– Что ж, Мишенька, так я вас сегодня жду! – томно пропела Агния Борисовна в трубку. – Как обычно, к семи.
– Но я не могу! Милая, дорогая Агния Борисовна! Не могу! – Миша с досадой пинал глыбы выкатившегося на дорогу снега и перехватывал телефон то одной, то другой рукой. – Приезжайте ко мне сами, в конце концов! Завтра приезжайте.
На том конце провода промолчали. Агния только тяжело дышала, с хрипами и присвистом, потом раздалось какое-то дребезжание.
– Мишель! Это как же так, а? Вы отказываете мне? После всего, что я для вас, для тебя, – поправилась она, – сделала! Ну, уж наверное, я плачу тебе достаточно хорошо, чтобы по первому моему требованию… Нет! Не требованию, милый, нет! По зову, по отчаянному воплю, по звуку упавшей в мой остывший кофе слезы взять и приехать ко мне, оторвать себя от стула и навестить меня! Предлагаете мне приехать к вам? Вы в своем уме? Вы знаете мою ситуацию, как я люблю домашний уют и тишину! Я не поеду. Жду вас, Мишенька, всенепременно сегодня! Всё!
Миша скривился. Как же ему надоела эта женщина, вот неприятно ему было с ней, и всё! Ее капризы, самолюбование и уверенность, что весь мир должен стелиться к ее ногам…Как хотелось просто взять и вычеркнуть ее из своей жизни раз и навсегда, одним махом разрубить этот поистине порочный круг, связь, что выжимала из Михаила все силы…
И это её «Мишель»… Агния свято верила, что имеет уникальнейший в своем роде французский акцент, а на самом деле она просто пропускала занятия с логопедом в детстве и теперь безбожно картавила, считая это очень соблазнительным… Ну, с одной стороны, сделать свои недостатки достоинствами еще никто не запрещал, но на Мишу это не действовало. Нет, действовало, но отталкивающе!
Оторвать и выбросить – вот как надо поступить! Друзья ему так и советовали.
Ну, что Агния нашла в этом мускулистом, с чувствительным подбородком и глубокими, как два моря, глазами, пареньке, было понятно. Его фигура, манера вот так игриво, по-детски искренне смеяться и болтать о чепухе пленили многих. Он был внимателен, умел ухаживать, говорить комплементы, а что еще более ценно для таких дам, как Агния, он мог выслушивать поток ее монологов часами, поддакивал, хмыкал в нужных местах, отпускал короткие реплики и замолкал, давая басистому, словно из трубы выходящему звуку женского голоса взлетать под потолок и разрастаться там гулким эхом…
У Агнии была большая квартира, огромная по меркам таких как Мишка. Мощнейшие интерьеры, под стать хозяйке, поражали гармоничностью сочетаний и стройностью линий.
Стены с акцентными вставками в виде рельефов, абстракции на холстах – наследие покойного мужа, пол, оформленный под дубовые доски, плинтусы, широкие, ослепительно белые, с бороздками и гранями…
Миша уже досконально помнил всё, интерьер вставал перед его глазами как с фотографии, только раздавался звонок от Агнеши.
Время, проведенное парнем у Агнии Борисовны, если перевести его в мешки с мукой, захламили бы весь гараж. Друзья смеялись над ним, подтрунивали, удивлялись Мишиной бесхребетности, поражались тому, как эта женщина-айсберг крутит мальчишкой, словно связкой ключей на своем пухленьком ухоженном пальчике.
А Миша ничего мог с собой поделать. Агния Борисовна хорошо ему платила, здесь не поспоришь. А у Михаила – кредит за машину, а у Михаила планы, мечты, мода и спортзал. За всё нужно платить. Миша ездил к Агнии, Агния платила ему, а он вкладывал потом эти деньги в себя. Круг замыкался, делая их существование абсолютно симбиотическим, взаимополезным.
– Ух ты, рыба-прилипала! – иногда в сердцах кидал телефон Миша. – Да сколько ж можно!
И когда Мише становилось особенно тяжело, когда он вот-вот, кажется, готов был сорваться с крючка, за Агнию вступалась его жена. Она строго говорила, чтобы Мишка собрался, стиснул зубы и сходил уже к старушке, раз старушка просит. Поначалу Михаил удивлялся, ну, неужели не ревнует, не противно ей, что муж бегает по вызову к этой глыбе Агнии Борисовне. А потом понял, все женщины одинаковы. Агния хорошо платила, А Мишина жена, Юлия, хорошо деньги тратила. Опять получалось взаимовыгодное существование…
Да-да! Фитюлька Юля, которую как-то раз, вместе с виолончелью, подобрал Михаил на обочине во время сильнейшего дождя, когда хляби небесные разверзлись и грозили вообще стереть с лица земли этот город, позволяла мужу ездить к чужой женщине домой…
… Юлька, жалкая, вся дрожащая, еле видная из-за мощного футляра с инструментом, в тот день стояла и ревела, добавляя в и без того мокрейшую погоду капельку солонцы.
