1571 . Это был по-настоящему черный год для будущей династии. В шаге от триумфа реальной власти (а то и на полшага после него) клан был фактически уничтожен. Страшно, зверски, физически. И да, эту историю не вспоминали имперские историки, да и советские проглатывали, списывая на опричные зверства. Она породила кучу кривотолков, демонизирующих уже будущую династию, хотя за что – ума не приложу. Нормальные средневековые разборки.
Казнили их, кстати, примерно те же люди, что и в 1600, когда клан еще раз оказался на грани физического выживания. И нельзя сказать, что первые Романовы забыли и не отомстили свои обиды. Еще как отомстили и живым (их не осталось), и мертвым.
Для начала небольшой экскурс в историю рода. Романовы – старомосковский боярский клан северного (скорее всего ярославского или костромского) происхождения. Позднее в их прародители запишут прусского князя, бежавшего в Новгород от ужасов тевтонского нашествия, но это не более чем легенда. Потомки легендарного князя Яковлевы (их потомок Герцен), Колычевы и Шереметьевы использовали легенду уже в екатерининские времена, чтобы косить под своих в новой онемеченной элите. Природные немцы не верили, но и не спорили.
Первый известный представитель клана Андрей Кобыла служил Ивану Калите и его сыну Симеону. Известно о нем лишь то, что в 1347 году он ездил в Тверь за невестой Симеона Ивановича княжной Марией. Мудрый династический брак придумали и организовали, конечно, другие, но и Кобыла был видать был парень не промах. Из его пятерых сыновей в элите сумели удержаться двое. Второй сын Александр Ёлка считается основателем боярского рода Колычевых, а младшенький Фёдор Кошка – Романовых и Шереметьевых.
Кошка сделал выдающуюся карьеру дипломата (в этом плане боярские прозвища действительно очень говорящие, коллеги били не в бровь, а в глаз). Он умел ладить и с гордыми новгородцами, уговаривая их платить дань в Москву, а не в Литву, и с грозными ордынцами. По нему письменно ностальгировал эмир Едигер, объясняя свой поход на Москву отходом от добрых традиций времен Фёдора Кошки. Старший сын Фёдора Иван сумел сохранить высокое положение боярина и казначея при Василии I. Пару раз (неточно из-за обилия тёзок у трона) Кошка и его сын оставались московскими наместниками в отсутствие великого князя.
Пометки на полях
«Добрые нравы и добрая душа и добрые дела были в Орде от Федора Кошки, добрый был человек, которые добрые дела ордынские, то и тебе воспоминал, и то ся минуло; нынче же у тебя сын его Иван, казначей, твой любовник и старейшина, и ты из того слова и думы не выступаешь и старцев земских, ни думы, ни слова ни слушаешь»-именно так писал в 1409 году эмир Едигер, беклярибек Орды московскому князю Василию
Конец пометок на полях
У Ивана Фёдоровича было аж четыре сына, но московское лихолетье начала XV века вновь ужало клан до одного Захария Ивановича, как и полагается, младшего в роду. Его дети Яков и Юрий – бояре и доверенные лица уже Ивана III. Яков прославился, во-первых, как первый в роду успешный воевода (бил шведов и литовцев, пытался местничать даже с Жуковым той поры Даниилом Патрикеевым-Щеней). Во-вторых, как очень жесткий и последовательный губитель новгородских вольностей, в процессе сказочно обогатившийся. Младший Юрий воевал даже более удачно, поучаствовав в большинстве успешных кампаний конца царствования Ивана III в качестве второго воеводы после лиц царской крови (например, казанского царя Магомет-Амина) или Даниила Холмского (потомок тверских князей и один из лучших наряду со Щеней военспецов эпохи). На рубеже веков их поприжали (особенно коррупционера Якова, у которого отняли богатые новгородские вотчины), но из среды высшей знати не вывели. Яковлевы (потомки Якова) на первые роли не попадали, а вот сын Юрия Михаил Юрьевич был в топ 3 московских бояр при Василии III. Его племянники, потомки больного брата Романа, воспитывались вместе с детьми великого князя. Ах как удивительно, что племянница в будущем станет женой Ивана Грозного, а ее брат Никита (несмотря на все опалы) дорастет в чинах до главы правительства. По профессии Михаил Юрьевич в основном дипломат, но и военный не из последних, командовал всем нарядом (артиллерией).
