Ох, сколько жутких историй о подглядывании в чужие окна я слышала и читала за всю свою жизнь. Начиная от душещипательных рассказов о маньяках, кидающихся с ножом на своих жертв при случайных свидетелях по ту сторону стекла, до всяких потусторонних сущностей, маячащих в окнах, когда хозяев квартиры совершенно точно нет дома. Но это ведь просто страшилки, верно? Вот и я не воспринимала всерьёз все эти истории, а в окна подглядывать ведь просто по-человечески неприлично. Но я всё равно этим занималась. До поры до времени.
Вообще, я замечала, что люди в целом любят позаглядывать в чужие окна и повлезать в чужие жизни. Особенно, если эти самые окна и жизни находятся на уровне глаз и близко к тротуару. Понаблюдайте сами. Идёт человек по своим делам, никого не трогает, равняется с чьим-то окном и – бац! – его голова невольно поворачивается в сторону льющегося из чужой квартиры света. Довольно забавное явление, и я не считаю это чем-то таким уж отвратительным или неправильным.
Мне самой очень интересно, чем живут и дышат окружающие меня люди, я люблю заглядывать в лица случайных прохожих, думаю, что сейчас творится в их голове. Вот девушка, идёт и улыбается. Влюблена? Завела котёнка? Повысили на работе? Как знать. Вот хмурый мужичок в рабочей форме, глянул исподлобья. Поругался с женой? Лишили премии? Или просто ноет спина после долгого трудового дня? Это безумно интересно: рисовать в голове возможные жизни простых людей. Так и с окнами. Шторы, цвет лампы, интерьеры – маленькие отдельные мирки, целые жизни и судьбы таких же живых людей, как и ты сам.
Впрочем, всё это лирика. Сейчас речь пойдёт о моих потайных маленьких грехах. В юности я, бывало, брала старый дедушкин бинокль и без зазрений совести усаживалась на балконе, разглядывая окна домов напротив. Видимо, мне не хватало мозгов сообразить, что меня очень хорошо видно в этой щепетильной ситуации. А может, в силу детской непосредственности, мне было плевать на такие мелочи. Я смотрела в чужие телевизоры, и даже такая вещь, как просмотр вечернего фильма через чужое стекло, было для меня каким-то тайным и интимным действом. Я знала, например, что парочка со второго этажа любит смотреть глупые комедии, а мужичок с третьего – футбольные матчи, попивая пиво. И эти знания давали мне какую-то странную внутреннюю силу. Я знала о людях такие вещи, которые, в сущности, не могут знать посторонние. А вот они обо мне ничего не знали. Я чувствовала что-то вроде превосходства. Да и в целом я анализировала, как люди живут, как проводят досуг, и что их интересует. Тоже ценный опыт.
Годы шли, я взрослела, мой ум креп и развивался, я поняла, что поступала тогда очень глупо и некрасиво по отношению ко всем этим людям. Да и в целом не хотелось возвращаться к своему детскому «хобби», своих проблем хватало. Постепенно эти мысли вообще пропали из моей головы, воспоминания остались где-то очень далеко, я жила обычной жизнью.
Осенью я переехала в новую квартиру, располагавшуюся на четвёртом этаже обычной пятиэтажки. Мои шторы практически всегда были раскрыты, я не придавала этому большого значения. Я понимала, что меня, скорее всего, видно с улицы, но мне было всё равно. Пусть смотрят, хоть засмотрятся. Часто я до темноты забывала задёрнуть занавески, и приходилось в неглиже подходить к окну, чтобы это сделать. В таких случаях я показывала язык или средний палец возможным наблюдателям, и резким движениям закрывала обзор своими красивыми бордовыми шторами. Так оно и было пару лет, а потом я поняла, что за мной регулярно следят.
Был тёмный осенний вечер, по стеклу негромко и редко стучали капли дождя. Мои шторы снова были нараспашку, мне нравилось время от времени кидать взгляд на улицу и смотреть на проезжающие машины, бегающих по двору собак, и на случайных прохожих. Напротив моей панельки стоял старый трёхэтажный дом. Поговаривали, что эти дома строили военнопленные после Второй Мировой. Не знаю, насколько это правда, но дома были действительно чуднЫе, особенно их утопленные вглубь стен балконы и выложенные веером кирпичи вокруг оконных рам. Контингент в этом доме жил разный, от тихих и буйных алкоголиков до вполне благополучных интеллигентных семей. Все мы ходили в одну и ту же Пятёрочку, все мы регулярно друг с другом виделись. Так вот, почти во всех окнах этого дома уже был выключен свет, но в этом окне на первом этаже он горел.
У окна стоял мужской силуэт. Я кожей ощущала прожигающий взгляд, исходящий от него. Хотя даже не уверена, видно ли меня с того ракурса, с которого он, предположительно, смотрел. Его голова была чуть поднята, поза спокойная и странная, как у манекена. Ноги на ширине плеч, руки по швам. Я как будто зависла. Повернув голову в пол-оборота, я неотрывно смотрела на него, а он, вроде бы, на меня. Я вспомнила, как 10 лет назад сама без зазрений совести пялилась в чужие окна, и меня чуть отпустило. Ну, мало ли, может просто человек у окна стоит, а у меня тут шторы нараспашку, да такая красотка дефилирует. Вот он и смотрит, любуется. Я по старой привычке показала окну неприличный жест и задёрнула шторы. На том и успокоилась.
