На второй неделе пребывания в больнице эта бабушка пила такие дозировки таблеток, которые больше бы подошли коню средних размеров, но я никак не маленькой, сухонькой женщине. Давление у нее никак не снижалось, да еще и росло с каждым днем, делая опасность инсульта все более реальной.
Бабушку эту все жалели. Бывают такие старушки, словно с упаковки сметаны «Домик в деревне» — чистенькие, благообразные, улыбающиеся любой мелочи, благодарные за любой пустяк.
С возрастом ведь оно как — уменьшается в мозге количество «молекул счастья», и становятся старики склочными, вредными, а иногда и агрессивными. Медперсонал терапевтического отделения привык именно к такому контингенту. Один что-то требует, другой не успел поступить — а уже жалобу строчит на коленке, третья рыдает, потому что медсестра косо посмотрела. Как дети малые, одним словом. Дисфоричные дети, у которых никогда не бывает хорошего настроения.
И тут эта бабушка. Которую не нужно было заставлять мыться. Которая спокойно ела утреннюю кашу, не жалуясь на недостаток в ней соли, сахара, масла и черта лысого. Которая улыбалась и благодарила медсестер за таблетки, что ей приносили три раза в день. И отчего-то не помогали эти таблетки от давления…
Смотрел бабулю кардиолог. Назначал лечение, увеличивал дозы лекарств. Терапевт подозревал опухоль надпочечников, которая дает такую злокачественную гипертензию — обследовали, не нашли. Таблетки словно бы не работали, и только один старый добрый «горячий укол» магнезии этой старушке помогал. И оно ладно, укола каждый день не жалко, но как домой ее выписывать? Да и не входит магнезия в стандарты лечения гипертонии, если уж серьезно говорить. Так, баловство одно. Развлекательная да отвлекающая терапия для бабушек.
Диагноз определили к концу второй недели пребывания бабули в стационаре. И сделала это медсестричка, а не врач. Пришла утром в ординаторскую, позвала доктора: «Анна Владимировна, наша бабушка таблетки не пьет.»
«Как не пьет? Всегда ведь благодарит медсестер, и рекомендации все аккуратно исполняет. Ни с кем не спорит, со всем соглашается!» — удивилась доктор.
Таблетки бабушка складывала в тумбочку. Не пила, берегла на чёрный день. Который должен был настать когда-то после выписки. Потому что тут-то, в больнице, пропасть не дадут: укол сделают, а случись чего, и с того света вернут, врачи-то в областной больнице грамотные все, каких попало-то не берут.
А дома что? Дома пенсия крошечная. Помочь некому. На лекарства, что длинным списком шли в конце любой выписки, пенсии этой вечно не хватало. И придумала бабушка лекарства копить «на потом.»
Есть у этого явления название — эффект тумбочки. Если лекарства принимает предмет мебели, а не человек, вполне логично, что толку от такого лечения не будет.
Эффект тумбочки — когда не помогает лечение в стационаре, как ни бьются врачи, как ни соревнуются в искусстве дозирования и смены препаратов. А больной вроде и не против, и даже благодарит за заботу. Такой вот парадокс.
Лечить только этот эффект сложно. Помогает выписывать самые дешевые дженерики, выбирая максимально эффективные из них, что очень непросто. Помогает давать лекарства с собой после выписки — но на всю жизнь ведь не дашь с собой кулёк таблеток. Помогает информирование пациента, что какие-то лекарства он имеет право получать бесплатно, даже если инвалидности нет — после инсульта, например.
Но победить эффект тумбочки в России окончательно так и не удается. Потому что лечить надо экономику страны и социальную защиту пенсионеров.
Что людям в белых халатах не под силу. Потому что у них иная сфера ответственности.