Продолжение. Начало тут, тут, тут, тут, тут, тут и тут
В источниках нам (и вам) везде сообщат, что внутренняя обстановка дома, в котором Корней Чуковский жил с февраля 1938-го по октябрь 1969 год, после его кончины была полностью сохранена дочерью писателя Лидией Корнеевной и его внучкой Еленой Цезаревной Чуковскими.
Нашёл воспоминания дочери Чуковского Лидии Корнеевны:
«…Затея моя – сохранить в неприкосновенности комнаты Корнея Ивановича – повернулась так, как мне и во сне не снилось: говоря по правде, сохранила я их, чтобы иногда приходить туда одной, как прихожу на могилу, – и снова видеть его стол, халат, его радио, его книги... Так же тикают часы на столе, тем же строем стоит на полке собрание Некрасова, в которое вложено им столько труда. Вот-вот и он сам войдёт...
…Вдруг оказалось… людей, любящих его книги желающих углубиться в историю русской культуры гораздо более, чем мы помышляли… Ни единого объявления в газете или где бы то ни было – но идут и идут, и идут, приходят пешком, приезжают на поездах, на санаторных автобусах, в частных автомобилях…»
Однако музеем дом стал не сразу. Пришлось побороться с литературными (партийно-советскими) бюрократами, не ведая, что борьба идёт со... всемогущей советской спецслужбой.
Поскольку дочь писателя Лидия Чуковская числилась в диссидентах и была исключена из Союза писателей, Литфонд по указке свыше «инициировал» выселение семьи из дома и добился положительного судебного вердикта (понятно почему). Такой вот у нас был Союз писателей СССР. Протестная волна против этого решения длилась почти 20 лет: с 1976 по первую половину 1990-х годов.
За будущий музей вступились и активно его защищали известные всей стране люди: физик Пётр Капица, режиссёр театра кукол Сергей Образцов, писатель Вениамин Каверин, филолог Дмитрий Лихачёв, артист Аркадий Райкин и многие другие (о письме председателя КГБ Юрия Андропова с грифом «секретно» от 1973 года в ЦК КПСС относительно Лидии Чуковской никто не знал: «С учетом изложенного считаем целесообразным предложить Секретариату Союза писателей СССР отказать ЧУКОВСКОЙ в создании музея в посёлке Переделкино»).
Но дом стал-таки музеем. Дому вернули статус памятника культуры, который до всех судебных и «судебных» тяжб в 1975 году ему ненадолго успело присвоить Министерство культуры РСФСР.
Пишут также, что после двухлетней реставрации с 1996 года этот дом стал одним из филиалов (ныне отделов) Государственного литературного музея.
Из источников: «…Фотографии, графика, живопись, собрание книг напоминают о связях Корнея Чуковского с крупнейшими представителями русской культуры первой четверти ХХ века – Ильёй Репиным, Александром Блоком, Владимиром Маяковским, Леонидом Андреевым, Борисом Григорьевым, Александром Солженицыным… В музее сохраняется рабочий стол Солженицына и экспонаты, напоминающие о его творчестве. Сохранена и комната Лидии Чуковской, в которой она жила и работала в 1970-е годы. Значительную часть экспозиции занимает рабочая библиотека Чуковского, насчитывающая около 4,5 тысяч книг, из них более тысячи – на иностранных языках (в основном, на английском). Экспонаты музея представляют разные линии человеческой и литературной судьбы Корнея Чуковского: мантия доктора литературы Оксфорда, подарки детей и взрослых не только из России, но и из Англии, Японии и Америки…»
***
…Вот первая комната (два снимка ниже), в которую мы нашей гурьбой/группой вошли, едва оказавшись в доме-музее. Гостиная. Или столовая. Синий цвет стен. Бронзовая люстра. Оформлена комната была по вкусу жены Чуковского. Сразу становится ясным, кто в доме был хозяин, вернее, хозяйка (тут все вместе улыбнёмся).
На столе стоят хрустальный кувшин и таз для умывания – это подарки Сергея Михалкова (известный советский поэт, автор гимна СССР плюс папа Никиты-Бесогона) и знаменитой поэтессы Агнии Барто. Кувшин, как опять же пишут в источниках, «стал моделью для художника, оформлявшего первое издание "Мойдодыра"…»
На стенах – картины Ильи Репина и Константина Коровина.
Гостиную поначалу мы проскочили быстро, но я успел пару раз поорудовать камерой мобильника…
Слева от окна видна угловая комната. Кажется, там жила дочь Чуковского Лидия Корнеевна (хотя я не уверен – гипотеза). В любом случае туда нас не пустили. Вернее, не заводили/не приглашали.
