На приехавших интернов никто не обращал внимания (впрочем, их не игнорировали, просто каждый был занят своими проблемами). Только офтальмолог с невыговариваемой немецкой фамилией разглядывал их во все глаза. На первый взгляд — похожи, словно сёстры: обе темноволосые, темноглазые, яркие; примерно одного роста. Только Надя выглядела женственнее и хрупче, нежнее. Офтальмолог Вольдемар Романович обрадовался бы любой из них. Но, увлекшись прелестями Нади, он начал даже заикаться при докладе. Давно уже он не испытывал подобного. Стосковался человек по женскому обществу в этой глуши, а вкусы у него были столичные. Пережив тяжелый развод, оставив всё имущество бывшей жене, он покинул благодатный Ярославль, и уехал к черту на кулички, — чтобы забыться здесь, в бытовых и климатических трудностях. Лишь позже он понял, что психанул слишком сильно, да было поздно. Новому врачу выделили большой деревянный дом с русской печкой, баней, двором и огородом. Вечерами он тренировал мускулатуру: колол дрова, таскал воду, и неспешно обустраивал жилище, — забот хватало. Деревенская жизнь, в самом деле, отвлекала от печальных воспоминаний.
По окончанию пятиминутки врачи разбрелись по своим делам, кто куда. В ординаторской остались лишь интерны, начмед Ирина Михайловна, и краснощекий, похожий на деда Мороза, хирург, Иван Владимирович. Муж Ирины Михайловны.
— Вань, ты принёс бы воды побольше. Вольдемар дежурил, — поморщилась она. — Как всегда, лишнего не сделает. Канистры пустые. А у нас сегодня плевральная пункция, и перевязок много; вода понадобится…
Особенностью местного коллектива оказалось отсутствие чёткого разделения обязанностей: терапевт могла ассистировать хирургу, больные не были чётко привязаны к одному врачу, повариха могла разносить еду, мыть пол, а порой и уколы делать. Девушки быстро освоились. Коллектив был доброжелательный и взаимозаменяемый. Их тоже звали помогать при перевязках, пункциях, и других хирургических манипуляциях, если они были свободны. А что делать, если второго хирурга нет? Врач есть врач — какая разница. Или даже медсестра — у кого время есть. Этим коллектив напоминал большую семью. Весь, кроме Вольдемара Романовича. Он прекрасно выполнял свою работу, но не понимал, почему должен заботиться о доставке воды, починке полов и окон, выносе мусора, — на это есть специальный персонал, это не входит в его обязанности; таких дел ему и дома хватает. Поэтому офтальмолога недолюбливали. Совсем слегка, не так, чтобы была открытая неприязнь. Здесь рады каждому врачу, а специалист он хороший. Просто его не считали членом большой дружной семьи, да он и сам не стремился к тому. Он сам по себе, они сами по себе.
В субботний вечер, — тот самый, в который Лена собиралась покупать водку с селедкой, — Вольдемар Романович напросился в гости к девушкам. Конечно, «в гости» — в их положении — это громко сказано, но всё-таки они умудрились попить чаю втроем, в закутке, считающимся кухней.
— Да уж, поселили вас! — возмущался Вольдемар Романович. — Неужели негде комнату найти было? Конечно, житие тут… печное отопление везде, кроме воинского поселения, там кочегарка. Зато свои прелести есть… Озеро, конечно, летом лучше, — здесь тебе и рыбалка, и пляж. Кстати, общественная баня недалеко, — я покажу. В музей краеведческий сходим? Там подлинные экспонаты! Завтра днём, например?
— Конечно! — обрадовались девушки. Настоящий калевальский эпос оживёт для них! Они увидят Вяйнемейнена, Иллмаринена, Айно; волшебную мельницу Сампо и старинную карельскую утварь. Когда-то им не верилось, что Калевала вообще существует ныне; казалось, она лишь в книжках осталась.
— А сейчас предлагаю посетить ресторан. Думаю, это интереснее, чем проводить субботний вечер в палате…
— Хороший ресторан? — поинтересовалась Надя.
