На внешнем обходе станции Коперник сила тяжести меньше, чем в центральных отсеках, поэтому спешить получалось эффективнее. Асю это радовало. Можно было в прыжке ухватиться за поручень под потолком коридора, раскачнуться на нём и толкнуться от него дальше, чтобы дотянуться до следующего. Были, конечно, скучные поручни и направляющие вдоль коридора, по стене, но это было медленно и скучно. Ася предпочитала прыгать — так быстрее и веселее.
Тем более сейчас, когда так не терпится быть уже возле шлюзовых ворот. «Верный»! Тот самый «Верный»! Легендарный корабль-исследователь!
И Ася его увидит! Своими глазами! И обязательно, обязательно прорвётся в рубку, чтобы поговорить с самим Гореловым!
Вернее, с его отпечатком. Но это не так уж и важно — отпечатки почти не отличаются от личностей.
Пролетая мимо выхода из низкотяжестной лаборатории, Ася чуть не сшибла старшего инженера:
- Ой, простите, Николай Павлович!
- Королькова! Куда спешишь!
Ася оглянулась уже только перед поворотом:
- Ну так «Верный» же!..
Николай Павлович только головой покачал. Пробурчал себе в усы: «Живучи легенды!»
Ещё когда Николай Павлович был студентом Колей, ходила по этажам Академии байка о корабле, спасающем хороших людей из тяжёлых ситуаций. Появлялся почти из ниоткуда, вопреки приказам командиров и спасал, спасал, спасал.
Говорили, что не мог остановиться. Не мог оставить людей в беде.
Коленька стал НиколайПалычем, а «Верный» прибыл на ближайшую станцию для утилизации.
Николай Павлович вздохнул, вспомнив Асю. Что-то она скажет, когда узнает...
- Да вы что?! Да он же!.. Да он же живой!! Это убийство!
- Стажёр Кролькова! Выбирайте выражения!
- Какие дела, такие и выражения!!
Вбивая в пол подковки рабочих башмаков, девушка выскочила с совещания, постаравшись хлопнуть дверью Дверь не хлопалась — автоматическая, мягко закрывалась без воли человека. Тогда Ася просто пнула её.
- Королькова!! На списание!! На астероидах гидропонику будешь от зелёнки чистить!
«Никакой субординации! Совсем молодые страх потеряли! Как работать?» - бурчал себе под нос капитан «Коперника», толстенький и усатый, раскрасневшийся от возмущения. Он хорошо справлялся с обеспечением всех этих бунтующих исследователей и научных работников, а вот разрешать конфликты у него выходило плохо.
- Давайте я с ней поговорю, капитан? - поднялся со своего места Николай Павлович.
Капитан глянул на него исподлобья, смерил взглядом мощную фигуру астронавта, вспомнил про дружеские отношения Корольковой и легкотяжников.
- Добро, НиколайПалыч, добро! Но «Верный» - на списание! Чудить стал, опасен стал. Понимаешь меня? Не моё это решение, задачу поставили от космического совета, понимаешь?
- Да понимаю я всё, капитан! - тяжело прогудел Николай Павлович, - Давай, чего там у нас дальше? Не только же о «Верном» сегодня нас собрал, да?
Ася сидела в рубке «Верного». Два ложемента, капитанский удобно, словно надёжными ладонями, обхватывал бока, белая панель управления с символами, прямо светящимися из её поверхности красивым чуть зеленоватым светом, белые стены, плавно перетекающие в ребристый пол и белый, гладкий потолок с поручнями и невидимыми сейчас лампами.
Асе казалось, будто она внутри белого шарика, такого, в которых сейчас воду давали. Белый, плотный, с чистой внутри водой. Прокусишь его — и стекает в горло прохладный глоток.
И жалко почему-то его нарушенной белой чистоты.
- «Верный», цель прибытия?
- Вы не обладаете капитанским доступом...
- «Верный», а правда, что ты — Горелов?
- Правда.
