В детстве я часто гостил в деревне у бабушки с дедушкой. Родители считали, что свежий воздух крайне полезен для растущего организма, поэтому снимали меня со школы за пару дней до начала летних каникул и отвозили в деревню, чтоб как говорила мама: «Ни один день не пропал!»
Да я, в принципе, и не жаловался. Деревенька, где жили бабушка и дедушка, находилась в очень живописном месте. За околицей-река. В её прозрачной, чистой воде водились карасики. С дедом мы часто ходили порыбачить. Деревню окружали густые леса богатые летом ягодой, а осенью грибом. Бабушка была ещё та ягодница и грибница. Бывало уйдём с первыми петухами в лес, а вернёмся только к закату. И поешь в лесу и поспишь. Краюха хлеба с солью вкуснее покажется всяких разносолов, а зелёная трава мягче пуховой перины.
К тому же в первую неделю летних каникул из города в деревню начинали стягиваться друзья, отправленные так же как и я в «ссылку». Поэтому скучать мне было некогда.
Но сегодня я хочу Вам рассказать не о своём счастливом детстве, ни о закадычных друзьях и даже не о веселой деревенской жизни. Сегодня я хочу поделиться с Вами историей, которую рассказал мне мой дедушка. В те далёкие детские годы она произвела на меня сильное впечатление и до сих пор не выходит у меня из головы…
Ребёнком, отдыхая в деревне, я часто замечал, как дедушка примерно раз в неделю отрезал краюшку хлеба и куда-то уходил. Спустя некоторое время он возвращался. И в те минуты мне казалось, что глубокая тоска залегла у него под глазами добавляя пару лишних лет. Иногда я замечал, как дед тайком смахивал с ресниц скупую мужскую слезу. И вот как-то раз, он предложил мне пойти с ним.
-Пойдём, Мишка. – тихо сказал дед, сжимая в руках традиционную краюху хлеба.
И мы пошли. Шли молча. Я с любопытством поглядывал на деда в надежде услышать, куда же мы держим путь. Было что-то в этом необыкновенное, захватывающее и таинственное…. Детское воображение, что только не выдумало пока мы шли, но все оказалось совершенно не так.
Спустя совсем немного времени мы вышли на небольшую поляну. Там посередине возвышался небольшой холмик, обложенный камушками. Рядом с ним стояла мисочка. Туда дед и покрошил краюху.
-Деда, что это? Зачем? – я во все глаза смотрел на холмик. Тогда я понимал, что это чья-то могилка, но вот чья, мне никак не удавалось понять. Ведь сколько я себя помнил у бабушки с дедом даже кошки не было.
Дед помолчал немного, потом откашлялся и начал свой рассказ.
- Был я тогда, Мишка, младше тебя. Шестой годок только пошёл, а уже работал. Пас я в то время деревенское стадо вместе с отцом. Батька мужик был добрый, только вот за воротник любил закладывать. Бывало напьётся, завалится под кустик, шапку на глаза надвинет и захрапит. А мне что делать? Коровы разбредутся, отцу несдобровать. Жалко его. Вот и пас я частенько коровок один. Иду, прутиком машу, да покрикиваю. Коровки то они спокойные, мирные, но все равно глаз да глаз нужен. Чуть зазеваешься, а какая нибудь шустрая Зорька уже колхозное поле топчет. Правда была у меня помощница-собака Найда. Огромная, лохматая Найда была для меня не просто собакой. Она-настоящий друг. Ничего мне с Найдой страшно не было. А до чего умная была, да послушная. С полуслова все понимала. И вот как-то раз Найда пропала. День нет, два…. Неделя уж проходит, а от собаки ни слуху, ни духу. Мы уж и ждать перестали. Мало ли что случится может… А тут….
В ту ночь нас разбудил душераздирающий вой. Казалось все деревенские собаки разом сошли с ума. И было в их заунывной песне что-то такое, что заставляло кровь стыть в жилах.
На утро отец вышел на двор и не поверил своим глазам. Там на полу прям рядом с воротами лежала наша Найда. Вся пасть и лапы её были в запекшейся крови и земле, а рядом слабо попискивал маленький щенок. Как собаке удалось за ночь в сухой закостенелой земле прорыть под воротами лаз одному богу известно. Отец подошёл ближе. Найда была мертва. Вероятно она, гонимая инстинктом ушла щениться, но что-то пошло не так и собаке пришлось вернуться в родной дом. Ночью прорывая себе лаз зубами и когтями наша Найда надеялась на помощь, но так и не дождавшись ее, собака, не сумев разродится, погибла…
Было видно, что слова давались ему с трудом, но он продолжал.
Найду похоронили на заднем дворе. А щенок… Маленький, слепой и совершенно беспомощный, он истошно пищал, ползал по полу и тыкался во все носом, ища тёплый мамин бок. Но мамы больше не было.
Небрежно схватив малыша за загривок, отец поднял его к глазам и вынес приговор: «Не жилец!» Он хотел швырнуть щенка на пол, но я не дал ему этого сделать и повис на руке.
-Папа, папочка, не надо! – горячие слезы текли по моим щекам, но я совсем не замечал этого. – Папа, дозволь мне взять его?
- По что он тебе? Ты же не мамка! Ты не выкормишь его, не согреешь. Он все равно не жилец!
-Папочка, разреши мне его забрать.
-Да забирай! Только не реви потом, когда он у тебя издохнет!