— Как ни странно, да. В виде корабля сделан — и внутри, и снаружи. С дискотекой.
— Пойдём? — Надя поглядела на Лену. — Правда, ну что тут сидеть?
— Идите вдвоём. А я почитать собиралась. Лучше завтра в музей сходим вместе.
…
— Я вам мешать буду! Ну зачем ему нас обеих вести? Он же явно на тебя смотрит.
— Слушай, а я ведь вовсе не собиралась заводить здесь отношения. Я даже не успела подумать, нравится ли он мне. Хотела просто развлечься всем… А ты меня уже к нему толкаешь!
— Ну скажи, что делать в ресторане втроем? Не то место. Не хочешь — просто не ходи.
— Не ходить? — Надя задумалась. Теперь все выглядело несколько иначе. Она-то было восприняла приглашение как дружеское — втроем провести время, посетить исторические места. Лишь потому, что все остальные врачи — местные, семейные. А их троица свободна, и скучает.
— Нет, я пойду! Я не могу больше сидеть в этой конуре!
Конечно, днём они выходили на улицу, гуляли вокруг сказочного Куйто. Сверкающее зеркало озера, яркое солнце, и деревья-великанши, сосны и ели, — словно из сказки, — вызывали благоговейный трепет. Снег скрипел и искрился; морозный воздух был немыслимо, кристально прозрачным, и вкусным, — совсем не таким, как в городе, — наслаждением было просто дышать им. Особенно, после затхлого запаха больницы, от которого, теперь, казалось, не отмоешься, — вся одежда пропиталась им.
Для Нади это было просто невыносимо — сколько времени она ещё сможет выдерживать эту вонь? Как ни старалась притерпеться — ее тошнило, когда проходила мимо особо «ароматных» мест. И теперь, когда пригласили куда-то выйти (не важно, кто и куда!), — сидеть в вонючей клетушке? О, нет! Она пойдёт в ресторан! Лишь бы там не пахло жуками-древоточцами. Она будет танцевать! Надо скорее переодеться — пока ожидающий у дверей Вольдемар, не превратился в сосульку. Переодеться. Да… Толстые колготки, шерстяная юбка, толстый, но хоть чуточку нарядный, — свитер из оранжевой шерсти. Закутаться в платок и пуховик, — с собой взяли самую простую и тёплую одежду, — разве имелись варианты? Побрызгаться туалетной водой — очень кстати! Намазать губы светлой помадой, иначе потрескаются. Вот и все сборы.…
Ресторан и вправду оказался неожиданно респектабельным и колоритным; в отличие от здания больницы, его брусчатые стены были новыми и ухоженными. Двое медиков, так внезапно ставшие парой, с удовольствием ужинали, пили вино и общались, а Надя танцевала. Вольдемар показался ей приятным, лёгким, и интересным человеком. Впрочем, разве могло быть иначе, если он уже почти влюбился, и старался понравиться изо всех сил.
На следующий день все втроем, как и планировали, посетили старинный музей, после чего, проводив Лену, Надя отправилась гулять с Водьдемаром. И, конечно, он пригласил её в гости. Дом показался Наде нежилым, потому как большая его часть пустовала. Вещей у доктора было немного, и он расположился в одной комнате. Веранда была еще не достроена. Зато в хорошо освещенном дворе находилось много бревенчатых подсобок: баня, сарай-дровяник, сарай-мастерская, конура для будущей собаки, ну и, туалет, разумеется — уличный, как везде. Но он хотя бы прислонялся к веранде — не нужно было прыгать через сугробы, чтобы попасть туда. В доме ещё сохранялось утреннее тепло, но, всё же, первым делом, Вольдемар поспешил растопить печь, после чего помчался в ближайший магазин — купить продуктов к ужину.
