«Мужчина достал из автомобиля плед - сложенный, свёрнутый, перетянутый ремнём. Поспешил к шезлонгу, притулившемся рядом с холодающей прозрачной затонной водой. Раскинул шерстяное на плечи жены и поинтересовался: «Успела замёрзнуть?» Потом оглядел присутствующих - ещё четыре женатые пары - и свел брови. Мол, «не углядели! Пока я вам тут организовывал!.» Пары засмущались, поробели, поёжились. Взгляд у заботливого супруга был суровый! Однако, все тут же встрепенулись и засновали вокруг стола.
Выехали поздно потому и праздник был готов уже под вечер. Смеркалось и фонарики высоко над столешницей оказались кстати. Подключенные наскоро к местной сети, они разогревали коллектив до нужного и скрашивали темень одиночества. Компания подобралась не слишком дружная - как по произволу чьему.. Редко разговаривали, перекидываясь дежурными мемами. Посмеивались - парно и своему - а рассказать всем отказывались. «Да что вы» Да, ерунда какая..» Всё это - совместно с поводом - вносило разлад, холодность и настороженность. «Как бы чего!.»
Невдали, на ровной площадке выставили два небольших стола - один в торец другому. Буковкой «Т». Складные стулья вытащили из микроавтобуса и расставили в ранжир. У основания «ножки» буковки водрузили вазу с шикарным букетом. Там же, тарелку именинную, фужер не такой, как остальным. И банки соков, разных. Уже успели отвоевать у пространства пятачок под танцы. Очистив «метры» от прошлогоднего - оставленного последними ротозеями - мусора. «Гуляли, понимаешь. А как убрать за собой - так баре!.» - грозился устроитель «именин». И посмеивался, и чертыхался - будто вспомнив что..
Мангал алел тихими углями и допекал вкусняшку мясную. Кто ворошил угольки, кто подбрасывал, кто водичкой из бутыли сбрызгивал - чтоб не «заалели» окончательно куски свежайшего маринованного. Но все ожидали горячего! Пока главный «босс» бегал в соседние корпуса - они темнели углами, боками, фасадами за деревьями рослыми. И были в общем-то основательно далеко, потому и отсутствовал муж долго. Потому и «пистон» вставил, по приходу - «не углядели!» А метнулся за надобностью, невеликой. Впрочем, того что хотел не оказалось и он «махнул рукой»: «Начали! Никого не ждём!»
Беготня поднялась, «броуновское движение» возникло - словно отогрелись мёрзлые, да равнодушные. Он победоносно глянул: «Моя школа. Как сигнал «к атаке» дашь - всяк, «как штык!» Рюмки опрокидывать..» Мысленно поржал, опечалился. И уткнулся в жёнину левую ключицу.
Она уже оттаяла невниманием и непричастностью к веселию. И готова была справлять! Пошло торжество..
Шашлыки удались, закуски расхватали мигом. Запивали, чокались. Жевали фрукты-овощи, угощались нарезками и паштетами. Тягали шпроты крупненькие - как в юности шебутной - из «тары» литовской. Утирали рты салфетками бумажными, в цветок. Она пила сок и ела мало, как всегда. Мясо похвалила, пионы в букете понюхала. Развернула шуршащую целлофановую бумагу, из-под подарка. Оценила подарок..
Он сидел на противоположном «полюсе» «Т» и волновался, как мальчик. Весь день был создан и расписан для неё и под неё. И он хотел - мечтал! - чтобы он наконец сумел угадать. Она улыбнулась, слегка прищурилась. Через длинный «банкетный» и сквозь прожитые ненастные года уставилась ему в глаза. Подождала. Кивнула.
Холоднокровные, чужие гости не заметили печали, разлитой над вечером. Не поняли и подоплёки «сходняка». Ели, пили, веселили. Поджазили слегка! Как прежде, лет сто назад..
И хотя присутствовали не все, обещанные - именины удались! День кончился и с ним ушла размолвка! Что было в подарочной коробке так никто и не узнал!»