"Сколько бы ни признавались права кинематографистов изменять произведение при экранизации «по мотивам», совсем уйти от сравнения с первоисточником едва ли возможно. Должно же быть в нем нечто привлекшее их внимание, в противном случае не стоило бы к нему обращаться. Поэтому мы сопоставим многосерийный телевизионный фильм «Крах инженера Гарина» с романом Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» не для того, чтобы грозно воскликнуть: как посмели авторы изменить роман, а чтобы лучше понять, какую цель они преследовали, внося эти изменения.
Роман А. Толстого был написан в 1926—1927 годах, когда на Европу уже надвигалась черная тень фашизма, что писатель остро чувствовал, но, конечно, не мог себе представить, какие формы примет эта угроза. Поэтому понятно стремление постановщиков сказать о фашизме более определенно, чем это сказано в романе, оставшемся памятником своего времени, немного наивным, пожалуй, с наших сегодняшних позиций.
Однако это не значит, что идеи романа потеряли свою актуальность. В нем, в частности, звучит современная нота тревоги за то, что плоды научно-технической революции могут попасть в преступные руки.
О «Гиперболоиде» особенно много вспоминали в годы появления лазера. А. Толстому приписывалось чуть ли не предсказание этого удивительного открытия. Сегодня «тепловой луч» Гарина смотрится на фоне новейших открытий с их общей судьбой. Гаринским лучом можно бурить шахты, но можно взрывать корабли и заводы, и первое применение аппарата было именно военным) А если прибавить к острой политической направленности романа и другие его достоинства: занимательность, живые, самобытные характеры, — то неоднократное обращение к нему кинематографистов вполне понятно.
Труднее понять необходимость той трансформации, которую авторы произвели с основными идеями и персонажами романа. Начнем с заглавного героя. (Гарина играет Олег Борисов.) «Крах» — слово громкое, и для того, чтобы потерпеть его, надо, чтобы разрушились грандиозные замыслы или безумные авантюры.
В романе крах потерпели прежде всего диктаторские идеи Гарина, его претензии на мировое господство. Они были сметены движением возмущенных народных масс, решительными действиями пролетариев, взявших под контроль золотую шахту.
В фильме перед нами совсем другой Гарин. Никаких всепланетных авантюр он не затевает, а намерен, по возможности не привлекая особого внимания, отправиться в Южную Америку и добыть побольше золота с помощью своего аппарата. Кинематографический Гарин, если разобраться, оказался довольно незлобивым. Правда, он прикончил двух человек, но сделал это в целях самообороны. Заводы взорвал вообще не он, хотя и присутствовал при этом. Разве что любовницу увел у миллионера, но, согласитесь, нельзя сопоставить бредовые, подлинно фашистские планы Гарина из романа, собиравшегося превратить человечество с помощью мозговой операции в стадо нерассуждающих рабов, и мечты мелкого индивидуалиста, жаждущего простого обогащения. В фильме идет явное измельчание характера. Уж не в этом ли осовременен роман?
Что же для авторов фильма главное? Отказавшись от масштабной фантастической антиутопии, они выдвинули на первый план придуманную и тривиальную историю о том, как за изобретением Гарина охотится международная фашистская организация, руководимая неким Шефером (актер М. Волков). В конечном итоге фашисты остаются ни с чем, так что если уж кто и терпит крах в фильме, то не Гарин, а Шефер.
Если центр тяжести переносится на борьбу с фашистской шайкой, то не совсем ясной становится роль самого Гарина, и уж вовсе непонятными — действия советского разведчика Шельги (актер А. Белявский), который пассивно наблюдает за происходящим и только время от времени читает мораль Петру Петровичу. Ларчик, впрочем, открывается просто: Шефер действует в сценарии С. Потепалова, а Шельга продолжает оставаться в сохранившихся обрывках романа Толстого, поэтому авторы не знают, что делать с этим посторонним товарищем, и почти на полкартины укладывают его мирно спать в больнице.
Чтобы овладеть изобретением Гарина, Шефер плетет сложнейшую интригу, в ходе которой действующие лица совершают множество нелогичных, неразумных поступков.
Так, Шефер, высадив экипаж яхты на пустынном острове, насильно захватывает инженера с его аппаратом. Из рук фашистов удалось выскользнуть только Шельге, и зрители с нетерпением ждут, что же тот предпримет. Шельга взбирается на скалы и громко свистит. И тут Шефер и его молодчики совершают абсолютно непостижимую вещь: они вкладывают в руки плененного ими Гарина грозное оружие, которое может, кстати, действовать и против них.
В свою очередь, Гарин поступает столь же загадочно: он направляет луч на скалы, где спрятался Шельга. Луч взрезает перемычку, сдерживающую воды горного озера, и ревущий водопад обрушивается, погребая под собой и фашистов, и аппарат, и незадачливого изобретателя. В этом и состоит, по замыслу авторов, «крах инженера Гарина».
Хитрость Шельги удалась, он пожертвовал собой, чтобы уничтожить прибор. Но зачем Гарину-то понадобилась смерть разведчика? В данных обстоятельствах Шельга был скорее его союзником, единственной надеждой на спасение. Быть может, Гарин успел за десять минут переметнуться на сторону Шефера? Или он разгадал самоотверженный план Шельги? Словом, можно предположить что угодно.
Несколько лет назад на киностудии имени М. Горького режиссером А. Гинцбургом был поставлен кинофильм по тому же «Гиперболоиду». Фильм совершенно справедливо был расценен критикой как неудачный, но там хотя бы была попытка воссоздать основные идеи и образы романа.
Нынешним авторам экранизации это, видимо, оказалось не по плечу.
Вся четвертая серия представляет собой совершенно самостоятельное сочинение, к которому уже нетрудно придумать столь же самостоятельное начало, дать героям другие фамилии и перенести действие в современность. Хороший бы это получился фильм или плохой, мы поговорили бы отдельно, можно предположить, что он был бы лучше нынешнего, так как авторы освободились бы от мешающих им отрывков и образов романа» (Всеволод Ревич. Крах краха // Советский экран. 1974. № 5. С. 7.)