Странным образом, эта скудная роскошь совершенно очаровала Надю. Казалось — она попала в прошлое, или в сказку. Огромная белая русская печь, гудящие, потрескивающие дрова, широкая кровать, застеленная красным покрывалом; кухонька с удобным рукомойником; телевизор и магнитофон, в котором она сразу нашла «Европу плюс»; полупустой сервант с посудой и книгами! Художественные книги — какое счастье! О них она тосковала больше всего, и переживала, что придётся месяц прожить без чтения. С замиранием сердца Надя достала с полки «Опасные связи» Шодерло де Лакло, и даже, — нечитанное прежде, продолжение — «Зима красоты». Свернулась клубочком на мягком покрывале, и погрузилась в чтение…
Она чувствовала себя довольной пригревшейся кошкой, когда вернулся Вольдемар, красный от мороза и быстрой ходьбы, счастливый от присутствия Нади в доме. Сколько месяцев он провел здесь совсем один! А сейчас его словно бы ждала любимая жена…
— Ты читаешь такие книги? — с восхищением спросила Надя?
— Нет. Я ещё не читал, и книги не мои — остались от прежних хозяев, как и сервант. Но, если ты считаешь, что книга стоящая, — прочту!
Он выложил на стол фрукты и овощи, охлажденные отбивные, хлеб, вино.
— Какое-то «Шардоне». Надеюсь, что хорошее…
Как-то незаметно для самой себя, Надя нашла сковороду и масло, принялась жарить мясо на печке, пока Вольдемар возился с картошкой и салатом. Ей тоже почудилось, что она пришла к себе домой, и живёт здесь с мужем. Глядеть на его мускулистую спину и руки, когда он подкидывал в печь дрова, или готовил ужин, — было приятно. Под действием обстановки возникло ощущение из глубинной памяти предков. Не влюбленность — словно этот этап уже пройден, или совсем не нужен — а просто чувство семьи, близости, совместной жизни. Словно она гордится мужем, охотником, викингом…
— Оставайся здесь! — предложил он. — Чтобы хоть поспать нормально. Я могу на диване лечь. Там же у вас просто невозможно жить…
Разумеется. Теперь Надя и сама не выдержала бы возвратиться в их больничный закуток. Хотя для приличия нужно было поотнекиваться немного…
…
Вскоре вся больница считала их супружеской парой. Деревенские нравы нехитрые, не ждут подвоха, ничему не удивляются: ну и что, что так быстро, — оба свободные, интеллигентные, чего там раздумывать. Съездит Надя домой, закончит учёбу, родителям скажет, — и вернётся к ним. Свадьбу сыграют. Будет у них новый терапевт. Главврач, на радостях, втихаря и неофициально, посулил Вольдемару квартиру в элитном доме, ежели он так поможет с увеличением числа постоянных кадров.
Одна только Лена недоумевала. «Что ты нашла в нём? Разве ты его любишь? Неужели ты хочешь жить здесь?» — спрашивала она подругу. Надя пожимала плечами. Она сама себя не понимала. Да она и не решила ещё ничего, не сказала Вольдемару: «Да»!
Сейчас она словно приворожилась этой жизнью, и не могла, не хотела даже думать о завтрашнем дне. Потрескивающая печка, книги, уютное одеялко, заботливый взрослый человек рядом, исполняющий любое её желание (справедливости ради, надо отметить, что желаний было не слишком много, — что здесь можно пожелать? Прогулку, поход в те же ресторан и музей, ужин при свечах, баню, да какие-то небольшие покупки).
Утром они вместе шли в больницу; работа увлекала и нравилась. Надя влилась в сплоченный и доброжелательный коллектив даже лучше офтальмолога. Ей так полюбилась здешняя дружеская атмосфера, что казалось, будет очень больно расстаться с коллегами. Невероятная местная природа, древность поселка завораживали, манили…
Как ни странно, меньше всего она думала о самом Вольдемаре. Он казался лишь необходимым приложением, чтобы вся система работала. Она смеялась и кокетничала, ощущая свое превосходство, — но ведь так всегда и было, с древних времен? Парни бегали вокруг подружек в светелке или хороводе, а девушки насмешничали, ерничали, могли и зло подшутить. Это нормально, на то они и есть парни и девушки…
Надя запоем читала оставшиеся в серванте книги, а Вольдемар послушно пытался понять, что интересного она нашла в «Опасных связях» — домучивал скучный для себя роман — вместо того, чтобы лишний раз обнять и поцеловать загадочную Надю. Она же предпочитала ему книги. Объятий от Вольдемара она и так получала с лихвой, пресытилась ими. В отличие от него, Надя не была влюблена, — и желания беспрерывно обниматься у неё не возникало.
