Аня и Петя
Как же Аня мечтала об отдельном домике, жить своей семьей: она, Петька и Юрчик, а вот разъехались все, и невесело Ане совсем.
Борька часто писал, даже посылки слал к праздникам с московскими вкусностями. И переводы денежные тоже были от него! Хорошо устроился брат.
Валюшка молодец, тоже письма писала длинные, душевные, все подробно рассказывала: какое море красивое, как с бабушкой Вадимкиной уживается. Шурка приезжал в гости часто, ну а с Ниной вообще каждую неделю обязательно встречались. Только все это не то! Аня очень сильно скучала по той, прежней жизни, когда жили все вместе. Да, тяжело было, очень тяжело, но вот почему-то вспоминались именно те времена. Все вместе! Большая семья! Никогда уже так не будет…
По-прежнему работали с Петей в санатории. Юрчик уже в школу пошёл, в первый класс. Аня отпуск взяла ненадолго, чтобы Юру поводить хоть недельку, потом продлёнка, ключ на шею, холодный обед под полотенчиком.
Так незаметно пролетело восемь лет, ничего не менялось. Работа, дом, работа. Юра в радиотехнический техникум поступил, с удовольствием учился.
Однажды Аня с Петей с работы возвращались. Аня в магазин забежала, а Петя на улице остался, ее дожидался, развернул газетку и увлёкся передовицей. В магазине в кассу очередь была. Вдруг снаружи раздался какой-то звук, глухой удар и крики женщин, все ринулись на улицу. То, что увидела Аня, будет долго, до самой смерти, стоять у неё перед глазами. Под грузовиком лежало изуродованное, окровавленное тело ее мужа. Аня вышла из магазина вдовой…
Больше в ее жизни ничего и никогда не происходило. Оставшись в тридцать пять лет вдовой, она полностью посвятила себя сыну и работе.
На пенсию провожали из санатория. Всю жизнь одно рабочее место, единственная запись в трудовой книжке. Ветеран труда, труженик тыла.
Но, собственно на пенсии, побыла всего месяц: не выдержала и снова запросилась на работу.
-Медсестрой уже не потяну. Разрешите в автоклаве буду работать, — обратилась с просьбой к новому молодому главврачу.
Так и проработала до семидесяти лет. Пятьдесят три года в родном санатории, бывшем госпитале. Сколько выходила раненых, сколько ночей бессонных провела, сколько крови видела, горя и ужаса, да и потом несладко было! Только название красивое - санаторий. А смертей не сосчитать.
Когда Анне Дмитриевне исполнилось семьдесят лет, пригласил ее к себе директор санатория и спросил:
-Анна Дмитриевна, как живётся вам? Какие проблемы есть?
Удивилась она и ответила:
-Все хорошо у меня, сын женат, внучка есть.
-Анна Дмитриевна, к своему стыду совсем недавно я узнал, что вы до сих пор в бараке живете.
-Да, - ответила Аня, - сын с невесткой и внучкой тоже со мной. Пристройку небольшую сделали.
-Углём топите?- уточнил директор, - и в туалет на улицу ходите? И воды нет?
-Конечно! - ответила Аня, - как и все в нашем бараке.
-Почему ни разу в местком не обратились? Ко мне не пришли?
-Зачем? - недоумевала Аня.
-Да как зачем? - не выдержал директор, - как же можно жить в таких условиях на пороге двадцать первого века?
Анна Дмитриевна пожала плечами.
-А вы в гости приходите и посмотрите, как можно так жить. А хорошо живем, дружно, — улыбнулась она. — Помогаем друг другу: праздники отмечаем, дни рождения, и в последний путь провожаем.
-А вы знаете, Анна Дмитриевна, это мысль. Я создам комиссию и мы придём к вам... в гости.
-Когда? Я пирогов своих фирменных с орехами и мёдом напеку. Весь санаторий их любит.
-Сообщу, Анна Дмитриевна! Непременно.
И ровно через неделю к Ане гости заявились: директор санатория, председатель месткома, партог и ещё какие-то две дамы, затянутые в строгие костюмы. Аня их впервые видела.
Директор представил Аню именно этим дамам:
-Вот, знакомьтесь, старейшая наша труженица, орденоносец, с 1940 года работает в санатории, и муж ее покойный, инвалид первой группы, работал у нас.
Представители делегации по одному заходили в скромное жилище, потому что все вместе они бы там не поместились.
-А где вы моетесь? - спросила одна из женщин.