- А правда, что ты людей спасал и капитанов не слушался?
- У меня не было капитанов, у меня только командиры были. И я могу по уставу принимать самостоятельные решения.
- Сколько тебе лет, «Верный»?
- Почти четыре сотни.
- Серьёзно?
Девушка помолчала, поправила кудрявый хвост: сняла резинку и снова надела. Хвост получился повыше и открывал теперь шею. Пожалуй, это было красиво. Пожалуй, «Верному» так нравилось больше.
- То есть ты вечный?
- Нет.
- А почему именно твой слепок взяли для корабля?
- Так получилось.
- Ты подвиг совершил, правда? Я в архивах нашла...
- Ну, раз ты знаешь, зачем спрашиваешь?
- Хочу, чтобы ты сам мне рассказал, как было. Сам знаешь, эти энциклопедии... они же не очень...
«Верный» помолчал. И снова голос его наполнил рубку:
- Меня «Верным» назвали потому, что, мол, присяге не изменил. А я присягу никакую не давал. Это так, для красоты. Я не был военным, я антропологом был. Людей изучал.
«Верный» не знал, как разговаривать с этой странной девчонкой. Насколько она способна его понять и поэтому говорил так, чтобы в любом случае поняла.
- Новые сообщества возникали на новых планетах, на астероидах и там, где только можно было хоть за что-то зацепиться. Самое интересное, как люди цеплялись за обычаи. Чем дальше от метрополии, тем неприкосновеннее обычаи, которые люди с собой с Земли привезли. А ещё бывает интересно, когда люди уже и на людей-то не похожи — изменили тела, изменили генетику свою, а так же спать ложатся под одеялко с пододеяльником. А теперь вот я такой. Железный, вечный почти и абсолютно ненужный с точки зрения антропологии. Только отвезти-привезти. Был учёный, стал извозчик. Это как?
«Верный» усмехнулся.
- Это они наградой называют. Дать жизнь и лишить возможности заниматься тем единственным, чем ты можешь принести обществу пользу.
Ася выпрямилась в ложементе:
- И ты поэтому спасать стал?
- Нет. Как можно не спасти, когда люди гибнут, а я рядом? Да хоть тысячу раз приказ! Как я могу лететь мимо?!
- Но ты же рисковал экипажем? Всегда рисковал!
- Да. Но никогда критично.
Ася рассматривала носки ботинок. Круглые такие, удобные. Как некоторые решения — тоже круглые и тоже удобные. Только очень неправильные. Ботинки были лучше, ботинки были правильные.
- Как ты погиб?.. - Ася хотела назвать «Верный» по имени, но не справилась с собственным горлом.
- Склад нашёл. С вирусом. Не понял, что именно нашёл. А когда понял, был уже заразен. Ну и... Дезактивировал его. Вместе с собой.
- Стажёр Королькова! Немедленно покиньте транспорт!
Ася нажала кнопку на белой панели:
- Он не транспорт! Он живой!
- Стажёр Королькова! Мы будем вынуждены применить силовые методы!
- Применяйте!
С той стороны замялись, зашептались и снова раздалось, уже голосом капитана:
- «Верный», приказываю вам обезвредить нарушителя!
Ася замерла. «Верный» тоже молчал.
- Ну что, обезвредишь меня?
«Верный» помолчал минуту. Целую минуту. Потом тихо спросил:
- Ты станешь моим командиром?
- А что мы будем делать?
- Спасать людей, мы больше ни на что не годны.
- Давай! Только мне сумку мою забрать надо будет. И книги. И Пусю.
- Капитан исследовательской станции «Коперник»! Прошу доверить «Верному» несение патрульной службы в составе экипажа Королькова-Горелов?
Капитан закрыл лицо ладонью. Пробурчал из-под руки: «Детский сад, какой детский сад!»
Но вслух сказал:
- Доверяю. Летите, куда хотите! Но временно, пока космосовет не одобрит! Одобрит — тогда можете постоянно патрулировать, а нет... Так ты его, Королькова, сюда пригонишь!