Пометки на полях
Очень похожая история будет способствовать взлету Годуновых. Рано осиротевших Ирину и Бориса будет воспитывать Дмитрий Годунов, постельничий царя Ивана и воспитатель его младшего сына Фёдора. Ради любимой жены Фёдор (как бы его не охаивали историки) не побоялся ни Шуйских, ни Мстиславских, ни митрополита.
Его отец аналогично защищал любимую Анастасию от наветов Глинских, Адашевых и Сильвестра. Карьера Годунова и Никиты Романовича Юрьева тоже близнецы братья во всём, кроме царской короны. Фёдор поколачивал Годунова за излишние симпатии к Габсбургам (и был прав), Грозный клал на Никиту Юрьева опалу за родство с Александром Горбатовым . Но и там, и там царский гнев быстро улегся.
Конец пометок на полях
Если подводить краткий итог – Романовы и Даниловичи friends forever. Бояре, верные последовательные слуги, больше хозяйственники и дипломаты, чем воины. Вращаются в высших сферах, роднятся в основном с земляками по Ярославлю и Костроме – Морозовыми, Сицкими, немного с нижегородскими Рюриковичами и Гедиминовичами не из первых рядов типа Бельских и Салтыковых. Почти не роднятся с другим огромным и влиятельным старомосковским кланом Годуновых-Сабуровых, и тверским кланом Нагих-Собакиных. Видимо неспроста.
После смерти Анастасии Захарьины вели себя крайне осторожно, хотя и играли важную роль в жизни государства. Так, в мае 1562 г. царь отправился в литовский поход и оставил «ведать Москву» своего восьмилетнего сына Ивана, а с ним бояр Данилу Романовича, Никиту Романовича и Василия Михайловича Захарьиных, Василия Петровича Захарьина-Яковлева и князя Василия Андреевича Сицкого (мужа Анны Романовны Захарьиной). Заметим, что «ведать Москвой» по тогдашней терминологии означало не заведовать городским хозяйством, а управлять всем Московским государством. Не будет преувеличением сказать, что окружение царевича Ивана таким количеством близких родственников означает превращение его в послушного исполнителя воли клана.
Отношение Захарьевых к опричнине вызывает у историков споры. По этому вопросу, например, принципиально расходятся два самых лучших советских специалиста по истории XV—XVII веков В.Б. Кобрин и Р.Г. Скрынников. Так, в своей кандидатской диссертации «Социальный состав опричного двора» Кобрин в 1961 г. утверждал, что одним из главных инициаторов опричнины стал боярин В.М. Юрьев-Захарьин, и именно вокруг Захарьиных сплотился руководящий кружок опричнины, в который входили Басмановы, Яковлевы-Захарьины, Сицкие, Черкасские. Скрынников же отрицает важную роль Захарьиных в формировании опричнины. Оба по-своему правы. Клан большой, течения разные.
Глава опричного правительства Михаил Темрюкович Черкасский - муж дочери боярина Василия Михайловича Захарьина. Его двоюродный брат Хорошай (после крещения получил Борис) Камбулатович Черкасский стал боярином и взял в жены Марфу Никитичну Романову-Юрьеву.
Пометки на полях
Черкасские всё же самостоятельный клан со связями не только в Московии, но и в Крыму (например, с теми же Сулешевыми) и Поволжье. Хотя и в Опричнину, и в Смуту они с Романовыми всегда будут на одной стороне баррикад. Царя Мишу спасли и выходили в период годуновской опалы именно они. Михаил потом был по-царски благодарен.
