Этюд № 35 (из 89)
В Крым
План похода на Крым Шестов представил Совету не через три дня, как обещал, а к исходу третьей недели. Главной неожиданностью в плане было то, что Шестов предложил возглавить экспедицию Сергею Горбатову. Причина, по которой бывший офицер-десантник пошёл на такую жертву со своей стороны, была банальной и вполне закономерной для каждого второго офицера-служаки в отставке: язва, из-за которой два года назад Олег расстался с армией. Действительно, с язвой желудка и в двадцать первом веке летом на юге делать нечего, а уж сейчас и подавно, поэтому никто майора не уговаривал; на Совете обсудили только кандидатуру Горбатова, которую горячо поддержал сам Шестов, и которой, собственно, и альтернативы-то не просматривалось.
– Да что в нём сомневаться, Владимир Михайлович, товарищи профессора? Вы посудите сами: молодой, здоровый, не дурак и не самодур, разведчик, наконец! А то, что молодой и горячий – так это всё временно и ненадолго! Вот справится с этим своим первым серьёзным самостоятельным делом – будем знать, что из него толк выйдет. А наше доверие для него стимулом послужит и ещё каким! Да вы сами его знаете, Владимир Михайлович; он только здесь, под нашим контролем суетится иногда, петуха, так сказать, даёт. Мне его солдаты рассказывали, как они в Чечне с ним на неделю к «чехам» в горы ходили, чтоб одного араба кончить. Я, может, и не всему поверил, но чего стоит солдатское мнение о командире, если они о нём чужим людям легенды рассказывают! Так что рекомендую и лично ручаюсь за Серёгу: справится!
На Совете самого Горбатова не было, но когда он узнал о принятом решении, то сначала обрадовался и чуть ли не кинулся целовать Маковея, потом сделался серьёзным и уже с большим вниманием стал вникать в детали и задачи похода.
Шестов времени не терял: параллельно с разработкой плана экспедиции занимался её материальным обеспечением. Он отбирал и сосредотачивал в одном месте пустые мешки, сухой паёк, фляги, котелки, ложки и другую мелочь, известную любому командиру подразделения, хотя бы раз готовившему дальние переходы. Из расчёта, что туда пойдут 15 человек, а обратно будут возвращаться человек 50-60. По его чертежам построили и испытали лёгкие телеги-амфибии, пригодные для передвижения как посуху, так и по воде. Телеги эти изготовили из сапёрных металлических понтонов, разрезанных горизонтально пополам. Они получились несколько громоздкими, зато четыре такие телеги, снятые с колёс и сцепленные между собою специальными профилями, накрытые собственными же бортами, образовывали довольно устойчивую плавучую конструкцию, что-то вроде парома. Пятая телега выполняла роль направляющего буксира, когда к ней крепился мотор. Испытания показали, что на два парома можно загрузить 200 мешков с песком, двадцать 170-литровых бочек с бензином, 50 торб с зерном, всех лошадей и до 30 человек людей.
План предусматривал, что отряд должен выдвинуться из лагеря не позже 15 июля с тем, чтобы, дойдя до реки Воронеж, сплавиться по ней в Дон, высадиться в районе Россоши, посуху преодолеть 120 километров и из района Валуйки по рекам Оскол и Северский Донец доплыть до Славянска. Оттуда сухопутным путём достичь Запорожья и уже по Днепру прибыть к месту назначения.
Делая скидки на незнакомую местность (тем более что никто в лагере не мог сказать точно, какие из населённых пунктов, указанных на карте издания 1985 года, существуют сейчас реально), непредвиденные задержки в пути, необходимость ведения разведки, а также на то, что двигаться по населённым районам придётся, в основном, ночью, Шестов определил среднюю скорость отряда 50 километров в сутки. Учитывая, что преодолеть нужно было 365 километров сухопутного и 630 километров водного пути, а на знакомство с обстановкой на месте, принятие решения и его исполнение отводилось не более недели, завершение операции ожидалось через 45-50 дней, то есть, к 28 августа – 2 сентября. По пути туда отряд должен был делать в определенных местах базовые тайники, оставляя в них запасы продовольствия для себя и лошадей, горючее и часть оружия и боеприпасов.
