«Действие фильма Лабро развертывается в трансатлантическом лайнере, в фантастически сконструированных апартаментах, экзотической оранжерее, редакции крупной газеты, на огромном заводе — и все это объединено одной горящей неоном надписью — Кордел.
Но Кордел, создатель целой промышленной империи, вчера разбился в своем самолете, и теперь в права владения вступает наследник — сорокалетний плейбой (повеса) Барт Кордел.
Все действующие лица фильма связаны с ним, служат ему или противостоят ему. Для него готов самолет, для него льется сталь в цехах завода и стучат типографские машины. И какие бы неприятности ни подстерегали наследника, а их немало, он всегда улыбчив, шутлив, небрежен, он всюду чувствует себя хорошо — этот мир пригнан по нему, как безукоризненно сшитый костюм.
Темные силы стремятся разрушить его империю, он сталкивается с ними сразу же, расследуя обстоятельства гибели отца. Нить тщательно расследуемого Бартом и его детективами преступления ведет в Италию, к тестю — в прошлом активному деятелю фашистской партии, вдохновителю убийства отца.
Джованелла Кордел, жена Варга, тоже участвует в этой игре на родительской стороне, обманывая мужа. Поняв это, герой летит в Италию, чтобы на рассвете выкрасть собственного сына.
Барта убивают в аэропорту отвратительного вида молодчики, а красотка Лоран, недолгая его любовница, с мстительной улыбкой наблюдает агонию. Но остался еще один наследник — маленький Кордел; ему продолжать дело отца и деда.
В сюжетной структуре «Наследника» многое напоминает «Дело Маттеи» — сильный, острый политический фильм итальянского режиссера Франческо Рози. Уже сама «вторичность», варьирование находок талантливого предшественника — вполне отчетливый знак принадлежности «Наследника» коммерческому кино.
Впрочем, эта принадлежность определяется не только кинематографическими аналогиями, но самой сутью фильма. Социальная тема в нем — лишь «исходные данные», притом весьма нечетко обозначенные. Главное в картине—увлекательный, динамический рассказ о похождениях и приключениях героя.
Барт Кордел в исполнении великолепного Жан-Поля Бельмондо обаятелен, от него трудно оторваться хотя бы для того, чтобы подумать, какую же идею несет в себе этот образ «прогрессивного миллионера». Забываешь, что решительность его поступков, уверенность жестов, слов, его небрежность в обращении с окружающими обусловлены могучей силой наследуемых миллионов.
И сам режиссер не властен этой силе противостоять. Вместо пресловутого кинематографе белых телефонов он предлагает зрителю кинематограф собственных реактивных самолетов, оснащенный приемами интеллектуального кино: блуждающая камера, многозначительные ретроспекции, немногословность диалогов — весь этот холодный и точный профессионализм, режиссерская изощренность подменяют гражданскую страстность автора, без которой нет политического фильма» (Долматовская Г. На полпути к коммерции // Советский экран. 1973. 21: 12-13).