-Зимой в баню ходим, а летом в душе. Вон в огороде бочка стоит. Давайте к столу, в огороде поставили. Тесновато в доме для такой компании.
И Анна Дмитриевна повела гостей к накрытому белоснежной скатертью столу, на котором призывно румянились пузатые пироги.
А через два месяца Анна Дмитриевна въехала в новую однокомнатную квартиру — тридцать шесть квадратных метров в хорошем районе города. Далековато правда от барака. В бараке сын Юра с семьей остался. Молодой ещё, не заработал пока на квартиру. Новое жилье только Анне Дмитриевне полагалось.
Да только не довелось ей там пожить. Через год заболела сильно и сгорела за несколько месяцев. Говорят, так бывает. Притаился туберкулёз, а потом вышел наружу и убрал человека с этой земли…
Часть 11
Борис
Борис Дмитрич ушёл на пенсию вовремя, не переработав ни одного дня.
Нельзя было. Предприятие - почтовый ящик. Исполнилось шестьдесят - все! Будь добр на покой.
Первое время он тосковал, почти каждый день ходил на проходную, здоровался со своими друзьями, разговаривал с вахтёрами.
Но потом сын принёс в дом собачку Джульетту, которая быстро превратилась в просто Жульку. Сначала Борис Дмитрич не обратил на животное никакого внимания, а псинка наоборот признала сразу именно его. Постоянно крутилась около главы семейства. Если он садился в кресло, то садилась напротив и смотрела на хозяина, не отрываясь. Не хотела идти гулять с женой Бориса, жалобно скулила, не желая выходить из дома без него. И вот однажды он вышел с ней погулять, и ему понравилось, и с тех пор собака и пожилой человек стали неразлучны.
Была зима. Гуляли рано утром. Обычно ходили к пруду, обходили его вокруг дважды и потом возвращались домой.
Но в тот день что-то не понравилось Жульке, и она стала громко лаять, впиваясь взглядом во что-то невидимое для Бориса. Он проследил за ее взглядом и понял, что она смотрит куда-то в середину водоема.
И вдруг, собачка сорвалась с места и побежала на пруд. Ледяной покров легко ее держал. Борис, не подумав, рванул за ней, громко крича:
- Жуля, вернись!
Сделав несколько прыжков, Борис Дмитрич провалился. Он не почувствовал сразу, какая ледяная вода. Одежды на нем было много: спортивный костюм, толстовка, дублёнка. Все быстро намокало, Бориса неудержимо тянуло вниз. Он понимал, что барахтаться нельзя, иначе конец. Но и удерживаться на плаву было все сложнее. Жулька подскочила к хозяину, забыв обо всем интересном, что ее привлекало ещё минуту назад. Она кружилась вокруг Бориса и жалобно скулила.
Борису Дмитричу было очень страшно. Он понимал, что сам он ни за что не выберется, а вокруг не было ни души. Мокрая одежда становилась все тяжелее, и лютый холод начал проникать в тело, кости как будто ломались и трескались, прорывая кожу насквозь. Бориса начало колотить, его скрючивало от холода и страха, сил не осталось совсем. Жулька начала истошно лаять, и тем самым выбила Борю из оцепенения. Он собрал все свои силы воедино и начал кричать. Мужчина не узнавал свой голос, ему даже казалось, что он уже видит и слышит себя со стороны, откуда-то издалека. Он попытался зафиксировать своё сознание, но это плохо получалось. Последнее, что он видел перед тем, как окончательно провалится в темноту, была мордочка любимой собаки.
Очнулся Борис Дмитрич в тёплой постели. Он понимал, что она тёплая, но ему все-равно было очень холодно. Первое, что он увидел, это снова была мордочка Джульетты. Поняв, что хозяин очнулся, она облизала его лицо и весело заскулила.
Бориса Дмитрича спасли студенты техникума, которые сдавали кросс в парке.
Проболел он до поздней весны. Выздоровел, но ненадолго.
Заболел снова, и на этот раз уже не встал.
Хоронили Борю летом. Врачи сказали, что очень сильный стресс завёл механизм, и все сразу поняли какой именно, схваченные рентгены в молодости только притаились тогда.
Жулька прожила в семье ещё пять лет. Нине Ивановне, жене Бориса Дмитрича, было невыносимо больно смотреть на неё.
Но последние слова Бори перед смертью были о ней:
- Жульку не обижай. Я сам дурак…
Татьяна Алимова