***
…Итак, мы проскочили через гостиную, чтобы зайти и рассесться по лавкам в этой комнате с эркером. Здесь в разное время жили сын Корнея Чуковского Николай, а затем его внук Дмитрий с женой. Тут же в последнюю зиму перед высылкой в эмиграцию обитал автор «Архипелага ГУЛАГа» Александр Солженицын (иногда, как я понял, он жил и в гостиной), впоследствии вспоминавший: «Именно здесь я получил, по меньшей мере четырежды, щедрый и надёжный приют и защиту. Корней Иванович открыл мне свой дом в самые тяжёлые дни, когда мой криминальный архив был захвачен КГБ и очень реальна была возможность ареста. Вне его дома меня можно было смахнуть как муху. А вот здесь – не возьмёшь».
Сам Чуковский был человеком системным (в том смысле, что встроенным в советскую систему, точно не оппозиционер и не диссидент), но имел гражданское мужество приютить у себя гонимого. Впрочем, у Чуковского дочь была диссиденткой – тут явно не обошлось без её благотворного влияния…
…Гляньте-ка на моих дам! Все равны, как на подбор с ними дядька – это я (хоть Черномором назови, только в печь не сажай). Рядом с дамами есть и ещё один пацан... но ему до дядьки ещё расти и расти. Лет до ста расти ВСЕМ без старости (мальчику – тем более)!
Своей лучезарной улыбкой озаряет всё вокруг только Шафали. Остальные дамы серьёзничают.
Вот уже спинами к окну уселись/угнездились посторонние девушки. Не из моей группы единомышленниц. После нас сюда вошли, к экскурсионной группе присоединившись.
Но тоже ох как они прекрасны! Слов нет! Причмокнуть хочется.
Одна волосы поправляет, прихорашивается – видимо, специально для меня. Хочет, чтобы я внимание на неё обратил. Но я и так бы обратил без прихорашивания.
И обратил! Так сказать, здоровый интерес…
…Подтянулись и другие не наши…
Можно теперь сказать, что и с другими («не нашими») тоже свой дядька Черномор.
Теперь всё, как и с нашими.
***
Стоит взглянуть на пол, как в голову лезет… «По улицам ходила большая крокодила. Она, она зелёная была»… Но это, кажись, не Чуковский… Не просто «кажись», а точно не он. Такой муры Чуковский точно не мог написать… таланта бы не хватило… Кто же? Сейчас пороюсь во Всемирной паутинке, я ж не муха, авось, там не запутаюсь… Поначалу выдало: «На улице моей который год звучат шаги…». Не то!
Ура! Нашёл!
«Крокодила» – городская фольклорная песня, популярная в России в начале XX века. К. В. Душенко датирует песню 1915 годом.
Кстати, хотите узнать, что по сюжету было в песне дальше? А вот! Закончилось всё трагично... для одного француза. Так-то!
Во рту (вар.: в зубах) она держала
Кусочек одеяла,
И думала она,
Что это ветчина.
Увидела француза
И – хвать его за пузо!
Она, она
Голодная была.
У Чуковского – …это, как модно сейчас говорить, другое.
«Крокодил» у Чуковского – его первая детская сказка в стихах (и даже поэма).
1
Жил да был
Крокодил.
Он по улицам ходил,
Папиросы курил.
По-турецки говорил, –
Крокодил, Крокодил Крокодилович!
2
А за ним-то народ
И поёт, и орёт:
– Вот урод так урод!
Что за нос, что за рот!
И откуда такое чудовище?
…
8
И вскричал Ванюша:
– Радуйтеся, звери!
Вашему народу
Я даю свободу.
Свободу я даю!
…
9
И наступила тогда благодать:
Некого больше лягать и бодать…
В общем, этот стишок за семь-восемь лет, к примеру, до той же «Мухи-Цокотухи» принёс Чуковскому первую славу.
Сам писатель то ли констатировал, то ли жаловался публике (и на публику): «Я написал двенадцать книг, и никто не обратил на них никакого внимания. Но стоило мне однажды написать шутя “Крокодила”, и я сделался знаменитым писателем. Боюсь, что “Крокодила” знает наизусть вся Россия. Боюсь, что на моем памятнике, когда я умру, будет начертано «Автор „Крокодила“». А как старательно, с каким трудом писал я другие свои книги, например, “Некрасов как художник”, “Жена поэта”, “Уолт Уитмен”, “Футуристы” и проч. Сколько забот о стиле, композиции и о многом другом, о чём обычно не заботятся критики!… Но кто помнит и знает такие статьи! Другое дело – “Крокодил”...»
…Однако пусть не за эту, но за все подобные «сказки в стихах» Чуковского громила/гнобила… Надежда Константиновна Крупская (жена Ленина), работавшая после революции/октябрьского переворота ответственным начальником в комитете/наркомате просвещения. Но всё обошлось… благодаря (как пишут) чувству юмора Сталина, который, к примеру, «любил цитировать “Тараканище”…»
Что называется, удивительное рядом. Парадоксы истории.
