Женщина сидела с прямой спиной, в чёрном бархатном платье с белым воротничком, сложив сухие руки с длинными пальцами на коленях.
Женщина наблюдала, как другая, молодая, кого - то очень напоминающая женщин,а вытаскивает вещи из шкафа, небрежно бросая их на кровать.
Из шкафа...
Это же её шкаф.
Кто эта женщина, почему здесь хозяйничает?
Вмиг приходит понимание, что это же дочь.
Дочь, Лиза.
А она, Марта Эдуардовна, поедет жить к ней, дочери, потому, что ей опасно оставаться одной.
Так сказала Лиза.
-Мама, вот здесь какие-то документы, фотографии с концертов, я всё убираю, смотри...-дочь оглянулась в поисках подходящего, куда бы убрать документы, - а вот, точно, этот чемодан.
Марта Эдуардовна вздрогнула и посмотрела на чемодан, маленький из лакированной кожи, с красивым замком, он скорее напоминал дорожную дамскую сумку.
Лиза попыталась открыть его, не получалось, она повернулась на мать.
-Там хитринка, Лиза, - Эмма показала, как открыть замок.
Чемодан был почти пустой.
В нём лежал голубой газовый шарфик, бальные, атласные перчатки, открытка с видом на Париж и пустой флакончик духов.
Лиза вытряхнула всё это, а Эмма вдруг вскрикнула, из глаз её брызнули слёзы, она с лёгкостью девчонки подскочила и подняла эти вещи, прижала к губам, потом к груди, посмотрела гневно на дочь.
-Это моё!
-Хорошо, хорошо, мама, успокойся.
-Это моё, моё, мне это подарили, это моё, - женщина разнервничалась, начала повторять одно и тоже, дочь быстро налила ей успокоительного и дала таблетки.
Она забирала маму к себе домой, соседи сказали, что Эмма Эдуардовна стала себя странно вести.
Лиза думала что, успела вовремя и маму можно ещё вылечить, но нет...ясное сознание ещё прорывалось сквозь пелену тумана, но всё реже.
А Эмму Эдуардовну унесла волна памяти.
-Помните, в первую очередь вы советские люди, нас ничем не подкупить, мы ни в чём не нуждаемся, ясно? Все запомнили? У нас всего полно, Клочкова, особенно тебя касается.
-А я -то что?- дёрнула плечами красавица Олечка Клочкова, виолончелистка, хохотушка и проказница.
-Ничего, я видела на тебе нейлоновые чулки!- женщина, следящая за моральным обликом советских музыкантов, гневно глянула на Олечку, - где ты их интересно взяла? Ты комсомолка, между прочим, Клочкова!
-Папа привёз, по-моему, это не запрещено, привозить дочери подарки, к тому же, у советского человека достаточно имеется средств, чтобы купить эти буржуйские вещи и привезти на уничтожение родной дочери, я как комсомолка усиленно трудюсь, ой тружусь над тем, чтобы...
-Зубоскальничаешь?
-Нет, а вы, что сомневаетесь, что Родина обеспечивает своих граждан...
-Оля, - зашептала Эмма, пока другие девчонки сдерживали смех, хоть и был папа у Оли важный человек, но тоже, с этими, лучше не спорить...
Это был инструктаж перед первым выездом Эммы за границу и пока другие девчонки в свободное время старались скупить побольше вещей, Эмма, кстати, в сопровождении той самой женщины - инструктора, гуляла по улицам.
Так было нельзя делать, но она упросила строгую надсмотрщицу и та, простая женщина, немного нарушила инструкцию и они пошли с Эммой гулять.
Сначала шли чуть в сторонке друг от друга, а потом, потом Эмма взяла под руку грозную провожатую свою и потянула её к реке.
Quand vous serez bien vieille, au soir, à la chandelle,
Assise auprès du feu, dévidant et filant,
Direz, chantant mes vers, en vous émerveillant :
Ronsard me célébrait du temps que j’étais belle.
