Всегда ли исход судебного процесса в гражданском деле должен зависеть от результата изучения фактических обстоятельств этого дела? В свете же того, что основанием иска являются лишь фактические основания вообще основаниями иска, заданный вопрос можно вполне перефразировать так: «Всегда ли исход гражданского судебного процесса находится в зависимости от оснований иска?»
Ясно, что если дело оканчивается заключением мирового соглашения, если оно заканчивается отказом от иска или, скажем, признанием самого иска, то от фактических обстоятельств, то есть как раз в понимании Верховного суда России — в свете оснований иска, такой исход никак не зависит. Однако представляется, есть и ещё случаи, когда вполне возможно вынесение решения по делу вообще без исследования оснований иска, во всяком случае без всякой проверки их доказанности.
В этом отношении весьма и весьма показательным является одно дело, которое было рассмотрено в своё время Кировским районным судом в городе Новосибирске.
В одном из домов находились помещения, собственность на которые была зарегистрирована за неким гражданином России П. Этот гражданин П. приобрёл эти помещения на торгах в результате заключения договора купли‑продажи указанного помещения с предприятием О. В суд обратилось предприятие Р. с иском к П. и О. о признании договора купли‑продажи между этими субъектами недействительным, поскольку, как полагал истец, спорное помещение принадлежит именно ему, предприятию Р. При этом предприятие Р. начало приводить в качестве фактических оснований именно то, что именно предприятие Р. много раньше приобрело спорное помещение в составе иного имущества у предприятия Л. во исполнение обязательств, возникших из договора купли‑продажи, заключённого между истцом — предприятием Р. и неким предприятием Г. В дело вошли какие‑то выкопировки из планов, какие-то письменные документы, какие‑то акты в бесчисленном количестве (общим объёмом на целый том).
Один из ответчиков, а именно: Л., тем не менее, находился, как показалось многим, на странной позиции. Его позиция, точнее, позиция его представителей состояла в том, что все без исключения доказательства фактических обстоятельств по делу вообще никакого значения для разрешения дела по существу не имеют. Не надо, как полагали представители Л. ни слать запросы, не надо изучать доказательства, а надо только ответить на несколько чисто юридических вопросов и станет ясно: в иске следует отказывать. Удовлетворить иск, который заявил истец, нет вообще никакой возможности у суда.
Ну, суд, тем не менее, запросы по ходатайству иных участников процесса слал, задавал им вопросы о фактических обстоятельствах. А представители Л. мучили с невероятной занудливостью адвокатов истца одними и теми же вопросами, сводящимися к одному и тому же: «Какое Вам дело до обязательств, которые взяли на себя друг перед другом ответчики?».
Нельзя сказать, что один из представителей ответчика — предприятия О. не поддержала позицию представителей Л. В самом начале процесса. Но затем, вдруг испугавшись такой вот универсальной постановки вопроса, испугавшись просто потому что в иных судебных процессах, которые инициировали уже сами представители предприятия О. они делали совершенно аналогичную вещь: пытались признавать договоры недействительными, не оспаривая права собственности на результат исполнения обязательств, из таких договоров возникших, переменили собственную логику и… заявили иск, назвав его встречным (насколько такой иск является именно встречным — думаю, что известно только тем, кто его заявил!), к предприятию Г. и предприятию Р. о признании договора купли‑продажи помещения между ними незаключённым, признании недействительным зарегистрированного права и применении последствий недействительности зарегистрированного права. Нет, тут нет никакой описки: именно таким образом были сформулированы требования этого самого «встречного» иска! Прошу при этом иметь в виду, что иски составляли вроде бы профессиональные адвокаты.
Итак, конфигурация судебного процесса сложилась следующая:
- Р. требует от суда, чтобы последний признал бы недействительным договор купли‑продажи между предприятием О. и господином Л.
- предприятие О. требует от суда, чтобы последний признал недействительным договор купли‑продажи между предприятием Г. и предприятием Р.
