Никодим сидел за столом, тяжело опустив плечи, и Лиза вдруг ясно и резко, как бывает, когда вдруг спадает с глаз мутная пелена, увидела, каким ее муж стал немолодым. Его нельзя, конечно, было назвать стариком, он был именно немолодым - усталым, серым, понурым. Особенно рядом с Антоном… Который тоже устало опускал ложку в густой и наваристый куриный суп, но ел вкусно, с аппетитом, так, что хотелось тоже хватнуть ложечку этого ароматного вырева, закусить серым, дышащим хлебушком, кинуть в рот ядреный соленый огурчик, от игристого рассола которого даже мурашки по спине. А Никодим ел вяло, как будто заставлял себя, старался - но вкуса не чувствовал, как будто жевал прошлогоднее сено. Лиза молча забрала у него пустую тарелку, поставила чистую, на которой румянилась корочкой говяжья котлетка, и исходила паром рассыпчатая гречневая каша, медленно впитывающая поджаристыми крупинками янтарное тающее масло, но муж осторожно, чтобы не обидеть хозяюшек, отодвинул от себя еду, залпом выпил вишневый сок, вздохнул
- Спасибо, девчонки. Но второе завтра, сегодня не потяну, устал что-то. Вон, Антону давайте, он мужик молодой, здоровый, есть всегда горазд. А я спать. Лизушка, постели, моя хорошая, глаза смыкаются. Пошли
Лиза виновато глянула на Алису, которой и так доставалось за троих, окинула взглядом целую армию детей, весело разбирающих по кусочкам пирог с яблоками, встала и пошла за мужем. Ей, почему-то, очень хотелось остаться здесь, на кухне, в этой веселой молодой компании, налить всем чаю, вдохнуть аромат свежего, привезенного с пасеки меда, послушать озорной, радостный перезвон их голосов, но остаться и противоречить мужу она не решилась, встала, пошла следом за Никодимом.
В спальне было темно и муторно, плотно закрытые окна не пропускали воздух, Лиза забыла проветрить комнату, и духота плотным слоем опустилась везде, почти лишив возможности дышать. Никодим сам подошел к окну, толкнул створку, повернулся к улице спиной, облокотившись на подоконник смотрел, как Лиза стелет кровать. Та, наконец, справилась, распрямилась, смущенно оправив задравшуюся блузку, подошла, пристально глянув ему в глаза
- Не надо, Лиза! Давай сегодня опустим этот разговор. Да и говорить ничего тебе не надо, я знаю все. И держать тебя не стану. Ты свободна.
Лиза даже отшатнулась в сторону - такого холодного, почти равнодушного выражения глаз она уже и не помнила… Вернее, ей иногда снилось это - молодое, чуть надменное Димкино лицо, прищуренный ледяной взгляд, твердые, зажатые в узкую полоску каменные губы. И она просыпалась тогда в холодном поту,смотрела на спокойное, расслабленное, такое любимое лицо спящего мужа, чувствуя, как отпускает ее этот ночной страх, разжимает тиски. И вот…наяву. А страха и ужаса нет - только растерянность и желание побыстрее уйти. Никодим скинул рубаху, штаны, лег в чистую постель, отвернулся к стене, натянув чуть не с головой одеяло, засопел устало. А Лиза еще минут двадцать стояла у стены, как будто кто-то злобный кинул ей - “Замри”, и насмешливо разглядывал ее окаменевшее тело.
…
Уложив детей, она проводила Алису с Антоном в спальню, присела у кроватки, в которой мирно сопела Снежа, пригорюнилась. В сердце ее не было той особой, страшной, горькой боли, от которой задыхаешься, лишаясь сил, было лишь тихое сожаление. И надежда… На то, что новая, настоящая, живая и истинная жизнь все же наступит, и Димка - тот самый - ее любимый, легкий и светлый Димка, с которым она начала свою жизнь в скиту снова вернется к ней.