- Что за тарабарщину ты плетёшь?- женщина попыталась выдернуть руку.
Это стихи, Клавдия Митрофановна, стихи на французском, послушайте перевод...
Когда состаришься, и, греясь у огня,
Ты пряжу памяти распустишь при свечах,
Раскрой стихи мои в трепещущих лучах,
Воскликни: «Сам Ронсар в те дни воспел меня!»...
Regrettant mon amour et votre fier dédain.
Vivez, si m’en croyez, n’attendez à demain :
Cueillez dès aujourd’hui les roses de la vie.
А в прошлом не жалей ни той моей любви,
Ни встречной гордости. Не надо! Розы рви
В густом саду мгновенного сегодня.
Это Пьер де Ронсар, поэт...
-Он коммунист?
-Конечно,- поспешила заверить Эмма, - разве я стала бы читать вам стихи врагов, - девушка мысленно отругала себя.
Они молча вернулись в гостиницу, Эмма думала что, повела себя неправильно и не видать ей больше заграницы, но в следующий раз, она увидела свою фамилию в числе первых, поймала взгляд Клавдии Митрофановны и ей показалось, что женщина немного улыбнулась.
С первой поездки, Эмма привезла себе голубой шарфик и массу впечатлений.
Её даже внимательно всю осмотрели, задавали вопросы, не прячет ли где чего запрещённого, но Клавдия Митрофановна уверила, что Эмма не тяготеет к материальным вещам.
А девушка подумала, что она везёт больше, она везёт впечатление и воспоминание.
Эмма стала часто выезжать с концертами, она заработала себе имя и уже самостоятельно выступала, она стала известной пианисткой.
С Клавдией Митрофановной, Эмма сдружилась, пожилая уже женщина, ходила на все концерты девушки и даже ездила с ней по некоторым странам.
Однажды, Клавдия Митрофановна спасла Эмму и уговорила девушку не ломать свою жизнь.
-Я знаю, девочка, ты очень влюблена, но подумай хорошенько, сейчас ты интересна всем, ты загадка, ты из большой и мощной сверхдержавы, тебя все хотят увидеть, восхищаются твоим талантом.
Когда ты станешь жительницей одной из этих стран, интерес к тебе пропадёт, ты станешь никому не нужной, одна, на чужбине, а ведь музыка и сцена, это твоё всё...
Не ломай свою жизнь.
Любовь пройдёт, оставив лёгкое воспоминание о себе, а жизнь твоя будет искалечена, ты начнёшь ненавидеть своего любимого, Эмма, мы с тобой давно вместе, ты стала мне дочерью, которой у меня никогда не было.
Я знаю что ты мне доверяешь, словно родной матери.
-Даже больше, - прошептала юная Эмма.
-Удивительно, да? Кошка сдружилась с мышкой.
Эмма вытерла слёзы и улыбнулась.
С того периода юной жизни, осталось у Эммы лёгкое воспоминание о своей юной любви, некий флёр, дымка, нежность, белые бальные перчатки, этот чемоданчик, с которым она собиралась сбежать с любимым и флакончик французских духов.
Эмма иногда доставала эти вещи и предавалась воспоминаниям.
Её дочь, решила сохранить себе на память эти вещи, раз мама так дорожила ими, а внучка придумала целую историю, отдалённо похожую на правду, когда показывала подружкам вещи оставленные бабушкой - пианисткой...
У многих женщин той поры хранились флакончики духов, был такой и у моей мамы, Шанель, тот самый, номер пять.
Мне не нравился запах, но мама так дорожила им, он был спрятан далеко в шкафу, и я точно помню, как мама грустила, доставая его, она делала это, когда никто не видит.
Но я видела, я была везде.
Я давно выросла, мне пятьдесят лет, мамочки нет много лет, в моей жизни были разные духи, парфюмы, ароматы, я не единожды пыталась полюбить, услышать, почувствовать этот запах, но увы. Не получалось.
Не моё и всё.
А так хотелось быть ближе к маме...
Всегда ваша
Мавридика д.