«В музыкальной комедии «Алло, Варшава!» (сценарист Я. Зискинд, режиссер О. Воронцов) никто не поет призывы и лозунги. Все двадцать четыре вставных номера — куплеты и дуэты, «рассказы», «сцены» и речитативы про Север и про Кавказ, про Варшаву и про Одессу, а также соло оркестра под названием «В парикмахерской» — задуманы с расчетом рассеять, рассмешить, привести в благодушное настроение. И начинается фильм так, как и следует начинаться музыкальной комедии: весело и неожиданно, с персонажами, в меру знакомыми и в меру условными. Холостяк Анжей, врач из Варшавы, получил премию на конкурсе домоводства и вдобавок влюбился. Но журналистку Ренату опекает ее коллега Стефан, а к Стефану мечтает вернуться его жена, певица Зося... Что ж, мы знаем правила игры, мы не ждем психологических открытий. Пусть, пусть все будет, «как в оперетте», пусть все поначалу запутаются и поссорятся, а потом объяснятся и переженятся. Только пусть это будет свежо, неожиданно и талантливо. Дерзайте!
Дерзать трудно. Проще соорудить над легковесным замыслом навес «большой идеи». Допустим, что Анжей не поляк, а русский, что он потерялся ребенком в войну и теперь мчится в Москву разыскивать родных. Тогда сюжет пойдет двумя ногами: немного — про флирт с Ренатой, немного — про поиски сестры и обретение Родины.
Не знаю, может быть, я привередлив: мне такая смесь показалась не очень тактичной. Два десятка сестер, торопящихся со слезами и объятиями, чтобы в следующую секунду обнаружить, что не сходится месяц, или год, или цвет детских носочков... Торопливая скороговорка про «дружбу», которой должны утешаться девятнадцать сестер, пока еще не нашедших родственников... Нужно ли так? Ведь шаловливые ручонки касаются здесь действительной боли, улыбаться над которой грешно. Мне кажется, «большая идея», пущенная как гарнир к пустячку, своим соседством оттенила его безысходную вторичность, перелицованность с пыльных опереточных образцов» (Виктор Демин. Заговор серьезных // Советский экран. 1973. № 1. С. 2).