Конец пометок на полях
Любопытно, что и Федор Басманов успел породниться с Захарьиными. Он женился на дочери князя В.А. Сицкого, жена которого, Анна Романовна, была сестрой царицы Анастасии.
В целом Захарьины, особенно Яковлевы, к опричнине близки, хоть и не на первых ролях.
Оплотом Захарьиных была не столько земская дума, сколько двор наследника царевича Ивана. После вступления во второй брак Иван Грозный выделил в «особый двор» наследника придворный штат, бояр и дворян. Долгое время главным боярином наследника был его дядя опричный боярин Василий Петрович Захарьин-Яковлев, состоявший при нем в качестве «близкого человека» и «гофмейстера» (дворецкого). Большое влияние при дворе царевича Ивана имели его родной дядя земский боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, а также дяди Иван Петрович Захарьин-Яковлев и Семен Васильевич Захарьин-Яковлев. Первым оруженосцем в свите царевича Ивана был Протасий Васильевич Захарьин-Михайлов. Историк Скрынников полагает, что «Захарьины пытались использовать свое влияние на наследников, чтобы таким путем хоть немного образумить царя и положить предел чудовищному опричному террору». Ну-ну. Как же.
Отношения старшего и младшего Иванов явно не ладились. Царь неоднократно публично избивал сына. В свою очередь, сын рос злым и непокорным. Дело зашло столь далеко, что в июне 1570 г. царь публично объявил о своем намерении лишить сына прав на престол, а своим наследником сделать «ливонского короля» Магнуса. Во время официального приема в Кремле царь в присутствии земской Боярской думы и иностранных послов обратился к Магнусу со словами: «Любезный брат, ввиду доверия, питаемого ко мне вами и немецким народом, и преданности моей последнему (ибо я сам немецкого происхождения и саксонской крови), несмотря на то, что я имею двух сыновей – одного семнадцати и другого тринадцати лет, ваша светлость, когда меня не станет, будет моим наследником и государем моей страны, и я так искореню и принижу моих неверных подданных, что попру их ногами".
Переворот можно устроить и за меньшее. Понятна и жестокость расправ на Поганой Луже.
Информация о конфликтах царя с наследником поступила даже в Польшу. 3 января 1571 г. папский нунций Портико направил из Варшавы в Рим письмо, где было сказано, что русские послы приедут в Польшу с опозданием из-за распрей между царем и наследником, эпидемии чумы и других причин. «Между отцом и старшим сыном возникло величайшее разногласие и разрыв, и многие пользующиеся авторитетом знатные люди с благосклонностью относятся к отцу, а многие – к сыну, и сила в оружии». Обычно историки очень верят папским нунциям, но не в этот раз.
О ссорах царя и сына говорили не только при дворе, но и по всей стране, что, кстати, нашло отражение и в народном фольклоре. По Руси ходило несколько вариантов песни. Суть её такова: царь Иван Васильевич вывел измену из Пскова и из Новгорода и задумался над тем, «как бы вывести измену из каменной Москвы». Но тут «взговорит Малюта злодей Скурлатович»: «Ах ты гой еси, царь Иван Васильевич! Не вы-весть тебе изменушки довеку: сидит супротивник супротив тебя… » Малюта оклеветал царевича Ивана Ивановича. Грозный поверил навету и велел казнить сына. Но тут за наследника вступился его дядя боярин Никита Романович: «Ты Малюта, Малюта Скурлатович! Не за свой ты кус примаешься, ты етим кусом подавишься». Благодаря заступничеству Захарьина царевич был спасен. В песне конфликт царя с царевичем имел «хеппи-энд», в жизни же все случилось иначе.