Мы всё ещё в комнате, с которой гостевал Солженицын.
Сейчас в ней проходят выставки и лекции.
Вот и у нас… Нет, как сказал наш гид Спектор, у нас будет не лекция, а тезисы.
Хотя для нас это, конечно, была настоящая лекция. Удивительно интересная. Дядька… пардон, добрый волшебник с юмором. Тонким. Пересказывать то, что он говорил, бессмысленно. Не сумею. Получится кондово.
Какую-то часть того, что он наговаривал, стала записывать на видео Лена Кулыгина, но гид её тонко подколол… типа пятое подразделение и так всё знает, незачем записывать… Я попытался неудачно пошутить про то, что шестое ещё не в курсе, но… да, неудачно. Лена съёмку сразу прекратила, а я и не начинал.
…Вот на стеллажах стоит 15-томное собрание сочинений Чуковского (год издания – 2008). Наш добрый волшебник, спаситель и по совместительству экскурсовод отмечает, что детские произведения занимают… не помню какой точно объем, но вроде как не очень большой, а всё остальное – его литературоведческие тексты, литературная критика и мемуары. Чехов, Брюсов, Мандельштам, Блок, Ахматова, Пастернак и не только – вот литературоведческие и литературные интересы Чуковского. Книга о Чехове, например, писалась больше полувека. Наиболее подробно Чуковский исследовал творчество поэта XIX века Николая Некрасова (помните «Кому на Руси жить хорошо…»? или на худой конец «Железную дорогу»? или «Размышления у парадного подъезда»?)… Как исследователь и переводчик английской литературы Чуковский стал почётным доктором литературы Оксфордского университета («из россиян раньше эту награду получали только Жуковский и Тургенев, а позднее – Анна Ахматова»). Да, Чуковский ведь ещё прорву книг с английского на русский перевёл. Английская литература была его страстью c того времени, как он однажды побывал там в качестве журналиста. Язык самостоятельно выучил, после чего перевёл Робинзона Крузо, стишки про Робина-Бобина и – внимание! – с немецкого барона Мюнхгаузена. Из источников: «Исследовал философскую притчу о Дориане Грее и трагическую балладу Редингской тюрьмы Оскара Уайльда. И это только начало длинного списка».
Вот в качестве напоминалки про Робин Бобина Барабека (английская песенка)
Робин Бобин Барабек
Скушал сорок человек,
И корову, и быка,
И кривого мясника.
И телегу, и дугу;
И метлу, и кочергу.
Скушал церковь, скушал дом,
И кузницу с кузнецом,
А потом и говорит:
«У меня живот болит».
…Тут же на стеллаже стоит книга «От двух до пяти» (последняя её глава называется: «Заповеди детским поэтам»). Книгу, как говорят и пишут источники, особо почитают японские учёные и педагоги детской психологии. Вообще (как нас уверили в музее) японцы считают себя лучшими знатоками детской психологии. Себя и Чуковского.
***
Из приоткрытой двери я могу сделать ещё один снимок соседней комнаты (гостиной или столовой), которую мы только что миновали и в которую ещё вернёмся.
Вот мы с неё и вернулись.
Если правильно помню, шкаф для посуды – это карельская берёза. Всё, как хотела хозяйка, обустраивая дом. Модно тогда было!
Всяческий красивый фарфор внутри (и вне) шкафа опять же.
Вид из окна столовой/гостиной.
Смешанная гурьба (и наши, и не наши) на синем фоне столовой/гостиной…
Добрый волшебник и спаситель много и интересно рассказывает и потом даже специально позирует мне как фотографу, направляя руку к картине…
О, гляньте-ка! Чёрный дисковый телефон с буквами, по которому Чуковскому, видимо, звонил слон. Помните? Я вот именно это помню…
У меня зазвонил телефон.
– Кто говорит?
– Слон.
– Откуда?
– От верблюда.
– Что вам надо?
– Шоколада.
– Для кого?
– Для сына моего.
– А много ли прислать?
– Да пудов этак пять
Или шесть:
Больше ему не съесть,
Он у меня еще маленький!
Шафали (напомню, что девушка из Бангладеш, учившаяся в МГУ и оставшаяся жить в России) продолжает озарять улыбкой дом-музей Чуковского. К ней и дама с собачкой (конкретно здесь и сейчас без собачки) своим счастьем присоединилась.
Продолжение следует.
Начало тут:
ЧАСТЬ 1
ЧАСТЬ 2
ЧАСТЬ 3
ЧАСТЬ 4
ЧАСТЬ 5
ЧАСТЬ 6
ЧАСТЬ 7