- Капитан, но ведь «Верного» хотели...
- Хотели. За то, времянку метеорологов из метеоритного роя вынес. Они не поняли, а он просчитал, что их расплющит. Он доказывал, а они рогом упёрлись: «Срыв планов исследования»
Он посмотрел на висящий у шлюза тёмно-серый диск «Верного»
- Пускай летят. У них есть цель. И чего бы не жить вечно, если цель есть? Когда-нибудь он сломается. Тогда и кончится его вечность. А пока... Пускай.
* * *
В палату к Нике вошёл мужчина. Большой, бородатый, в белом халате. И даже, вроде бы, какой-то бейдж на кармашке прицеплен.
- Вероника?
Ника только скосила глаза. Говорить больно, дышать больно, думать — тоже больно.
Обезболивающее дурманило мозг и почти не приносило облегчения.
Мужчина прикрыл дверь. Свет включать не стал, и Ника почувствовала мимолётную благодарность. В полумраке ей легче дышалось и жилось.
- Вероника, я Михаил. Я просил предупредить о моём приходе.
Большой, бородатый, он словно светился в полутьме палаты. Белым призраком Деда Мороза сиял там, где обычно включался проектор. Предупреждали ли её о Деде Морозе? Может, и да.
- Вы можете меня выслушать? Я буду очень краток.
Ника хотела вздохнуть, но вздох — это шевеление рёбер и больно, поэтому она кивнула. Еле заметно, но Деду Морозу хватило.
- Хорошо. Вероника, я могу попытаться вас вылечить.
Если бы могла, Ника бы рассмеялась. Живая и очень тощая мумия — вот и всё, что оставалось от отреплицированного человека на дожитии. Чуть-чуть обезболивающего — они же не звери, и никакого лечения — оно же дорого, а страховка уже принадлежит тебе-другому.
- Я не шучу. Методы экспериментальные, но уже есть результаты. Даже на вашей стадии. И нам нужны такие, как вы, чтобы результат закрепить и улучшить. Жить вы будете, в любом случае. Права мы вам так же восстановим после курса лечения.
«Это не может быть правдой. Звучит, как сказка. За что столько всего хорошего?» - Ника почувствовала, что плачет. Отчаявшейся ей вдруг показали надежду и сказали, что она — её.
- За что? - Ника еле выдохнула эти слова из своего ослабевшего тела.
- За право эксперимента, за возможные последствия, за рекламу и изменения в законодательстве в отношении отреплицированных.
Слёзы текли. Девочки ушли с другой матерью. Муж ушёл с другой Никой. Её образование, её профессия, её дом и даже постель — теперь не её. Ника привыкла к единственному ожидаемому пути — смерти. Да и всё это похоже на бред. Оживать больно. Смирение проще, чем проблемы жизни.
- Вероника, у вас мало времени...
- Меня... нет.
- Вы есть. Вы — есть. Вы прожили одну жизнь, теперь избавились от неё и можете прожить другую. И это будете всё равно вы, в вашем теле, только... чуть усовершенствованном.
Увидев выражение лица Ники, Дед Мороз поправился:
- Нет-нет, не киборг, так, чуть-чуть изменим гены, иммунитет и вычистим...ммм... сломавшиеся клетки. Так вы согласны, Вероника?
Новая жизнь? У девочек есть мама, а я? А я могу не умереть. Попытаться не умереть.
- Да.
Когда выкатывали каталку в коридор, Ника почему-то видела только белый, почти светящийся халат Деда Мороза.
Белый — это смерть. Ника закрывает глаза. Хорошо, я умру. Меня уже нет для всех, для этого общества. Осталось только родиться заново. Белый — это смерть. Ника улыбается. Улыбка из-под кислородной маски смотрится чудовищно.
Белый — это смерть. Смерть — это вечно продолжающаяся жизнь. Белый — это новое рождение и жизнь.
Каталка скрипит по коридору.
Рина Алискина, 2018