Не многие из нас могут вынести счастье — имеется в виду, счастье ближнего.
© Марк Твен
Юлия Ивановна собиралась в дом престарелых. На ПМЖ. Она долго думала, всё взвесила прежде чем решиться на этот шаг. Её персональной пенсии хватало на вполне приличное содержание, поэтому она выбрала элитный пансионат. Ей всё там понравилось: и персонал, и контингент.
За свою долгую жизнь женщина обзавелась огромным количеством вещей. Близких родственников у неё не осталось, даже некому было помочь с разбором: что можно сдать на продажу, что выбросить. Некоторые находки Юлия Ивановна рассматривала, как незнакомые, ибо давно уже забыла историю их появления. Вот, например, столовый сервиз на двенадцать персон. В упаковке. Каждая тарелка обёрнута пергаментом, супница набита изнутри мятой бумагой. Китайский фарфор. Как он ценился в прежние времена! Нахлынули воспоминания.
Трудно жилось сельской интеллигенции в СССР. Особенно слабому полу.
Тогда она работала начальником ОТК небольшого предприятия, на котором трудились все трудоспособные жители преуспевающего села. Юлии Ивановне было около сорока лет, она уже успела сходить замуж и развестись. Помимо высокой должности у неё была ещё одна ипостась: «икона стиля». Конечно, главным примером для всех женщин считалась супруга директора, Анна Ивановна. Но этой —во всех смыслах достойной —даме было уже за шестьдесят, поэтому она представляла собой исключительно формальный эталон. Все дамочки брали пример с Юлии. И ей приходилось соответствовать: шить наряды по выкройкам «бурда моден» из импортных тканей. А как трудно было их доставать, эти отрезы! Юлия Ивановна для этого ездила в город, переплачивала спекулянтам и фарцовщикам, с которыми пришлось завести контакты.
Завод, «почтовый ящик», кроме мирной продукции, выпускал кое-что для обороны, но это никто не обсуждал, хотя все всё знали. На предприятии имелись территории, окружённые колючей проволокой, с военизированной охраной. По ночам оттуда выезжали крытые грузовики. Причастные давали подписку, а остальные довольствовались слухами. ИТР (инженерно-технические работники) и простые рабочие получали высокую зарплату, которую некуда было тратить. Поэтому интеллигенция негласно соревновалась в демонстрации семейного благосостояния. Если кто-то «доставал» дефицитный чехословацкий сервант, все немедленно начинали за таким же охотиться и не успокаивались, пока не становились обладателями похожего, а лучше— более крутого предмета мебели. Импортные «стенки» были практически в каждой семье. На полках сервантов за стеклом демонстрировался хрусталь, который выставлялся на стол только по большим праздникам. На стенах висели ковры ручной работы, за которыми люди бились в очередях, несмотря на предварительную запись. Книжные шкафы были заполнены длинными рядами собраний сочинений, некоторые книги вообще ни разу не открывались.
В условиях страшного дефицита нашлись предприимчивые рукастые мужики, которые организовали подпольную мебельную мастерскую, где собирали «импортную» мебель. По качеству она даже превосходила оригинал, так как изготавливалась из цельной древесины, а не ДСП. Другие предприимчивые товарищи, имеющие доступ к дефициту, перепродавали его втридорога, невзирая на уголовное преследование за спекуляцию. Таким «предпринимателям» светил большой срок с конфискацией имущества, но даже это не останавливало их от противоправных действий.
Женщины ходили друг к другу в гости— на дни рождения, всенародные праздники —от коммунистических до церковных. Рассматривали обновки, покупки и предметы интерьера.
Юлия Ивановна вспомнила: первый китайский сервиз привезла из Югославии Катька Арсентьева, главбух. Ох, как все дамочки возбудились и обзавидовались! Во-первых, Югославия тогда приравнивалась к капстранам, редко кому удавалось попасть туда по турпутёвке. Надо было пройти множество комиссий и получить «добро» от КГБ. Болгария и та была не всем доступна, особенно работникам секретного предприятия. Катька как-то умудрилась съездить в круиз, по блату, наверное. Это сейчас «китайское» означает «некачественное», люди почему-то считают, что всю продукцию китайские пионеры на коленках клепают. Во времена советско-китайской дружбы товары из Китая были в высшей степени качественными и супердефицитными. За ними гонялись, стояли в очередях, их прятали под прилавками для «блатных».