– Девушка, вас подвезти? – Миша остановил машину рядом, опустил стекло и с сочувствием взглянул на незнакомку.
Та, конечно, ответила гордым «Нет», задрала подбородок, попытавшись отбросить со лба прилипшую прядь, но жест не получился, потому что у дождя на Юлькины волосы были другие планы…
– А может всё-таки? Вы не бойтесь, я нормальный! Садитесь, простудитесь же, да и инструмент жалко!
Виолончель Юле действительно было жалко, пришлось согласиться.
С трудом впихнув черный грушевидный предмет на заднее сидение своей новенькой спортивной машины, Миша галантно открыл дверцу для дамы, Юля юркнула в салон, а потом замерла, понимая, что в ней сейчас воды ровно столько же, сколько в мировом океане, и новая обшивка автомобиля может пострадать.
Заметив ее сомнения, Миша уверенно кивнул:
– Ничего страшного, поверьте! Это совершеннейший пустяк, садитесь и скажите, куда вас отвезти…
С тех пор Михаил часто бывал у Филармонии, ждал Юлю после репетиций, прогонов, выступлений. Она играла в оркестре, много участвовала в конкурсах, оказалась веселой и чувствительной натурой.
Любовь родилась как-то уж очень быстро. То ли тот самый дождь щедро увлажнил почву для новых отношений, то ли звезды сошлись в нужном алгоритме, но уже через месяц состояние Юли, да и Миши, можно было описать, как «Люблю, не могу!»
Свидания их были часты, но иногда, а в слякотную и тусклую погоду даже чересчур часто, их нарушала Агния Борисовна.
Только Миша договаривался сходить с Юлькой куда-нибудь, как раздавался звонок.
– Мишенька, голубчик! Я сегодня, как никогда, нуждаюсь в вас! И это ни просьба, я надеюсь, ты понял, дорогой! Это приказ.
И вешала трубку…
Да… Агния могла позволить себе так разговаривать с сопляком Мишкой, она знала, что имеет власть над ним, простую, примитивную власть, и делала всё, чтобы эта власть стала еще более сильной.
Агния Борисовна знала, что всё в этой жизни можно решить деньгами. Ну, абсолютно всё! Так учил ее муж, что и оставил своей ягодке миллионы, уйдя в мир иной не далее, как года три назад.
Агнюша исправно ездила к мужу на могилку, вздыхала, сев на мраморную скамеечку, вытирала щедрые слезы со своего безукоризненно накрашенного лица, клала у памятника цветочки, а потом, уже уходя, отряхивала с кружевных перчаток пыль, поправляла вуалетку на шляпке, вынимала телефон и вызывала к себе Мишу. Только его она хотела видеть после такого печального события, как посещение кладбища. Силуэт Агнии двигался вдоль оградок, пугая чернотой наряда и обширностью полей траурной шляпы, а лицо морщилось от боли, рождающейся где-то в спине и взбирающейся по позвоночнику вверх, к голове. Нет, Мишу надо срочно!
– Мишенька, ну опять я должна вас уговаривать… Даже обидно! Мы давно знаем друг друга, что вам, сложно что ли?..
Михаил так устал от этой женщины, от ее рассказов о подругах и их приключениях, от жалоб и нытья, от прозрачных намеков на комплимент, когда Агния вдруг говорила, что она старая и уж больше никому не нужна будет…
– Да это уж точно, мне сложно! – порывался сказать Миша. – Вас за километр обходить нужно, иначе посадите на короткий поводок, и дело с концом!
Но он никогда ей этого не скажет, наверное, нос не дорос такие вещи говорить…
… И вот Михаил, чертыхаясь, берет из рук Юли кулек с бутербродами, подставляет свои губы для прощального поцелуя и спускается на лифте вниз. Там, у подъезда, его ждет синяя спортивная иномарка. Она отвезет Мишеля по уже знакомому маршруту к сталинской высотке, где свила когда-то свое гнездышко Агния Борисовна…
… – Заждалась я тебя, право! Заждалась… – Агния в уютном махровом халатике открыла тяжелую, как будто бронированную дверь и впустила гостя.
– Извините, – отводя глаза, буркнул Миша. – Пробки.
– Да я понимаю, понимаю, – протянула женщина и внимательно пробежала взглядом по лицу Мишеньки. – Синячки какие-то под глазами, бледный. Не заболел?
– Нет. Агния Борисовна, всё нормально. Давайте начнем уже. Время дорого!
– Ах, да-да! Время-деньги, вы правы. Хотя, как говаривал мой муж, деньги – это причина всех бед. Умнейший был человек! Умнейший! Жалко, Мишель, что вы его не застали…
– Да. Так что? Начнем? – сухо гнул свое Михаил.
– Ну, нет. Я так не могу! Человек ко мне пришел, человек долго ехал. По пробкам. Принес, вон, бутерброды! – она кивнула на высовывающийся из рюкзака сверток. – Поди, голодный. А я, что, не накормлю? Чаем что ли не напою?! Нет, никто еще от Агнии не уходил голодным!
– Это точно! – прошипел Миша.
