Была в деревеньке Заимки традиция, обычай, который шел с самых дальних времен, когда богам воздавали почести намного более важные и серьезные, чем сейчас это было. Но в Замках ко всему относились невероятно серьезно, и до сих пор, пусть и более мирно, все исполняли так, как нужно было. Особенно это касалось земледелия, потому что поля вокруг Заимки были обширные и очень хорошие.
В традиция была вот какая – на новом поле, прежде чем что-то посадить, молодцы боролись. Когда-то сражались до того, чтобы кровь пролить, потому что считалось, что так земля силой полнится, и с того дня будет служить людям много лет верой и правдой. Сейчас же кровь не проливали уже, только на кулачный бой выходили, да и все. Но выходили все мужчины с мала до велика, потому много всегда народу бывало, веселились все да удаль свою показывали. Девушкам же в такой вечер никак нельзя было на улицу выходить, плохим знаком это считалось.
Вот и сейчас настал тот день, когда всем мужчинам предстояло выйти на поле, чтобы сразиться. Всем – да не всем, Миколу на охоте медведь подрал, так он в горячке отлеживался. Невеста у Миколы была, красоты неземной, на которую еще Алешка засматривался. Вот и созрел у Алешки план коварный, чтобы соперника обойти. Любовь была между женихом и невестой очень сильная, так что решил Алешка, что разлучить их только смерть может, и должна. Девушка погрустит тогда, погрустит, да и нового жениха себе найдет, тут-то Алешка и появится снова.
Потому и пришел к Миколе, пока тот один дома лежал:
- Знаю я, что хотел бы ты на поле выйти, дружище, - начал он разговор, садясь рядом с парнем. Микола добрый был, видел в Алешке друга, а вот того, что тот на невесту его засматривается – совсем не замечал.
- Это верно. Противно мне, что обряд неполным будет. Хочу и я свой пот пролить на поле, чтобы родила земля много и щедро для всей деревни.
- Вот и я о том подумал… Думал все, думал целую ночь, и надумал вот что. Мы с тобой вместе сходим вечером да поборемся для виду, вот и хорошо будет. С остальными лучше не идти – мало ли, лихорадка случится, а вдвоем да потихоньку – может оно и к лучшему будет.
- А слушай, мысль-то отличная! – обрадовался Микола так, что недругу его стало даже немного совестно за то, что задумал он. Но вспомнил потом Алексей о том, как красива невеста его, и больше уже ни о чем не думал.
- Ты только не говори никому, а то не пустят тебя домашние, дома запрут.
- И то верно… Что ж, тогда давай завтра вечером, как все уляжутся, ладно? Подождешь меня, поможешь дойти.
- Договорились!
На том и разошлись, и Микола начал ждать того самого вечера. Боролась в нем страсть к красавице с совестью. Никогда он никого не убивал, не представлял, как же это можно вообще сделать… Но обратного пути не было, и вышел он в положенный час из дома, спрятав под одеждой большой нож, что наточил как следует.
Миколу пришлось немного подождать, но уже совсем скоро они вдвоем двинулись к нужному полю. Людей там не было, все давно закончилось, потому и сделать задуманное Алешке было совсем не сложно. Микола на ногах-то едва стоял, потому сопротивляться неожиданному нападению друга он не мог. Все кончилось быстро, и уже через несколько минут Алешка стоял над телом парня и думал, что теперь-то уж точно никакого пути назад нет.
Закопал тело он недалеко от поля – там, где сеять не собирались.
Хватились Миколу утром, да никто и не видел, как и когда он из дома улизнул. Искали по деревне, ходили к реке, в лес, вся деревня дружно поднялась на поиски, и Алешка со всеми, чтобы подозрения на себя не наводить. Конечно же, никого не нашли. О, сколько хлебнули горя родные, сколько слез пролила невеста, которая не успела стать женой любимого мужчины.
Но время шло, горе сглаживалось, но сколько бы Алешка не пытался завоевать любой красавицы, та совсем не обращала на него внимание. Впрочем, она вообще ни на кого не смотрела, так и оставалось одинокой, замкнувшись в своем горе. Тянуло ее только на поле временами посидеть под молодой яблоней, которая выросла на краю поля буквально за несколько месяцев. Конечно же, все уверяли себя и друг друга, что деревце было и раньше, но верили в это не особенно, просто молчали.
Светлане же именно тут почему-то было спокойнее всего. Горе ее словно усыхало, становилось меньше и терпимее. Только тут она почти не плакала, да и в целом привыкла разговаривать с деревцем, будто было оно живым человеком, самым близким другом для любых секретов и душевных ран. Рассказала она, конечно, и об Алешке, что ходил к ней все время. Никак не могла девушка понять, как же он мог друга своего позабыть да к невесте его ходить…
Сказала, да и забыла, а когда на следующий раз пришла, то обомлела – все дерево было покрыто яблоками, да такими румяными и красивыми, что нельзя было об ином и мечтать! Удивилась Светлана, но все равно подумала отчего-то, что от дерева этого только добра можно ожидать. Попробовала она с опаской, конечно, одно из яблок, и оказалось оно настолько вкусным, что ничего с ним не могло бы сравниться! Потому уже без опасений собрала Светлана их в подол да понесла домой.
Говорить о том, где собрала яблоки, девушка не стала – иначе никто не стал бы их есть, а ведь это было совершенно несправедливо, ведь яблоки были невероятно вкусными! Угостила она родных, угостила соседей, всем яблочки по вкусу пришлись. А на следующий день пришел Алешка в очередной раз, снова в надежде, что что-то может измениться, что Светлана обратит на него свое внимание.
Пришел, за стол уселся, начал снова о любви своей рассказывать неземной, Светлана слушала вполуха, делами занимаясь. Пара яблок на столе лежала, и Алешка, привлеченный их красотой, взял одно да начал есть. Блаженство растеклось по его лицу, парень даже глаза прикрыл от удовольствия. Так продолжалось несколько секунд, как вдруг…
Схватился парень за сердце, покраснел, потом побледнел да начал набок заваливаться. Светлана же, напуганная таким зрелищем, из дома на двор выскочила – отца позвать, чтобы помог как-то. Да вот только когда вернулись они, было уже поздно, лежал Алешка на полу рядом со скамейкой, на которой сидел, и не было больше в нем жизни.
Вот так уже после смерти отомстил Микола за предательство тому, кого другом считал.