…
Майма помогла Лизе затянуть ремнями чемодан - его раздуло так, что он стал похож на шар - но ничего выкинуть из него было невозможно, и так взято лишь самое необходимое. Утром их должен был отвезти Петяй к трассе, там их должен поджидать грузовичок - Алиса с Антоном все устроили четко, продумав каждую деталь. За этот месяц, который прошел с прихода Никодима с пасеки, было сделано все - перевезены в дом Маймы основные вещи, оформлены банковские счета, подготовлены комнаты, и даже присмотрен домик - не так, чтобы очень большой, но приличный, в хорошем хуторе, притулившемся на берегу теплого моря, у подножия синей, пологой горы, поросшей можжевельником. Антон, конечно, в основном все делал сам - в миру у него было очень много хороших знакомых, он налаживал жизнь своей семьи, делал это с удовольствием и со вкусом.
- Лиз, у этого дома два входа. С одной стороны наша с Алиской половина - четыре комнаты, ванна там всякая, ну и разное. А с другой - твоя. У вас со Снежкой и Назаром три комнаты, тоже ванная, туалет, красота, в общем. Но, главное - у вас вход со стороны моря… И терраса выходит туда - по ночам, если не спится, можно слушать прибой. И сад у нас там, с гектар, наверное. Персики, виноград, инжир! Рай!
Антон трещал скороговоркой, аж подпрыгивал, Катька смотрела на отца, разинув рот, и кивала, как китайский болванчик, Назар, с отцовской усмешкой смотрела на девчонку, но видно было, что ему тоже интересен этот разговор. Он не участвовал в нем, но слушал, у него был совершенно непроницаемый взгляд - точно, как у Никодима, и Лиза совершенно не могла понять, что сын чувствует. И поняла лишь вчера, перед самым отъездом. И от этого ее бедное сердце почти разорвалось пополам
- Мам… Я тут с отцом говорил… Знаешь, он не обижается на тебя, он все понимает.
Лиза опустилась на кровать, смотрела на сына снизу вверх, как девочка на взрослого мужчину, трудно дышала. Почти весь этот месяц сборов Никодим почти не общался с ней - так, только по делу, пришел-ушел, поел, выспался, и снова исчез. Муж избегал любых разговоров, старался. смотреть на Лизу, как можно реже, глаза его были чужими и пустыми.
- Папа сейчас совсем в другом мире живет, мам. Ему себя познать надо - ему трудно. И ему надо время. Я его не оставлю одного, ты прости меня. Мы потом приедем с ним. Вместе. Я обещаю.
Назар стоял над Лизой, выпрямив назад крепкие отцовские плечи, темная бандана перетягивала его лоб, почти скрывая взгляд, но Лиза этот взгляд чувствовала. И она понимала - сына ей не уговорить…
…
Дорога, которую они осилили все вместе - грузовик, лодка, вертолет, опять машина, прошла, как во сне, или в тяжелом мутном тумане - Лиза ее почти не запомнила. Ей казалось, что и был-то всего лишь один грузовик - протряс их немного, ну и притормозил у знакомого дома… Такого огромного, такого вдруг когда-то ставшего Лизе родным и…такого пустого. Майма тяжело спустилась из кабины, подошла к высокому крыльцу, встала на колени и прижалась лицом к резной балке перил. Ее платок развязался, седоватые волосы выпали из поредевшего узла, упали на плечи, и, вдруг ниоткуда взявшийся снег присыпал их, сделав совсем белыми.
- Мам… Ну, вставай. Не надо…
Лиза помогла Майме встать, хотела было придержать ее на ступенях, но Майма отняла руку, чуть оттолкнула Лизу от себя
- Нет, я не пойду. Сами располагайтесь. Мне пора.
- Господи, мам! Ты же такую дорогу перенесла, зачем? Хоть ночку переночуй с нами.
- Ночку? Нет, Лиза, нельзя мне. Я просто посмотреть на него, на дом мой хотела. К крылечку его прижаться. Мне хватит этого еще на полжизни…
И, сгорбившись, как старушка, пошла к машине, позволила Петяю затянуть себя в кабину, и с силой захлопнула дверь.