Взяв из рук отца маленький пищащий комочек, я сразу сунул его к себе за пазуху и помчался домой. Малыш, видимо, согрелся и затих.
Дедушка замолчал и не мигая уставился на холмик. В его глазах заблестели слезы. Прошло несколько минут, а он так и продолжал молча смотреть куда-то вдаль…
-Деда, а дальше? – в нетерпение спросил я.
-А… дальше…. – А дальше…. А дальше я начал выхаживать собачьего сына. Кормил по часам, поил, согревал…. Из марли крутил соску. Размачивал белый хлеб в молоке, растирал в кашицу, заворачивал в тряпицу и кормил. Сначала ничего не получалось. Щенок отказывался есть, не понимал как сосать, а потом приноровился и стал с аппетитом уплетать хлеб с молоком. В корзинке я оборудовал лежанку, натаскал тряпья и соорудил «гнездо», но малыш все равно мерз и скулил. Тогда я засовывал его к себе за пазуху и так вместе с ним спал, привалившись спиной к печке.
Сначала было совсем тяжело, потом стало чуть-чуть полегче. У пёсика долго не открывались глазки, они болели и слипались. Тогда я промывал их спитым чаем и надеялся на чудо. А потом мой пёсик потихоньку открыл глаза и научился кушать сам. Какое же это было счастье, ведь теперь Огоньку ничего не угрожало. Он выжил вопреки всему, он победил смерть.
Огонёк рос самым обыкновенным щенком, веселым и озорным. Он был как две капли воды похож на свою мать, лишь белая кисточка на хвосте отличался его от Найды. Я любил щенка всем сердцем, а пёсик любил меня. И все было бы хорошо, если…
В ту ночь отец пришёл домой пьяный. Кое-как перевалившись через порог он рухнул на пол, распахнув настежь дверь и громко захрапел. Тут то, видимо, Огонёк и прошмыгнул на улицу. Так как мы уже легли спать, пропажу я заметил не сразу, а когда обнаружил было уже поздно. Его растерзанное тельце я нашёл недалеко от нашего дома. Уличные собаки вынесли моему малышу смертный приговор. У щенка просто не было шансов…
В ту минуту я возненавидел всех: себя, отца, собак, живущих в деревне. Я был готов разорвать всех голыми руками, но мамка не дала мне вершить самосуд. Я рыдал, кусался, вырывался, но она все же была сильнее. Ласково уговаривая, она словно малыша несла меня домой, крепко сжав в своих объятьях….
А спустя полгода произошло то, что никак не поддаётся логическому объяснению.
В тот день мамка уехала в райцентр навестить сестру, а я с батькой остался дома один. К тому моменту отец уже начал потихоньку спиваться, поэтому и дня не проходило, чтоб он не пришёл домой пьяный. Так было и сейчас. Изрядно напившись он вернулся домой и не раздеваясь завалился спать. Кое-как стянув с него сапоги, я нашёл краюшку хлеба, поел и отправился спать.
Сон почему-то не шёл, я ворочался с боку на бок и вспоминал красавицу Найду и Огонька. Не знаю сколько прошло времени, но я, кажется задремал. Из объятий сна меня вырвал громкий заливистый лай. Я открыл глаза и не поверил тому, что вижу. У моей кровати стоял Огонёк. Живой и невредимый. Он хватал меня за одеяло и пытался его стянуть смешно ворча.
-Огонечек! – из глаз брызнули слезы. – Собачка моя! – я помню как прижался к теплому собачьему боку и сжал персика в объятьях.
На что щенок недовольно зарычал и продолжил неистово тянуть одеяло на себя. Я окончательно проснулся и встал с кровати. Почему-то я сразу понял, что тут что-то не то. Щенок схватил меня за штанину и потянул. Я как завороженный последовал за ним. Из спальни мы вышли в заднюю и направились к входной двери. И тут только я увидел, как из комнаты отца вырываются языки пламени. Едкий дым, кажется, уже заполнил все пространство. Я закашлялся и понял, что задыхаюсь. Паника. Меня с головой накрыла паника. Я остановился не в силах сделать ни шага. И тут снова почувствовал, как Огонёк тянет меня к выходу. Он рычал и тянул, тянул, тянул…. И я пошёл… Шаг, ещё шаг… Ещё… И вот мы уже не улице. Я как рыбка глотал ртом воздух, голова кружилась, перед глазами все плыло…. Собака отпустила штаны, заливисто тявкнула, маня за собой и побежала в сторону леса. Я, шатаясь, побрел за ним. Как только отошёл от дома, крыша затрещала и провалилась…. Смотря на горящие обломки, я не мог поверить своей удаче. Я остался жив, а ведь ещё немного…. И тут я вспомнил про Огонька. Я бросился искать песика, но его нигде не было видно… Да и откуда ему взяться…. Моего лохматого друга не стало полгода назад…
В том страшном пожаре погиб мой отец. Он уснул с непотушенной сигаретой и…. Мог ли я его спасти? Думаю, уже было слишком поздно. Дом сгорел, отца не стало, а я… А я остался жив благодаря моему маленькому другу….
Дед смахнул слезу предательски выкатившуюся из глаз и повисшую на кончике носа, подошёл к холмику, опустился на колени и что-то тихонечко прошептал…. А я стоял, и во все глаза смотрел на своего деда, и не мог не поверить в то, что он только что сейчас мне рассказал…
А верить Вам или нет, решайте сами….