Проведя всю ночь без сна, утром Александр позвонил Галине. Женщина, сославшись на большую занятость, попросила перенести встречу на следующий день. Но Игнатьев не мог ждать так долго, пришел к Галине на работу.
Попав в кабинет врача в порядке живой очереди, Александр без предисловий выложил все, о чем думал.
— Значит так, Галя. Ты меня можешь посчитать сумасшедшим, но я решил развестись со своей женой и жениться на тебе, — уверенным голосом сказал он. — Это то, что я тебе хотел сказать. А теперь занимайся своими делами, не буду тебе мешать. Завтра поговорим.
Только Александр взялся за ручку двери, чтобы открыть ее и выйти, как услышал предсказуемое:
— Подожди. — Пришлось подчиниться. — Я хоть и не психиатр, но все же врач. И с чего это ты вдруг решил сойти с ума и жениться на мне? Я вроде поводов не давала.
— Просто понял, что вся моя жизнь до этого была ошибкой, особенно, семейная, — ответил Игнатьев. — Теперь я уверен: пришло время все изменить.
— И все? — спросила Галина.
— Нет, не все. Есть еще Маша, моя дочь. Я хочу ее воспитывать.
— А с чего это ты решил, что Маша твоя дочь?
— А чья?
— У Маши есть отец.
— Кто он? Маша его хоть видела? Этот мужчина вам помогает? Алименты платит?
— А мне от него ничего не надо.
— Почему не надо? То есть тебе проще быть одной?
— Я не хотела с тобой это обсуждать и уж тем более здесь, но раз все так далеко зашло, я тебе объясню. — Галина подошла к окну и посмотрела на парковую зону. Там играли в мяч двое парнишек лет семи и десяти. С ними был, по-видимому, папа, который стоял на импровизированных воротах в качестве вратаря. И за всем этим с улыбкой на лице наблюдала их мать. Галина знала эту женщину, они вместе когда-то работали в управляющей компании. У нее обнаружили рак кишечника, и теперь Елена боролась за жизнь в онкологическом отделении.
— Что ты мне объяснишь, Галя? — напомнил о себе Александр.
— Этот человек... В общем, это была случайная связь сразу после твоего отъезда в Москву. Я была в отчаянии и бросилась на первого встречного. Но сейчас я ни о чем не жалею. Я родила ребенка для себя, и мне ничья помощь не нужна. — Рассказав эту короткую, откровенную историю, Галина разволновалась, и Игнатьев это заметил.
— Прости, но я тебе не верю, — спокойно сказал он. — Если бы у Маши был отец, он бы как минимум пожелал бы общения с ребенком, и ты бы не смогла этому никак помешать.
— Не все мужчины думают так, как думаешь ты. Чаще всего им вообще все равно, есть у них дети или нет. Ты меня, конечно, прости, что я тебе дала повод, но нам не нужно было встречаться. Мне и так тяжело, а ты уедешь, будет еще тяжелее.
— Да ведь я могу не уезжать.
— Нет, ты уедешь, и сделаешь это прямо сейчас. И так будет лучше для нас обоих.
— Ты все решила за меня? Галя, но ведь другой возможности, как эта, у нас просто может никогда не быть. Ты понимаешь это?
— Мне больше нечего добавить. Когда выйдешь, позови, пожалуйста, следующего пациента.
Несколько секунд Александр стоял и смотрел на Галину, давая ей шанс передумать. Он и сам надеялся на это, но женщина спокойно занималась бумагами, не обращая на него никакого внимания.
— Прощай, — сказал Игнатьев и вышел из кабинета.
Это был не просто удар по его мужскому самолюбию, а прямо-таки убийство. Ведь все было сказано вслух: можно было начать все с начала, есть чувства, есть желание (у него). Но Галина совершенно не хотела слушать Александра. Его отчаянию, казалось, не было конца.
***
Отпуск Александра подходил к концу. Мужчина помог матери с ремонтом ванной комнаты и кухни, чему Зинаида Николаевна не могла нарадоваться. Она уверенно шла на поправку.
Что касалось Галины, то все попытки Александра наладить с ней отношения были безуспешными. Женщина избегала его и даже не отвечала на телефонные звонки. Игнатьев решил вернуться в Москву.
— Ты мне главное скажи, сынок. Когда в следующий раз тебя ждать? — спросила Зинаида Николаевна, когда Александр упаковывал свои вещи в сумку.
— Точную дату не назову, но могу пообещать, что буду видеться с тобой чаще, — ответил мужчина. — Будем созваниваться... Может, ты поедешь со мной?
— Нет, Сашенька. На старости лет менять место жительства нельзя — опасно для жизни. Да и что я там у тебя делать-то буду? А здесь все свое, родное. Да и в городе знают меня, подруги остались, родня. В общем... — Мать ненадолго замолчала. — Скажи, сынок, почему ты мрачный такой? Домой не хочешь ехать?
— Если честно, не хочу.
— Что так? Из-за Галины?
— И из-за Галины тоже. Мама, я запутался. С Ниной мы живем вроде как люди, а случись чего, так сразу каждый за себя, каждый о своем... — Александр вспомнил, как Нина отнеслась к поездке на его малую родину, когда пришла весть о болезни Зинаиды Николаевны. — Ведь она приезжала сюда со мной только один раз, после свадьбы. Помнишь? Мы тебе Тобика привезли щенком. А ведь она знает, что этот край для меня очень важен.
— Все правильно! Зачем ей чужая старуха? Нина твоя молодая, наверное, любит жить красиво.
— Еще как любит, — усмехнулся Александр. — Только любит ли она меня?
— Хм, а ты любишь ее, жену-то свою?
— Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Я не знаю.
— Когда любишь, сомнений нет. Скажи, а что у тебя с Галиной происходит? Я заметила, что она от тебя прячется, если можно так сказать. Уж не обидел ли ты ее?
— Да вроде нет, — пожал плечами Александр. — Я ей хотел предложить начать все заново, честно и откровенно.
— Это как? — заинтересовалась мать. — В любовницы ее позвал?
— Да ты что, мам. Я ей сказал, что разведусь хоть завтра. А она — не надо, говорит, уезжай побыстрее. — Игнатьев тяжело вздохнул. — К жене сердце не лежит, а кого люблю, от меня бежит.
— Саша, жизнь — такая штука, что все может внезапно измениться. Ты, главное, для себя реши, что тебе дороже, и где тебе лучше. Ну, а жизнь подскажет.
— Понадеяться на авось?
— Не тот пример берешь. Ты свое сердце слушай, Сашенька. Это тебе мой универсальный совет, на все случаи жизни, и мое напутствие.
— Спасибо, мама. Ну, с этим и поеду. — Александр застегнул сумку. — А ты тут держись пока.
Мать и сын обнялись.
— Я провожу.
Игнатьев физически ощущал душевную боль. Когда он обнимал мать, то понимал, что мог ничего ей не рассказывать, чтобы не расстраивать ее лишний раз. Но она оказалась единственным близким человеком, с которым он мог бы откровенно поделиться своей бедой.