Ещё неделя ушла на окончательную подготовку и снаряжение экспедиции. Долго согласовывали состав отряда. Горбатов хотел забрать всех своих разведчиков, но от двоих пришлось отказаться потому, что они так и не научились ездить верхом на лошадях; один неделю назад сломал руку; один с начала мая страдал от фурункулёза. Таким образом, только восемь солдат могли участвовать в экспедиции. Этого было явно не достаточно для столь опасного мероприятия. Горбатов предложил включить в отряд тех, кого он хорошо знал: учителя Ледяева, для придания, как он выразился, экспедиции научного характера, и двух спортсменов – дзюдоиста Стаса Стигунова и Тимофея Скоробогатого, бывшего пятиборца. Все трое без колебаний согласились, даже Ледяев, жена которого должна была в конце августа родить третьего ребенка. Ещё на четыре вакантных места был объявлен набор добровольцев. Горбатов, приготовившийся, было, устроить конкурсный отбор среди жаждущих острых ощущений, просидел в своём офисе два часа после назначенного для явки добровольцев времени, но так никого и не дождался. Пришлось заполнять вакансии в добровольно-принудительном порядке. Первым кандидатом в герои был назначен Потап Куницин, которого посоветовал взять с собой в качестве гида и переводчика Ледяев. Ещё двоих, руководствуясь критериями «семейное положение (холостяк), возраст (до 35 лет), здоровье (отличное), военная подготовка (служба в армии в любом качестве)», отобрали из общего списка. Ими оказались Фикрет Сейтасанов, 35-летний татарин, «тракторист и комбайнёр», как значилось в объективке, и 32-летний Александр Лаптев, детина ростом 2 метра 4 сантиметра, белобрысый крепыш, стесняющийся своей огромности, учитель физкультуры. Оба в прошлой жизни холостяками не были, но, поскольку в злополучном поезде путешествовали без жён, считались одинокими. На этом пришлось остановиться, так как все остальные мужчины либо не подходили по одному из критериев, либо были заняты на важных участках работ в лагере или в посёлке.
На весь отряд из армейских шинелей пошили армяки, чтобы прикрыть ними солдатскую форму, с которой были удалены все знаки различия и заменены пуговицы. Лапти решили не плести, так как носить их оказалось делом хлопотным, а удобная обувь в дальней дороге, как известно, залог успеха. От кроссовок, предложенных Горбатовым, также отказались и обули всех в кирзовые солдатские сапоги, против которых никто, кроме не служившего в армии Ледяева, не возражал.
Все члены экспедиции, кроме того же Ледяева и Потапа, были вооружены автоматами, спрятанными в специальные ниши в телегах; в отдельный ящик уложили три десятка гранат РГД-5, которые Маковей лично опломбировал и велел использовать их, только если не будет другого выхода. К каждому автомату разрешено было взять не более трёх магазинов с патронами, но Горбатов втайне от губернатора загрузил ещё несколько цинков и теперь переживал, как бы тот не спросил о боеприпасах: Сергей с детства не врал принципиально. Сам Горбатов, старшина Незабудько и ефрейтор Исмаилов имели при себе пистолеты Макарова, а Исмаилов ещё и снайперскую винтовку СВД, поскольку был штатным снайпером в разведроте. Но применяться всё это могло только в самых крайних случаях; все сложные вопросы, согласно плану, должны были решаться с помощью сигнальных патронов, шумовых гранат и баллончиков с «черёмухой», которыми запасся отряд.
