненатуральной, старательно разыгранной, муляжной, на манер карнавальной маски.
Камера расшифровывала внешность Вентуры, идя теми же самыми стадиями. Сначала он играл чистое воплощение зла, потом сильных, но обреченных, потерявшихся людей, а в самые последние годы стал персонажем балаганной комедии, почти раешника, где фигура бандита-сверхчеловека изобретательно вышучена и осмеяна.
В нашем прокате мы познакомились с ним по фильму «Дьявол и десять заповедей», где в одной из новелл ему выпало выступать вместе с Шарлем Азнавуром, популярным актером и шансонье. Экран не знал еще такого хрупкого Давида в соседстве с таким звероподобным Голиафом. Беззащитный хлюпик мстил главарю головорезов за вереницу преступлений, не дошедших до суда из-за отсутствия свидетелей. Он завлекал противника, как матадор дразнит быка, и, растерянно мигая, озадаченно поглядывая по сторонам, туповатый герой Вентуры покорно шел за этой красной тряпкой прямо в ловушку, где в назначенный миг с готовностью хватался за специально подложенное ружье, а комиссар полиции уже ждал его в соседней комнате с наручниками наготове.
В 1973 году в дуэте с Жаком Брелем, другим популярным актером и шансонье, Вентура снимается в фильме «Зануда». Его лицо, и обычно-то малоподвижное, на этот раз смотрится профилем с медали. Он — олицетворение гангстерского всемогущества, его выписали из-за океана, чтобы разделаться с человеком, о котором он ничего не знает и знать не хочет. Есть автомобиль, есть подложные документы, есть номер в гостинице, есть окно, откуда надо навести винтовку с оптическим прицелом. Что может спасти жертву? Ничтожное обстоя-тельство: в соседнем номере поселяется простой смертный, бесплотная амеба, зануда и мямля, каких поискать.
Сюжет устремляется в эксцентрические выси. Вентура ходит по карнизам и крышам, дерется с санитарами психиатрички, борется со сном после пачки снотворного, останавливает руками машины, шагает в закрытые окна, падает с балкона, кого-то мирит, кого-то спасает от аварии, принимает роды, делает еще десятки таких же нелепых, незапланированных поступков, а все потому, что низкая реальность, как и водится в балагане, подыгрывает слабаку, выставляя сильнейшего на общее осмеяние. Невозмутимый, всезнающий, никогда не теряющийся, олицетворенная воля и бесчеловечность, герой Вентуры, разделавшись с одним смешным препятствием, тут же попадает в новое затруднительное положение и в кон¬це концов остается у разбитого корыта.
Два эти фильма, разделенные двадцатью годами, как бы начальная и конечная точка «криминальной» жилы, которую разрабатывал актер на протяжении многих лет. Не следует думать, что область кино, презрительно называемая «коммерческим фильмом», вовсе свободна от общественно актуальной проблематики.
Духовная атмосфера страны, психологический климат дают себя знать и здесь, правда, в особых, наполовину сказочных, условных композициях.
В ту пору, когда серьезное французское кино в самых разных поворотах исследовало тему зависимости человека от направляющих салазок «цивилизованного общества», «черная серия» предоставила Бельмондо и Делону сыграть упрощенный, «ширпотребный» вариант тех же мотивов: первому — горькую сладость тотального бунта, готовность скорее умереть, чем жить по прописям лживой буржуазной морали, второму — попытку схитрить, приспособиться, чтобы тем вернее достичь своекорыстных целей, остаться хотя бы внутренне свободным в условиях «социальной оккупации».
Вентура был напарником их обоих. Начав сниматься раньше, он был выведен в люди ветром их весны. Авантюрист в безнадежно прозаическое время — вот тема многих его работ шестидесятых годов.
Мы знакомы с «Искателями приключений», где он был как бы оруженосцем при Делоне. Куда откровеннее та же тема звучит в более раннем фильме «Взвесь весь риск», где уже Бельмондо выпала роль почтительного ученика. И «Взвесь весь риск» и еще более нашумевшее «Второе дыхание» строятся на конфликте «старомодного», «романтического» гангстера со своей «сегодняшней сменой», циничными пройдохами, делягами, зараженными всеми мещанскими пороками.
