В 2022 г. исполнилось 300 лет со дня учреждения в Российской империи должности обер-прокурора Святейшего Синода. Петр Великий, создав Синод как верховный орган коллегиального управления в Российской православной церкви, счел нужным иметь в нем своего постоянного представителя с надзорными функциями. Постепенно обер-прокурор превратился в своего рода «министра исповеданий», держащего деятельность Синода под жестким административным контролем. В должности обер-прокурора за почти 200-летний период ее существования находились разные люди, имевшие различные взгляды. Но наиболее яркой фигурой среди них, несомненно, является Константин Петрович Победоносцев (1827–1907), возглавлявший обер-прокуратуру 25 лет.
Начало его служебной карьеры (в этом учреждении) пришлось на последние годы правления императора Александра II и начало царствования Александра III. Тогда, по совокупности причин, государство встало на путь сворачивания реформ, выдвигая на первый план укрепление самодержавной власти и «первенствующего» положения православия, как главной опоры единства народа и трона. Победоносцев в полной мере был идеологом и проводником этих тенденций. Будучи по натуре убежденным консерватором, он не имел своей программы преобразований, а лишь настаивал на необходимости сохранения в России сложившегося порядка. Как писал великий князь Александр Михайлович, Победоносцев считал, что «продление существующего строя зависит от возможности поддерживать страну в замороженном состоянии», иначе «всё рухнет». Лютеранство в Прибалтике, католицизм в Польше, ислам в Поволжье и Приуралье казались ему опасной почвой, в которой зреет угроза России и всему «русскому делу».
До сих сохраняет силу тезис о том, что Победоносцев, являясь одним из самых приближенных лиц к Александру III, а впоследствии к Николаю II, оказывал определяющее влияние на действия императоров в сфере религиозной жизни. Но это представление весьма односторонне. По крайне мере, Николай II, даже несмотря на то, что в юности учился у Победоносцева (по юридическим наукам), весьма далеко отошел от «наставлений» своего учителя.
Уже в 1890-х они разошлись во взглядах на развитие народного образования. Царь выступал за всемерное развитие школ, приобщавших массы не только к элементарной грамоте, но и к специальным знаниям (техническим, сельскохозяйственным и т. д.). Обер-прокурор целиком стоял за церковный характер начальной школы и сумел уговорить государя отменить уже намеченное создание Общества ревнителей просвещения народа.
Молодой царь был склонен к расширению религиозных свобод. Как политик-практик он оказался учеником не Победоносцева, а известного ученого-экономиста и управленца Николая Христиановича Бунге.
Наряду с Победоносцевым, тот давал наследнику частные уроки, а с 1887 г. занимал пост председателя Комитета министров. Бунге являлся выдающимся представителем бюрократического либерализма. После его внезапной смерти в июне 1895 г. император повелел раздать наиболее видным сановникам печатные копии т. н. политического завещания Бунге, в котором фигурировал вопрос о веротерпимости в связке с гибкой национальной политикой. Бунге писал: «господствующая церковь должна быть ограждена и уважаема, не стесняя при том свободы совести иноверцев и даже сектантов, отпавших от нее».
Стоит заметить, что Бунге происходил из немецкой лютеранской семьи. Лютеранкой, до замужества, была и супруга императора Александра Федоровна. По свидетельству современника, в 1897 г. Победоносцев грубо высказался о царице, назвав ее «немкой». Возможно, это стало переломным моментом в отношениях обер-прокурора и царя. Примерно к тому же времени относится свидетельство министра внутренних дел И. Л. Горемыкина о том, что император – сторонник веротерпимости. В обществе распространялись слухи, что царь не любит Победоносцева – «за ханжество и стремление преследовать другие вероисповедания».
Хорошо известно, что Победоносцев негативно воспринимал старообрядцев. В 1900 г. состоялось Особое совещание с его участием, решившее принять в отношении «раскольников» новые ограничительные меры. Узнав об этом, староверы передали петицию Николаю II. Тот со вниманием отнесся к их просьбе, после чего министр внутренних дел Д. С. Сипягин заверил представителей «раскола»: «беспокоить вас никто не будет, и это вы увидите на деле».
В феврале 1901 г. Святейший Синод выпустил знаменитое определение об «отлучении» графа Л. Н. Толстого от церкви. Текст готовился при непосредственном участии Победоносцева, но он не ознакомил императора с итоговой версией документа (утвержденной и опубликованной в прессе), чем разгневал самодержца. По некоторым сведениям, Николай II считал синодальное решение ошибкой, которую, впрочем, не стал исправлять.