А хозяйка уже шла по длинному коридору на кухню, ставить чайник.
– Помощницу я отпустила, – громко пояснила она. – Сама все сделаю. Ну, чтобы вас не смущать!..
… Они сидели за большим, овальным столом, с зеркально–лаковой поверхностью, в которой отражалась неимоверно–хрустальная люстра, и пили чай. Агния – с толком, с удовольствием, хрумкая сушками, Миша – скривившись, быстро втягивая крепкий чай и перекатывая во рту кислую карамельку…
– Ну, теперь пойдем, что ли? – Агния встала. - Чувствую, пора!..
Томно вздохнула и зашагала в дальнюю комнату все по тому же коридору, что, как канат, будто связывал все удовольствия ее жизни.
Миша помыл руки, снял джемпер, оставив только футболку с надписью: «Ты крутой!», и поплелся следом…
– Денежки я в конверте вот тут положила! – Агния кивнула на столик у двери.
–Да, спасибо. Начнем, – размяв пальцы, Миша наконец подступился к женщине…
… – Всё, Агния Борисовна, всё! – отчего-то радостно сказал Михаил, опустив руки вдоль тела, те повисли как плети. В комнате, несмотря на открытое окно стало душно, пахло эфирными маслами и духами Агнии.
– Что скажешь, Мишель? – тихо, полусонно спросила Агния Борисовна, повернула к мужчине голову и с надеждой окунулась в его морские, глубокие, загадочные глаза. Окунулась и посерьезнела, увидев явное недовольство. Вот так новости!..
– Скажу, милая вы моя, – осмелел Миша, – что надо что-то делать! Так больше нельзя. Здесь… В этих интерьерах… Я не думаю, что это на пользу… Я чувствую себя, прямо скажем, погано!
– Ну, Мишель! Ну, я же все подготовила, всё, как ты просил. Я специально… Я…
– Послушайте, Агния Борисовна! – вздохнув, сказал Миша. – Я больше так не могу. Это все какие-то игрушки, ерунда! Ну, зачем всё это здесь… Плохо! Ой, как плохо!..
–А что не так? Ты скажи, я мигом все исправлю! – женщина метнулась за ширму и слушала его речь оттуда.
– Нет уж, давайте, как все! Записывайтесь ко мне в клинику, приезжайте, там у меня кабинет, оборудование, надо еще рентген бы сделать! С вашей спиной простой массаж не поможет! Надо подключить лечебную физкультуру, бассейн, надо бы препараты, надо… Да и вообще, вам бы кого поопытнее, посильнее. Я не справляюсь.
– Надо! Надо! Надо! – взвилась вдруг Агния Борисовна. – Я знаю, что надо! Но я боюсь ходить в клиники эти ваши! Боюсь, понимаешь ты или нет! Муж мой, вон, сходил, где он теперь? Что молчишь? Я ваши стены больничные, запах этот стерильный, костюмы ваши фирменные на дух не переношу! Я тебе заплатила, я думала, что ты поможешь! Ну, ноет спина-то! Ноет и ноет, сил нет! – Агния зарыдала, прижимая к носу платочек. – Помирать теперь мне, что ли?! А?
– Помирать не надо. Надо лечиться. Знаете, что, – вдруг повеселел парень. – Я вас своему начальству порекомендую. А там уж сами разберетесь. Врач у меня в начальниках опытный, спортсменов с коек поднимал. И вас поднимет! Юрием Петровичем зовут. Согласны?
Агния Борисовна с сожалением посмотрела на Мишу, пожала плечами. Привыкла уж она к нему, тем более что массаж, в каком-то смысле, вещь деликатная. А теперь другой будет ее лечить… Жалко…
– Ну, если ты считаешь, что тот, ну, Юрий, лучше тебя, то давай, – подумав, ответила она. – Муж всегда говорил, что надо брать лучшее…
– Светлая ему память, мудрый был человек! – закончил за Агнию Михаил, нацарапал на листике телефон начальника и, положив конвертик с деньгами в карман, ушел.
Да, теперь кредит подвиснет, а Юле придется подзатянуть поясок, пока Мише не прибавят зарплату.
Не пойдет он больше к Агнии Борисовне! Не пойдет, и всё тут! Хватит с него Мишелей–вермишелей, и так руки будут теперь болеть дня два! Агния Борисовна годится ему в бабушки, стыдно как-то ему, молодому парню, ее в неглиже видеть, что бы там ни говорили про то, что врач – существо бесполое и безоценочное. Миша пока до такого не дорос, надо, видимо, поработать над собой…
А Юрий Петрович – он голова. Он недавно дачу купил, ему тоже денежки нужны. Вот пусть и лечит Агнию Борисовну, бывшую метательницу ядра в сборной своего округа, женщину властную, большую и весомую, страдающую болями в спине и недостатком мужского внимания…
… Полгода спустя Миша с удивлением узнал, что Юрий Петрович не только избавил новую подопечную от болей, но и переехал к ней на ПМЖ, став семейным врачом и, по совместительству, её мужем.
А дачу свою он достроит, заработает и достроит!..