За неимением денег, для обмена на соль предназначалась солдатская столовая посуда 689 мотострелкового полка. Потап Куницин проконсультировал профессора Кидмана, что комплекта посуды – глубокой и мелкой тарелок из твёрдого голубого пластика, эмалированной кружки, ложки, вилки и ножа из «нержавейки» – за один сорокапятикилограммовый мешок соли будет много, так как материалы, из которых они сделаны, вполне похожи и наверняка сойдут за драгоценные. На всякий случай взяли ещё полтысячи швейных игл и нитки.
Провожать экспедицию вышли все, кто не был занят на работах вне разъезда. Как оказалось, каждому бойцу отряда, кроме Горбатова и Лаптева, было к кому спешить обратно.
После того, как обоз уже вытянулся в западном направлении в походный порядок и остановился, чтобы получить последние напутствия провожающих, первой на шею своему мужу бросилась Мария Александровна. Она не плакала и не причитала, чего очень опасался Маковей, а обняла Ледяева, поцеловала несколько раз в лицо, не разбирая, куда попадают её губы, на короткое время прижалась к нему своим, уже довольно внушительным животом, отстранилась, взяла обе его руки в свои и так стояла, пока Горбатов, всё время краем глаза наблюдавший за ними, не подал команду осипшим голосом: «По машинам!».
Вслед за Ледяевой к старшине подошла молодая женщина, миловидная, стройная, но заметно старше самого Незабудько. Она несмело поцеловала его в тугую, по юношески розовую щёку и за рукав потянула за ближайшую телегу, в противоположную от импровизированного митинга сторону. И уже за нею бросились к солдатам девчонки-старшеклассницы. Эти своих избранников не целовали, стесняясь собравшейся толпы, а лишь стояли рядом и молча смотрели на них, ещё и не зная, собственно, что дòлжно говорить в таких случаях. Сейтасанова и Скоробогатого провожали довольно солидные женщины, обе – бывшие проводницы вагонов, в которых ехали мужчины. Но больше всего удивило как провожающих, так и отъезжающих то, что к Потапу подошла бывшая переводчица с вьетнамского, сама наполовину вьетнамка – Ном Федина, маленькая, можно сказать – миниатюрная девчушка, теперь работающая медсестрой в санчасти. Она нежно погладила Потапа по щеке, едва дотягиваясь до лица своей игрушечной ручкой, и что-то быстро-быстро говорила. Маковей, стоявший недалеко от этой пары, пришёл в недоумение, разобрав вьетнамскую речь, но Потап слушал внимательно, прикрыв глаза и блаженно улыбаясь, и даже иногда утвердительно кивал, как будто соглашаясь с тем, что говорила вьетнамка.
Владимир Михайлович десять минут наблюдал за этими сценами, затем подошёл к Горбатову и сказал:
– Ну, всё, трогай: вам ещё засветло нужно на воду в Воронеж спуститься. Думаю, всё ты запомнил и усвоил; все на тебя надеются и ждут. Крым завоёвывать не спеши – успеется; сам не рискуй и других не подставляй, да ты это сам знаешь… Ни пуха, ни пера. К чёрту можешь мысленно послать… Да, вот ещё что… Видишь Ледяевых?
– Вижу! – просипел парень.
– Всё понял?
– Понял.
– Ну, так вот, если с историком что случится – сам на Марии женишься! Не в виде наказания, а…
– Понял, Владимир Михайлович! Буду присматривать.
– Ну, давай, с богом!
Народ начал расходиться только тогда, когда последняя телега въехала в лес.
---------------------------------------------------------
Соотечественники! Если у вас хватило терпения дойти до этих строк, значит, вас чем-то заинтересовал мой опус. Это бодрит. Но если вы порекомендуете своим знакомым подписаться на мой канал, а они, вдруг, возьмут – да и подпишутся, то у меня появится стимул и далее складывать буквы в слова, слова – в предложения, и уже с их помощью материализовать свои мысли в средство для вашего времяпровождения. Подписывайтесь – и станем ближе! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно!