В конце ноября прибежала вечером Наталья, вся в слезах. Вбежала, как будто за ней гнались, плюхнулась на табуретку возле печи. Долгое время не могла отдышаться, что-то сказать. Только слезы рекой лились. Дарья налила ей воды холодной, дала выпить. Сестра потихоньку начала успокаиваться, хотя бы что-то говорить смогла.
- Михаилу повестку выдали. Через два дня в военкомат велено явиться с вещами.
- Как же так, он у тебя ведь в начальниках ходит. И их что ли тоже решили пригребсти - удивилась Дарья.
- Не знаю. Он то и сам удивился. Вроде и разговору не было. Все это из-за бомбежки наверное. Вон на воронках из города сколько понаехало, все чего-то ходят, вынюхивают. На его место уж другого, приезжего назначили. Да и не только Михаила, еще кого-то отправляют. Я не знаю, он ничего не говорит, смурной который день ходит. А я-то как останусь. Сталинка-то маленькая еще. Не оставишь одну дома.
- Погоди, успокойся. Говоришь другого назначили. Может и лучше, что на войну отправляют. А то сколько их по ночам увозят и с концом. Не знаешь ведь, что там они удумали.
Долго засиживаться Наталья не стала. Выплакала свое горе у сестры. Побежала домой. Все легче на душе стало. Вот ведь как, гулял от нее, обида, как заноза, сидела глубоко внутри, а случилось так, и все обиды разом забылись. Страшно было остаться одной. А провожать как будут. Лед на Волге еще тонкий, страшно переходить реку. Еще никто не ходит. Неужели заставят идти по тонкому льду.
Небеса услышали мольбу несчастной женщины. Отправку задержали на неизвестное время. В поселке неожиданно остановилась дивизия. Как так получилось, что двигалась она через Марьино из Кирова в Юрьевец, а оказалась в Юрино. Дивизия это вам не отряд какой-нибудь. 17 тысяч человек надо было расквартировать. Надвигалась зима с ее морозами. В самом поселке разместили офицерский состав, красноармейцев же распределили по окрестным деревням. Поселковым учреждениям тоже пришлось потесниться. Нужно было расположить множество отделов дивизии. Как всегда за работу рьяно взялся особый отдел. Жители боялись сказать лишнее слово. Вдруг его не так истолкуют. Фраза “по закону военного времени” как дамоклов меч висела над каждым.
Декабрь порадовал людей добрыми вестями с фронта. Жители поселка собирались слушать радио на площади целыми семьями. Наконец-то Красная Армия начала наступление на фашистов. 5 декабря вся дивизия прошла парадом мимо трибуны на площади поселка. Так была ознаменована серьезная победа под Москвой .Небывалое зрелище, несмотря на морозный день, собрало много народа.
Вездесущие мальчишки пристраивались к колоннам марширующих и шагали рядом. Конечно же наш Борька был среди них. Василий же стоял в сторонке. Он чувствовал себя взрослым. Негоже путаться ему с мелюзгой. Хотя так хотелось шагать с красноармейцами в одном ряду. Раз-два, раз-два!
Морозы сделали свое дело. Заковали Волгу льдом. Потянулись обозы с одного берега на другой. Снежным декабрьским днем проводила Наталья своего Михаила на фронт. Теперь уже не гремел оркестр, почти все оркестранты тоже ушли на войну. Грустно стояли трубы и фанфары в кладовке трестовского клуба, ждали своих хозяев.
Дарья продолжала работать и на лошади возчиком, и в столовой подсобной рабочей. Ни свет не заря уходила на работу, взглянув на спящих ребятишек. Радовало только то, что оставляла их со спокойной душой. Знала, что Надёнка все сделает, как надо, и в школу проводит, и за маленькими присмотрит. Олёшку пришлось отдать в круглосуточный садик. Дарья часто возила туда продукты, знала, что кормят детей хорошо, дома такого они уже давно не видят. И пригляд за ними хороший. Когда ни загляни, всегда чистые и рёву не слышно.
Дома все голоднее становилось. Хорошо хоть картошки накопали, капусты, огурцов насолили, да все овощи считай свои. В магазинах совсем пусто стало. Хлеб по норме дают, да и за ним очередь.
Сегодня Дарья со своей подругой Нюрашкой отвозили короба с бекешами, с меховыми рукавицами да шапками в Сумки. Там груз ждала машина из Горького. Лошадки шустро бежали по накатанной дороге. Двое молодых солдатиков быстро разгрузили оба воза. Оказалось, что и обратно груз будет, для эвакуированных женщин и детей. Коробки с медикаментами, с продуктами, даже мешки с городским хлебом а еще подписанные посылки с фамилиями.
- Смотри ка, сколько им всего привезли. Как буржуям. Только ешьте да не хворайте. А у нас то что, дети другие или мы есть не хотим -
разгоряченно заговорила Нюра, когда женщины остались наедине.
- Тише ты, услышат еще, греха не оберешься -
прошептала более осторожная Дарья. В душе ей тоже стало горько. Вот бьется там Степан с врагом, но об его детях никто не подумал. А этим и лекарства, и гостинчики, и посылочки. Только не скучайте там. И ничего не сделаешь.
Дорогу домой лошади хорошо знали, и погонять не надо. Привычно повернули к конюшне.
- Эй, нет милая, не туда заворачиваешь, еще поработать надо.
Дарья развернула Ласточку на дорогу к замку. Теперь уже никто и не держал в секрете, что живут здесь семьи начальства из Москвы. Женщины почти не появлялись на улицах поселка, но ребятишки учились в тех же школах, что и поселковые.
Оба возка заехали во внутрь. Их уже поджидали. После того, как случилась бомбежка, на территории усилили охрану, появились военные. Разгрузили быстро. Пока женщины разворачивали своих лошадей обратно, вышел какой-то мужчина и дал каждой по батону белого городского хлеба.
- Это нам? Да как же так? Спасибо большое. -
бормотали в растерянности обе женщины. На глазах у обеих выступили слезы. Они уже давно не видели белый хлеб. Дарья засунула дорогой подарок за пазуху. Батон был замерзший, как кирпичик. Но она даже не чувствовала этот холод. Представляла, как принесет гостинец домой, как обрадуются дети. Она разрежет его на ломтики. Нет, не весь сразу, а на два раза разделит. Пусть будут совсем тоненькие, но два раза будет для ребятишек праздник. Скорее, скорее лошадей на место, да и домой.