Это было крушение репутации Юлии: уникальный китайский сервиз был у Катьки, а не у неё! Сколько бессонных ночей провела Юлия Ивановна, строя планы обретения вожделенного сервиза! Она встала в очередь в профсоюзе на заграничную путёвку. Куда угодно! Очередь была длинная, впереди — целый список передовиков производства.
Тогда Юлия Ивановна решилась на крайний шаг: обратиться к криминалу. В их селе существовала банда. Ну как «банда», это все их так называли. На самом деле — группа деловых мужичков, которые объединились против других таких же мужичков и победили их, как считалось, «в честной борьбе». Одна группировка называлась «Южные», другая – «Северные». Они-то и подмяли под себя всех. Их пахан, Ванька Деловых по прозвищу «Делец», был корешом бывшего мужа Юлии Ивановны. Ванька даже когда-то, по молодости, пытался за Юлией ухлёстывать.
Вот бывает же так, что фамилия очень подходит к человеку, буквально раскрывает его сущность. А фамилий с окончанием на «ых» в селе было немало: Ильиных, Семеновых, Боровых. Все они были потомками уральских рабочих, переселённых в село во время строительства военного завода. Так вот, вся семья Деловых отличались смекалкой и деловитостью. Они умудрялись из всего получать хоть какую-то прибыль. И это в стране развитого социализма, когда спекуляция и индивидуальная трудовая деятельность карались по закону. Иван Деловых был признанным лидером нелегального бизнеса, хотя тогда и слова-то такого никто не слыхал. Слова не было, а бизнес был.
Юлия отправилась к Ваньке, как к давнему знакомому, другу бывшего мужа, который после развода перебрался на Север. За «длинным рублём», так это называлось. Он там женился и был вполне счастлив после рождения кучи детей.
Юлия Ивановна шла на встречу с Ванькой, как на Голгофу: а вдруг этот хулиган что-то с ней сделает? Она представляла это «что-то» в разных вариантах. Ни одна из представляемых картин ей не понравилась. Но куда деваться? Сервиз-то нужно достать!
Ванька встретил Юлию, как и подобает (по его представлениям) хлебосольному барину. Был накрыт стол, полный яств, в магазинах, даже городских, ничего такого приобрести было невозможно. Икра—красная и чёрная, бананы и настоящий ананас. Армянский коньяк (семь звездочек), шампанское. Советское, полусладкое, которое как раз любила Юлия Ивановна. Она была впечатлена. А когда немножко выпила, то Ванька показался ей вполне привлекательным мужчиной. И один из её сценариев дальнейших событий уже не казался таким ужасным.
Ванька, услышав о проблеме, рассмеялся и сказал:
--Ну вы, бабы, даёте! Из-за такой ерунды печалиться!
А потом предложил с присущей ему прямотой:
--Слушай, Юлька, а выходи за меня замуж. Ты свободна, я тоже разведён, кто нам может помешать?
--Но я тебя не люблю, Вань,— попыталась мягко возразить Юлия.--Мы же это давно выяснили.
--А кто тут за любовь базарит?— сердито закричал Ванька так, что у Юлии мурашки по телу побежали от страха.--Создадим ячейку общества, будем жить вместе. А у тебя будет всё, не только этот дурацкий сервиз. Всё!
--Ваня, а если тебя посадят, что я буду делать?
--Что это меня посадят? До сих пор же не посадили. Я в рамках закона живу. С ментами дружу, не боись!
Следующие три года Юлия и Ванька жили вместе. Она не просто сохранила, но даже укрепила репутацию «иконы стиля», была законодательницей моды в отдельно взятом населённом пункте. Но часто думала, что совершила опрометчивый поступок. И ради чего? Из-за китайского сервиза.
Потом наступили лихие девяностые. Конверсия— страшное слово для предприятий ВПК. Завод закрыли. Ваньку застрелили бандиты из «Южной» группировки. Юлия чудом осталась жива. Вспоминать об этом времени Юлии Ивановне даже сейчас, через столько лет, было больно.
Аккуратно упаковала сервиз и решила взять его с собой.
--Подарю пансионату,-— подумала она. —Таких больше не производят.
P.s. Это был рассказ на конкурс "Сюжет". О мещанской мечте. Поучаствовала--и хорошо.