Учтем, что французское кино блюдет верность традиции бульварного романа, подающего мир блатных вне его реальных подробностей, в флёре книжных придумок «воровской чести», «закона отверженных». Оплакивание традиций якобы существовавшего когда-то благородного гангстеризма приводит к парадоксальному на первый взгляд вольту: противники романтического героя Вентуры сплошь оказываются, говоря нашим языком, буржуазными перерожденцами, приспособленцами и конформистами, променявшими былую независимость люмпена на чечевичную похлебку «преуспеяния» в виде вилл, яхт и полного нежелания ссориться с власть имущими. И ничего удивительного, что оба эти фильма, как и многие другие, аналогичные, кончаются гибелью героя — он, как мамонт, переживший свою эпоху, как великан, сваленный мириадами пигмеев. Более подходящего исполнителя этих ролей трудно себе представить.
Круг ролей кинозвезды повелось называть ее «мифом». Получив свой актерский «миф» на территории гангстерского фильма, Вентура в последующие годы легко и естественно распространяет его, сначала — на сопредельные области, а позже — «на весьма далекие сферы.
В фильме «Последнее известное место жительства» он играет не бандита, а следователя, но снова перед нами человек, не желающий терять себя, становиться винтиком в чужих руках, пусть даже винтиком машины правосудия.
Умный, талантливый, деятельный, он «погорел», столкнувшись с человеком, имеющим «руку» в правительстве; высланный на периферию, он должен теперь день за днем разбирать склоки соседей, искать для подростка его пропавших голубей да вылавливать хулиганов в кинотеатрах. Эти проходные эпизоды — одно из лучших достижений актера по динамизму пауз, по отточенности редких жестов.
Скучающий и тоскующий, мешковатый и неуклюжий, Вентура ведет здесь, без всяких преувеличений, чеховскую тему таланта, растраченного втуне, пошлости, сжирающей одаренную натуру.
И сколько вдохновения и мастерства, сколько силы характера и чисто физической силы вспыхивает в этом человеке, когда на него сваливается как снег на голову сложнейшее «дело». Важный преступник окажется на свободе, если ко времени процесса не будет найден главный свидетель. Легче всего расписаться в невозможности это сделать — о человеке известно только место его жительства несколько лет назад. Наш герой не таков: не жалея ни себя, ни своих подчиненных, он устраивает бешеную гонку за таинственным, прячущимся, ускользающим человеком.
Он добивается своего, но фильм был бы совсем иным, если б не обрывался трагической, надрывной нотой: во что обошлось правосудие? Чего стоит оно, чего стоят бессонные ночи многих самоотверженных людей, если, дав показания на процессе, свидетель тут же гибнет от удара бандитского ножа: кто-то из полицейского начальства распорядился раньше времени снять его охрану...
В «Армии теней», одной из самых интересных работ актера за последние годы, он надел очки, сразу сделавшие его мягким, близоруким интеллигентом, широкую куртку, спрятавшую бицепсы, вечно сутулится и глядит исподлобья... Этот хилый, кабинетный затворник — глава группы Сопротивления. Он дважды приговорен к смерти и дважды спасен почти чудом, в последний раз уже из-под дул немецких автоматов.
Если раньше Вентуре выпадало играть силу, за которой проступали бесприютность и уязвимость, то теперь перед нами обратный ход. Он добряк в силовом поле жестокости, для которого все это — побеги, расстрелы предателей, проверки провокаторов — никогда не станет второй натурой. Но ему навязали такую жизнь, и он, не увиливая, берет на себя всю ответственность. Жестокий к другим, он и сам не ищет снисхождения. Притом — и это, наверное, самое замечательное в игре Вентуры,— что в глубине души он остается прежним, наивным и неискушенным интеллигентом, стремящимся все туда же, к книжкам, к вечерней газете перед камином, подальше от суровой необходимости сейчас же, не сходя с места, решать свою и чужую судьбу...
Знающие Вентуру близко отмечают его доброжелательность и немногословие. У него нет и следа «звездной» болезни. На съемочной площадке он ровен, старателен, работящ и терпелив, дома предпочитает тишину, мягкий уют, возможность сосредоточенной работы над ролью. Он любит старую музыку, серьезные книги. Любит быструю езду на автомобиле, а в сырую погоду — далекие прогулки пешком, с высоко поднятым воротником плаща. Те, кто бывает в его доме, восторженно отзываются о его талантах хлебосола и гурмана...
Человек больших знаний и разносторонней культуры, он остался сегодня таким же, как и четверть века назад, в самом начале артистической карьеры, — милым, славным, простым и демократичным, хотя и на редкость молчаливым, а то даже и угрюмым на вид» (Виктор Демин. Трудно быть мамонтом // Советский экран. 1975. № 12. С. 16-17).