Впрочем, даже в песне прямое указание на столкновение кланов Бельских-Годуновых-Нагих (родственники Малюты) и Захарьевых-Шереметьевых (родственники Никиты). Первые последовательно у власти вместе с Грозным, вторые – оппозиция, периодически к ней прорывающаяся.
На рубеже 1571 идут слухи о планах пострижения Ивана-отца в Кириллов монастырь, что вроде как показывает, кто одолел.
Весной 1571 г. хан Девлет-Гирей со 100-тысячным конным войском двинулся на Русь. Навстречу ему к Оке подошло 50-тысячное земское войско под началом воевод князя Ивана Дмитриевича Бельского, Ивана Федоровича Мстиславского, Михаила Ивановича Воротынского, Ивана Андреевича и Ивана Петровича Шуйских. Туда же отправился и сам Иван Грозный с тремя полками опричников. Впереди шел сторожевой полк боярина Василия Петровича Захарьина-Яковлева, за ним – передовой полк князя Михаила Темрюковича Черкасского и государев полк во главе с князем Ф.М. Трубецким.
Пометки на полях
Мне одному кажется, что «опричные» полки ведут воеводы Ивана Ивановича и это уже гвардия сына? Часть его армии параллельно наводит порядок в Прибалтике, где восстали лично преданные Грозному ливонцы во главе с Таубе.
Конец пометок на полях
Девлет-Гирей сумел обмануть воевод и опричников и, как сказано в летописи, «неизвестно где переправился через Оку». Узнав о переправе татар, Иван с опричниками бежал в Александровскую слободу, а оттуда – в Ростов (как и все российские правители в такой ситуации до него, поэтому странны эпитеты про панику и предательство по отношению к царю).
Русские же воеводы с земским войском совершили стремительный марш к Москве и 23 мая расположились внутри Земляного города. 24 мая татары подошли к Москве. Стоял жаркий солнечный день, столь же жаркий был и весь май. Передовые отряды татар зажгли предместья Москвы. Сильный ветер занес огонь в Земляной, а затем и в Белый город. Уцелел лишь Кремль. По словам летописца: «Людей погорело бесчисленное множество. Митрополит с духовенством просидели в соборной церкви Успения. Первый боярин, князь Иван Дмитриевич Бельский, задохнулся на своем дворе в каменном погребе, других князей, княгинь, боярынь и всяких людей кто перечтет? Москва-река мертвых не пронесла: нарочно поставлены были люди спускать трупы вниз по реке. Хоронили только тех, у которых были приятели».
Практически на любой войне есть перебежчики, не был исключением и поход Девлета-Гирея в 1571 г. Так, к хану пытался сбежать служилый татарин «царевич Барымский», но был пойман и отправлен на допрос к опричникам. Он заявил, что его послал к Девлет-Гирею глава Боярской думы князь И.Ф. Мстиславский. Князя немедленно арестовали, и он подписал специальную грамоту, где говорилось, что он «своей изменой погубил Москву».
За такое преступление Мстиславскому полагалась казнь. Однако князь остался на свободе, а осенью 1571 г. назначен главным новгородским наместником и уехал в Новгород.
Пометки на полях.
Разборки были нешуточные, и именно в этот момент случается переворот. За Мстиславского «просит» митрополит Кирилл, верный сподвижник Ивана –отца. На стороне Мстиславского и армейское превосходство, он – первый воевода земской армии, его родственник (шурин) Воротынский – второй.
Параллельно на фоне критической ситуации передумал с постригом Иван Грозный, отправившийся в Новгород.
Конец пометок на полях.