Ночью мне снилось, что в моё окно кто-то лезет. Я видела как бы со стороны, как чёрный некто карабкается по стене, доползает до моего окна, тихо стучит пальцем в стекло. Я резко проснулась и действительно услышала тихий, ритмичный стук. Кот сидел рядом и смотрел огромными глазами в сторону задёрнутых штор. Я решительно встала, матерясь про себя, но в момент, когда надо было откинуть занавеску, моя решимость куда-то улетучилась. Я присела, подкралась к окну сбоку, и аккуратненько заглянула за штору. Стучала дождевая вода, капая откуда-то сверху на карниз. Сердце в груди дёрнулось, и вернуло себе свой привычный размеренный ритм. Пришёл кот, залез на подоконник, и начал тереться об мою руку, громко мурча. Я совсем влезла за штору, и, стоя у окна, смотрела на мой любимый ночной город. Взгляд снова упал на окно трёхэтажки. Там мерцала новогодняя гирлянда, давая понять, что там живут люди, и люди, скорее всего, адекватные. Совсем успокоившись, я вернулась в постель, так и не разглядев в тусклом свете мерцающих огоньков фигуру человека, прячущегося за занавеской.
Утром я пила на кухне кофе, снова стоя перед окном и разглядывая злосчастную трёхэтажку. Человек был там, но уже в другой позе. Кажется, он курил, или, быть может, тоже пил кофе. Стоял, периодически поднося к лицу руку. У меня идеальное зрение, и я могла разглядеть, что он одет в тёмную одежду, довольно высок, шатен или брюнет. Лицо не было повёрнуто в сторону моего дома, я не могла его рассмотреть. Это всё начинало казаться мне забавным. Этакая игра, и ещё неизвестно, кто за кем следит. Что ж, приду с работы и достану с антресолей арбалет. Нет, никого отстреливать я, конечно, не собиралась, просто на нём был установлен дешёвенький оптический прицел. Не дедушкин бинокль, но тоже неплохо. С этими мыслями я ушла на работу, не обращая внимания на беснующегося кота.
Вечером я сходила в магазин, и, проходя мимо того старого дома, ненадолго остановилась, чтобы прикинуть, насколько широк обзор моих окон с такой позиции. Оказалось, что моя комната неплохо просматривается, и я поняла, что меня вполне себе может быть видно где-то до середины груди. Значит, он точно пялился. Ну что ж, попялимся в ответ.
Быстро поужинав, я с некоторым нетерпением полезла за арбалетом, и, выудив его из-под кучи другого барахла, дрожащей рукой протёрла прицел. На город уже опустились густые сумерки, и в окнах начал загораться свет. В том самом окне он почему-то пока не горел. Я сняла прицел с арбалета, и, так и не включая свет в зале, подкралась на корточках к окну, и просунула импровизированную подзорную трубу между шторами. Мне понадобилось некоторое время, чтобы найти то окно, но, в конце концов, цель оказалась под наблюдением. Там до сих пор было темно, но на фоне темноты комнаты я видела и неясный силуэт, который был ещё темнее. По спине пробежал холодок. Он совершенно точно не мог меня сейчас видеть, кроме того, я не включала свет в квартире, так что он даже не мог знать, что я дома. Но я чувствовала, что он смотрит.
В коридоре, за спиной этого жуткого мужика, зажёгся свет. У меня напряглись все мышцы от предвкушения увидеть наконец-то лицо своего наблюдателя. Свет вспыхнул в комнате, где он стоял, на мгновенье ослепив и меня. И я увидела. Бледное лицо с огромными чёрными кругами под глубоко посаженными глазами. Уголки большого рта опущены вниз, как у грустного клоуна. Чёрные синяки на шее. "След, как от удавки..." - пронеслось у меня в голове. Руки задрожали, картинка поплыла. Человек стоял там и смотрел в моё окно. Я заметила шевеление за его спиной. И в комнату вошёл тот утренний парень, высокий брюнет. Он подошёл к окну, встал плечом к плечу с этим существом, лишь слегка поёжившись, как от холода, и закурил в открытую форточку. Достал телефон, набрал номер, стал болтать, весело смеясь. Жестикулируя, он то и дело толкал и задевал грустного человека, казалось, совсем его не замечая. А человек всё смотрел на меня, прямо в мой "глазок".
Мне становилось всё грустнее и грустнее, было очень жаль этого человека, что он стоит там один, никто его не замечает, не обращает внимания. Мне захотелось прийти к нему, обнять, взять за руку... Стоп. Что за мысли? Я потрясла головой, отгоняя наваждение. Посмотрела в окно уже без оптики. Напротив был только болтающий по телефону парень, бросающий бычок в форточку.
На меня накатила жуткая сонливость, да и времени было уже достаточно много. Прямо в одежде, так и не включив свет, я забралась в постель. Заснула быстро и без снов. Не знаю, сколько спала, но проснулась глубокой ночью от тихого стука в стекло. Списав всё на дождь, решила проверить, верна ли моя догадка. Без особой осторожности раскрыла штору и почувствовала, как холодеет моё сердце... Дождя не было.