В мае 1901 г. хозяйка консервативного светского салона А. В. Богданович записала в своем дневнике после встречи с Победоносцевым, что «за последнее время он у царя никакой роли не играет, влияния у него там никакого». В ноябре 1901 г. в Петербурге открылись знаменитые Религиозно-философские собрания, на которых духовенство и интеллигенция открыто обсуждали многочисленные актуальные проблемы, вопросы свободы совести, отношения церкви и государства. Победоносцев одобрил проведение собраний. Не исключено, что это решение было его попыткой сблизиться с императорской четой. К той же осени 1901 г. относится весьма характерное свидетельство о настроениях Николая II. Принц Генрих Прусский, общавшийся тогда с русским царем, отметил, что тот «свободно думает о религиозных вопросах, но никогда не вступит публично в противоречие с православием». Позиция Николая II по отношению к собраниям в подробностях неизвестна. Однако, еще во время их работы, 26 февраля 1903 г., император издал Манифест, где сообщалось о намерении «укрепить неуклонное соблюдение властями… заветов веротерпимости, начертанных в основных законах».
1902 – 1903 гг. в России прошли под знаком подготовки и проведения канонизации преподобного Серафима Саровского. Победоносцев не был противником канонизации, но настоял на том, чтобы она проходила в соответствии с принятыми нормами и церковной традицией. Затягивание бюрократической процедуры по прославлению саровского старца явно не способствовало укреплению позиций обер-прокурора при дворе. Как известно, царская чета верила в помощь св. Серафима, который может «даровать» им рождение сына – наследника русского престола. Показательно, что обер-прокурор не поехал на торжества в Саров, послав туда своего заместителя.
В 1904 г. Победоносцев (конечно, сгущая краски) жаловался генералу А. С. Куропаткину, что «государь его уже не слушает девять лет». Начавшаяся тогда Русско-японская война вызвала широкое общественное движение, требовавшее перемен. Министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский, вспоминая беседу с царем о реформах в августе 1904 г., отметил, что тот обрадовался, когда речь зашла о веротерпимости, и «сказал, что это всегда были его воззрения». Важным шагом в этой связи стало издание императорского Указа от 12 декабря 1904 г. Нормативный акт касался разных вопросов и стал реализаций политического завещания Бунге, а не охранительных идей Победоносцева. В п. 6 устанавливалось: «подвергнуть пересмотру узаконения о правах раскольников, а равно лиц, принадлежащих к инославным и иноверным исповеданиям», а также принять административные меры к устранению в их «религиозном быте» незаконных притеснений.
В развитие этих решений весной следующего года были подготовлены Указ «Об укреплении начал веротерпимости» и соответствующие Положения Комитета министров. Оба документа царь утвердил в день православной Пасхи, 17 апреля 1905 г. В преамбуле указа император, обращаясь ко всем гражданам, подчеркивал: «мы всегда имели сердечное стремление обеспечить и каждому из наших подданных свободу верования и молитв по велениям его совести». Впервые вводилась норма, согласно которой переход из православия в другие христианские исповедания никак не преследовался и не влек потери гражданских прав. Устанавливалось, что лица, условно числящиеся православными, но реально исповедующие какую-либо нехристианскую веру, могут свободно выйти из православия. Предписывалось подвергнуть пересмотру законодательство о мусульманах и буддистах-ламаитах, запретив именовать последних в официальных документах «идолопоклонниками и язычниками». Указом и Положениями существенно расширялись права старообрядцев и «сектантов». Они получали возможность легализовать свои общины, официально иметь «настоятелей и наставников», движимое и недвижимое имущество, строить молитвенные здания, монастыри, школы.
Понятно, что новое законодательство вовсе не отвечало победоносцевской идее «подморозить Россию». Император был готов пойти и на пересмотр синодального строя Русской церкви. Той же весной 1905 г. он поддержал идею о проведении Поместного собора, позднее распорядившись начать его подготовку. Единственное в чем Николай II и Победоносцев еще оставались близки – это нежелательность превращения империи в конституционную монархию. Но осенью 1905 г. в условиях острейшего социально-политического кризиса их пути разошлись окончательно. 17 октября царь подписал Манифест о даровании широкого спектра гражданских свобод (неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний, союзов) и о наделении создаваемой Государственной Думы законодательными полномочиями. Манифест означал конец эпохи неограниченного самодержавия.
19 октября император уволил Победоносцева с должностей обер-прокурора и члена Комитета министров. Много лет работая в одной «государственной машине», они, несомненно, были «сослуживцами». Но их невозможно назвать единомышленниками, как иногда постулировалось в исторической науке. Когда в марте 1907 г. Победоносцев скончался, Николай II никак не отреагировал на его смерть (он не посетил панихиды, не приехал с ним проститься, не прислал телеграммы или венка). По верному замечанию историка С. Л. Фирсова, «молчание Николая II в тех условиях было знаковым: он не желал публично участвовать в похоронах того, кто символизировал отринутое им прошлое».
