Лагерный посёлок. В двух километрах от реки Сохатуй.
Лагерный посёлок состоит из самого строящегося лагеря для заключённых, который окружён частоколом высокого забора из заостренных к верху брёвен. А так же череды административных бараков и изб вне лагеря, уже построенных и функционирующих: для охраны и обслуживающего персонала. За частоколом высокого забора, как и на делянке слышен звук пил и топоров, здесь тоже вовсю кипит работа. Поверх частокола рабочие натягивают колючую проволоку. На территории лагеря несколько одинаковых бараков. Два готовы полностью, в одном живут пока наёмные рабочие, строящие этот лагерь, в другом охрана. Остальные только обустраивают изнутри: устанавливают буржуйки, вешают двери, вставляют решётки в окна. Построен и карцер - полуземлянка, окруженный прямо внутри лагеря тоже своим заборчиком с колючей проволокой.
Старший лейтенант НКВД, (звание это равноценно общевойсковому майору) - Владимир Иванович Баринцев, он же начальник лагеря и стройки, лет сорока, не высокого роста, плотного телосложения, со «сталинскими» усами и уже приличной лысиной под форменной фуражкой, в осенней шинели, при портупеи с кобурой, прохаживается по территории с прорабом стройки - Семёном Михайловичем Лагиным. Лагин - крупный, бородатый старик, одет, как и все рабочие в телогрейку и кирзовые сапоги.
Баринцев с озабоченным видом интересуется у прораба.
- Ну, что думаешь, Михалыч? Успеем отрапортовать к седьмому ноября наверх, о готовности лагеря к принятию в эксплуатацию?
- Успеть-то успеем, Владимир Иванович, - с расстановкойи не спеша проговорил старик. - Однако ж строить из сырого леса… мне, честно говоря, ещё не приходилось. Примут ли такое жильё? Ведь зимой, снаружи станет очень холодно, а внутри будет тепло, брёвна поведёт, щели меж них пойдут…
- Хочешь сказать, прораб, что остроги при царе строили лучше? - Перебил старика нахмурившийся офицер.
- Тогда строили по правилам, лесу просохнуть давали… - попробовал объяснить Лагин.
- А ну-ка… кончай, старик, эту старорежимную пропаганду! - Резко опять перебил прораба энкэвэдэшник,озираясь настороженно - по сторонам и в полголоса поясняя. - Язык наш - враг наш, дремучий ты человек! Привыкли… тут в тайге болтать, что вздумается! Не надо слишком переживать… за врагов народа! Их сюда не на профсоюзный курорт завозить будут. А то знаешь… с такими разговорчиками… - снова с подозрением оглянувшись вокруг, продолжил. - Сейчас, ведь к любому слову придраться можно… и самому в таких же бараках вмиг оказаться! Времена такие, что людей гораздо - повыше прорабов рангом в лагеря определяют, а то и… к стенке сразу ставят! - Видя, как старик побледнел от страха, офицер тут же рассмеявшись, дружески похлопал его по плечу. - Да ладно, ладно, Михалыч, не тушуйся, пошутил я… нас-то не за что… пока!
Лагин же, сняв торопливо потрёпанную ушанку, с явным испугом торопливо перекрестился трижды, косясь на бараки и повторяя шёпотом: «Спаси Господи, спаси Господи, спаси Господи».
- Ты смотри?! - Усмехнулся, глядя на него, с презрением старший лейтенант. - Он ещё и крестится. Вот темнота, с кем приходиться работать?! Бога же - нет! Аль, не слыхал, что советская власть, уже, как двадцать лет Его отменила? Я те вот, что посоветую, Михалыч… ты лучше собой займись.Почитай на досуге, литературку атеистическую. Есть у меня пару номеров «Безбожника», я тебе дам. А об контре, что зимовать в бараках этих станет, я позабочусь, по - долгу службы, своей. Не переживай, мучиться им… кто бы тут не оказался, долго не придётся. Обещаю. И думаю… для них - это даже к лучшему будет…ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…