В такой конфигурации каждая из сторон, за исключением представителей г‑на Л. лезет с доказательствами каких‑то фактов, имеющих, по их мнению, юридическое значение и уходящих в периоды чуть ли не доисторические.
И лишь представители г‑на Л. повторяют одни и те же вопросы:
Что это вы, господа хорошие, взялись тут защищать таким странным образом как попыткой влазить в обязательственные отношения между независимыми от вас лиц, с которыми вы сами никаких таких дел и не имеете?
Такую свою позицию представители г‑на Л. обусловливали очень просто: договор купли‑продажи сам по себе влечёт никак не возникновение собственности на товар, а только обязательств: у продавца — передать товар в собственность, а у покупателя — уплатить цену этого товара. Но обязательства сами по себе связывают только и исключительно участников договора купли‑продажи и никакие такие третьи лица (кроме особенных случаев, прямо указанных в законе) вовсе не праве лазить в чужие отношения.
Эти странные представители г-на Л вообще заявили одно: оба иска подлежат отказу в удовлетворении вне всякой зависимости от фактической стороны дела, поскольку ни один из истцов не имеет в данном случае права на своё требование: действительность договора купли‑продажи или его заключённость сама по себе не может вообще нарушать ничьих прав, кроме как прав сторон договора или аффилированных или иным образом зависимых от него субъектов, либо тех субъектов, от которых он сам зависит.
Представьте: эти странные чудаки попросту заявляли, что оба истца именно злоупотребили своим действительным правом на иск!
(Заметим тут, что злоупотребить отсутствующим правом, конечно, вовсе невозможно, но право на обращение с иском в суд является на территории России действительным для любого правоспособного субъекта)
Правду сказать, так одно из третьих лиц, а именно — УФРС так вообще заявило, что ни один из истцов не может таким способом защищать своего права, поскольку у них в собственности вообще находятся или находились разные объекты и что это они так защищают друг от друга, обладая различными объектами недвижимости, уму непостижимо.
Итак, в результате исход процесса почти известен: суд отказал в удовлетворении обоих исков. Решение было объёмистое и там было написано много о доказанности, недоказанности тех или иных обстоятельств, давались многочисленные оценки представленным доказательствам, было и бесконечное цитирование всяких норм, начиная прямо с конституционных. Дело в конце концов уже составило аж четыре тома (для тех, кто не знает: том дела — 250 листов, ну, от силы 350).
Но не кажется ли вам, уважаемые читатели, что правы были именно, именно представители г‑на Л. и что изучать доказательства фактических обстоятельств дела было вовсе и не надо, можно было покончить с дело сразу же после пояснений сторон первоначального процесса, удостоверившись только в том, что ни г‑н Л, ни предприятие О. никаким образом не связаны с предприятием Р., а значит, взятие на себя обязательств по какому бы то ни было договору — законному, незаконному, заключённому или незаключённому, действительному или недействительному друг перед другом г‑ном Л. и предприятием О. вообще не касается истца?
Тем более, что в самом судебном процессе между представителями г‑на Л. и представителем предприятия Р. при даче последним пояснений по «встречному» иску произошёл вот какой диалог:
Представитель г‑на Л.: Скажите пожалуйста, что в юридическом смысле произошло в результате заключения договора между вашими доверителями и предприятием Г.?
Представитель предприятия Р.: Мы взяли друг перед другом обязательства, указанные в этом договоре.
Представитель г‑на Л.: А как ваши доверители связаны с предприятием О., которое является истцом по встречному иску?
Представитель предприятия Р.: Никак. Это совершенно самостоятельные юридические лица.
Представитель г‑на Л.: Так как… Вы полагаете, что предприятие О. имеет право на заявленные им исковые требования?
Представитель предприятия Р.: Конечно, нет.
Представитель г‑на Л.: А г‑н Л. каким образом связан с вашими доверителями?
Представитель предприятия Р.: Никаким совершенно.
Представитель г‑на Л.: Тогда ответьте мне: отчего же в вашем иске, который заявлен к г‑ну Л и предприятию О., ваша юридическая позиция совершенно противоположна?
Ответа, как вы сами понимаете, не последовало.