— Ты любишь меня, хоть немножко? — спрашивал он. Благодаря неунывающему характеру Вольдемар не выглядел жалким. Вопросы казались шутливыми, а словесные перепалки — веселыми.
— Нет. Но мне с тобой хорошо.
— Выйдешь за меня замуж? Ты согласна?
— Не знаю, — беспечно отвечала Надя. — Возможно, да. Сейчас мне кажется, что да, но я ещё не вернулась домой, в город… Я не могу представить заранее, что почувствую, когда буду там. Возможно, начну сильно скучать, и захочу к тебе, а может быть, совсем наоборот…
— А если ты уедешь, и сразу встретишь там «молодого и красивого», влюбишься? Ты бросишь меня?
— Да, конечно…
— Значит, надо сразу брать отпуск, и ехать за тобой.
Наде казалось, что так честнее — говорить правду. Хотя она и звучала кокетливым издевательством. Из-за этой лёгкой кокетливости Вольдемар и не беспокоился слишком уж сильно — считал, что Надя просто играет с ним таким образом, а на самом деле уже всё решено. А Наде пока не хотелось думать о будущем. Сейчас ей хорошо и комфортно, — а там видно будет. Главное, она ведь не обманывает, говорит честно, как есть.
Наступил день отъезда. Вольдемар провожал девушек на вокзал, нес обе сумки. Чем дальше оставался сказочный посёлок, чем ближе поезд продвигался к родному дому, университету, — тем более нереальными казались события, произошедшие в командировке.
И, надо же такому случиться, — накликал Вольдемар, смеясь. В первый же день, возвратившись в родную больницу, Надя познакомилась с новым, «молодым и красивым» кардиологом. Ему не было ещё и тридцати — совсем юный в сравнении с Вольдемаром. Чувства нахлынули на обоих одновременно. Надя и не знала, что так бывает.
Ей все-таки было совестно, и первые две недели она старательно отвечала на ежедневные звонки Вольдемара, укорачивая их, если должна была встретиться с Виктором, — говорила, что сейчас придут девочки — Лена, и другие подруги. Но любящее сердце почувствовало фальшь.
— Скажи, у тебя ведь другой? А вовсе не девчонки к тебе придут?
— Да. Прости.
На прямые вопросы Надя не умела отвечать неправду.
— Молодой и красивый?
— Да. Ты сам наговорил! Я встретила его в первый же день приезда.
— А как же наша любовь?
— Наша? — Надя чувствовала вину, но недоумевала. — Я ни разу не сказала, что люблю тебя!
— Любимая моя, я приеду! Мы должны увидеться и поговорить!
Приедет? Сюда? Сейчас, в изящной обстановке городской квартиры, Вольдемар представился ей совершенно неуместным. Он был хорош там — при печке, бане, дровах…
— Не надо, пожалуйста! Незачем. Прости меня, прости… И прощай!
Она опустила трубку, залившись слезами. Виктор вышел из соседней комнаты, молча обнял.
— Если ты хочешь сейчас побыть одна — скажи. Я уйду.
— Нет, не уходи! Мне легче с тобой! Я совсем не люблю его, но всё равно это так больно, так ужасно!
— Я понимаю…
…
Вольдемар дочитывал «Опасные связи», мучительно стараясь понять, что же такого было в этой книге, в подчеркнутых карандашом фразах, что они значили для Нади. Вскоре он уволился, собрал свои пожитки, и покинул Калевалу навсегда.
Автор Алиса Тишинова