Мстиславский оставался официальным руководителем земской Боярской думы. Именно он проводит страшные репрессии против старомосковской знати, группировавшаяся вокруг бояр Захарьиных. «Опричники» выбили из опальных новгородцев показания на бояр Василия Михайловича Захарьина-Юрьева и Семена Васильевича Захарьина-Яковлева. Семен Васильевич был объявлен сообщником новгородского архиепископа Пимена в земской думе и отправлен в почетную ссылку на воеводство в Смоленск, до которой не доедет. Василий Михайлович умер еще в 1567 г. Поэтому Мстиславский выместил гнев на членах его семьи. Были убиты дочь Василия Михайловича вместе с новорожденным сыном (супруга убитого или казненного в крымский набег князя Михаила Темрюковича Черкасского). Из трех сыновей Василия – Протасия, Федора и Ивана в живых остался только первый. Известно лишь, что Протасий выслужился из рынд при дворе царевича Ивана, а казнен он был лишь 24 октября 1576 г., то есть спустя пять лет, во время еще одного переворота, который стоит отдельной статьи.
По ряду дореволюционных источников и монастырских архивов средний и младший сыновья Василия Михайловича Федор и Иван погибли 24 мая 1571 г. во время пожара в Москве в ходе набега Девлет-Гирея. как и сыновья боярина Данилы Романовича Захарьина Иван и Федор.
Видимо их убили и вовсе без суда, а потом монахи и историки для приличия списали их смерть на Девлет-Гирея.
В конце 1570 г. в ходе осады Ревеля в командовании московского войска возник конфликт между «ливонским королем» Магнусом и главным воеводой Иваном Петровичем Захарьиным-Яковлевым и воеводой В.И. Умным. Магнус наябедничал "царю", и тот послал "опричников", которые арестовали обоих воевод.
Несколько месяцев боярин Иван Петрович Захарьин-Яковлев находился в заточении. После московского пожара был арестован боярин Василий Петрович Захарьин-Яковлев. Что инкриминировалось Василию Петровичу, не ясно. То ли он согрешил, будучи дворецким у царевича Ивана Ивановича, то ли плохо командовал опричным сторожевым полком во время похода Девлет-Гирея. Обоих братьев Захарьиных-Яковлевых царь приказал (по легенде) забить насмерть палками.
Приблизительно в это же время "опричники" убили боярина Семена Васильевича Захарьина-Яковлева и его малолетнего сына Никиту.
Таким образом, Ивану Мстиславскому удалось истребить весь род Яковлевых-Захарьиных. В живых остался лишь Тимофей, сын боярина Ивана Петровича, да и тот вскоре умер или был казнен. Во всяком случае, Тимофей не оставил мужского потомства.
Спишут это всё на Грозного (в этот момент готовившегося к постригу в полутысяче километров от места событий) и опричников, которых уже год как переказнили.
Из всего мужского потомства Федора Кошки в живых остался лишь боярин Никита Романович Захарьин, который в это время был в Белоруссии, строил крепости.
Переворот случился в июне, а уже осенью победители в клановой борьбе закрепили успех царскими свадьбами. Поддержавшие переворот тверские (Собакины-Нагие) и московские (Сабуровы-Годуновы) кланы прорвались к престолу и мигом схватились между собой. Царевич вскоре развелся. Если не жену, то ее родственничков он имел полное моральное право искренне ненавидеть.
Помнили обиды и Романовы, воюя с мертвыми не только в летописях. Самым мерзким актом этой мести стал подрыв родовой суздальской усыпальницы Годуновых-Сабуровых в 1649 и вышвыривание гробов с Годуновыми из Ипатьевского монастыря примерно в те же годы. А вы говорите, большевики - святотатцы..
Романовы, как и в 1600, пережили 1571 не иначе как чудом. Никита Романов долгие пятнадцать лет послушно ходил вторым воеводой под царем Симеоном и Мстиславским, наместничал, куда пошлют, и набирал аппаратный вес, дожидаясь своего краткого триумфа в 1584-85. Перед смертью он сумел снова аккумулировать в своих руках родовые вотчины всех Захарьевых, включая и Яковлевых.
У него тоже было пять сыновей. Сын старшего станет очень непопулярным царем. До сих пор не понимаю, почему Романовым, а не Никитиным.