Публикую здесь некоторые отрывки из моей книги "Диалог о словах и языке". Полный текст книги см. по ссылке: https://vk.com/etimvk.
М.К. Интересно получается. Если языков становится всё меньше и меньше, то в конце концов может получиться так, что останется только один язык – единый для всего человечества. Такое возможно?
А.М. Эх, как глубоко копнула! Честно сказать, я сам много думал над этим, хотя лингвистам и не свойственно уходить глубоко в область футурологии. Прогнозирование в лингвистике – это вообще слабое направление, но мне кажется, что оно должно иметь место. Замечательный российский и советский лингвист первой половины XXвека Евгений Дмитриевич Поливанов верил в возможность прогнозировать некоторые языковые явления. Лингвист – это «языковой политик», который в разумных пределах может предсказывать будущее языков, наблюдая за тенденциями их развития.
Чтобы заглянуть в будущее, нам придётся ещё раз вернуться в прошлое. В Средиземноморье в средние века сложился язык, который принято называть лингва франка (lingua franca) – франкский язык. Разумеется, он не имеет никакого отношения к тому древнему франкскому (германскому) языку, на котором говорили во Франкском королевстве времён Хлодвига или в империи Карла Великого, но названия эти друг с другом связаны. Франки завоевали значительные территории в Западной Европе после распада Римской империи в V веке, в том числе Галлию, которая уже после раздела империи Карла в IX веке переняла название Francia. Нетрудно догадаться, что речь идёт о современной Франции. К тому моменту, когда в Средиземноморье с европейцами активно торговали арабы и турки, о воинственных франках уже давно позабыли. Но название снова всплыло на Ближнем Востоке, где франками именовали всех европейцев (в то же самое время в Европе всех мусульман называли сарацинами). Язык лингва франка был своего рода языком международного общения в этом регионе, основу которого составляли романские языки (итальянский, французский, испанский и др.) с большим количеством арабских, турецких и греческих вкраплений. В сущности, это был пиджин, на котором говорили торговцы вплоть до XIXвека. Он помогал наладить общение между носителями разных языков. Сегодня термин лингва франка понимается шире – это любое средство межэтнического общения в определённом регионе. В Восточной Африке таким лингва франка является язык суахили, в Западной Африке – язык хауса, в Индии – английский, на постсоветском пространстве – русский. Но такие контакты ограничены узкой сферой коммуникации.
Расширение коммуникативной сферы превращает лингва франка в так называемое койне́ (от греческого κοινή διάλεκτος, koinḗ diálektos «общий язык»). В эллинистическую эпоху под койне понимали упрощённый аттический диалект древнегреческого, который использовался в различных частях бывшей державы Александра Македонского. На этот язык были переведены Септуагинта (первый перевод Ветхого Завета на греческий) и Новый Завет. Сегодня так называют язык, используемый в качестве основного средства общения между людьми, говорящими на разных языках или диалектах в одной стране. Это ещё один «усреднённый» язык, однако он отличается от лингва франка более широкой сферой использования. По ряду признаков к койне можно отнести латинский язык в средневековой Европе. Другой известный пример койне – язык бамана́ в Мали, где есть официальный французский и около 40 местных африканских (обычно нигеро-конголезских) языков. На языке бамана происходит повседневное общение, ему обучают в школах, на нём создаётся литература (в том числе религиозные тексты), ведётся телевещание. При этом для многих он не является родным.
Очевидно, что с давних пор люди искали возможность контактировать друг с другом, выбирая какой-то один язык в качестве общего. Такие языки были рассредоточены по регионам мира, где происходили точечные политические, торговые, культурные контакты между носителями разных языков. Но сегодня, повторюсь, мы живём в совсем другом мире. Связи стали более тесными, международное общение становится необходимостью в условиях глобализации. Обычным лингва франка или койне уже не обойтись.
Сегодня принято говорить о международных (или даже мировых) языках. К мировым часто относят рабочие языки ООН: английский, французский, испанский, русский, арабский, китайский. Они широко распространены, их учат во всём мире. Но очевидно, что лавры первенства переходят к американскому варианту английского языка. И хотя другие языки функционально не уступают английскому, именно он имеет все шансы выбиться в лидеры и стать единым мировым языком в ближайшем будущем. Это не значит, что другие языки тут же начнут массово вымирать под гнётом английского, но они как минимум подвергнутся (и уже активно подвергаются) колоссальному его влиянию. Влияние же, как известно, – это страшная вещь в истории языков, потому что именно «влиятельные» языки имеют больше шансов «победить» в условиях, когда языковое разнообразие планеты стремительно сокращается.
Некоторые философы (и не только) говорят, что глобализация подведёт нас к созданию новой глобальной цивилизации, планетарному сознанию. Люди должны жить дружно, мирно, они могут вместе решать глобальные проблемы, забыв о противоречиях. Но это только в теории. Национальные, экономические, политические, культурные и прочие интересы и различия не позволяют людям по-настоящему объединиться. Зато это даёт возможность сохраниться крупным государственным языкам. Но если все различия удастся преодолеть в будущем, то, вполне вероятно, на планете останется всего один язык.
Допустим, что так и произойдёт. Тогда вопрос в том, что это будет за язык. Выше я сказал, что все шансы есть у английского языка. Но будет ли он единым языком человечества на самом деле? Когда-то в лидерах были и другие языки. Если бы мы рассуждали об этом в XIXвеке, то мы бы назвали лидером французский или немецкий. Когда-то они претендовали на то, чтобы стать международными языками. Но власть, как видим, поменялась. Эти языки своё посильное влияние оказали и тихонько отошли на вторые позиции, уступив место английскому. Английский язык тоже может продолжать свою экспансию до определённых пределов, но ведь никто знает, что станет с США и Британией в будущем. Как долго англосаксонский мир будет удерживать эстафетную палочку? Может быть, когда-нибудь эта палочка достанется китайцам, русским или бразильцам? Всё это, конечно же, вопросы, на которые никто не даст тебе ответа. Только лингвофрики знают все ответы.
Есть ещё одна интересная альтернатива: человечество вовсе откажется от национальных языков и перейдёт к языку искусственному. Такие языки начали изобретаться уже давно, только не с целью стать единственными в мире, а с целью помочь людям научиться более логично мыслить (логлан и ложбан, токипона) или стать языками международного общения (волапюк, эсперанто, интерлингва). Есть, конечно, и такие языки, которые придуманы с художественной целью (язык на’ви в фильме «Аватар», дотракийский язык в сериале «Игра престолов», вымышленные языки Толкина), но они уж точно никак не претендуют на универсальность и международный статус.
Самым перспективным из искусственных языков на данный момент считается язык эсперанто. Его в конце XIX века разработал польский врач-окулист Людвиг Заменгоф. Само слово esperanto в этом языке значит «надеющийся» (это был псевдоним Заменгофа, который возлагал большие надежды на своё изобретение). Почему именно эсперанто? Во-первых, в нём довольно понятная для европейского человека фонетика, доступная орфография, простейшая грамматика (всего 16 грамматических правил и нет ни одного исключения) и довольно лёгкая для усвоения лексика (особенно легко её изучать тем, кто знаком с европейскими языками). Во-вторых, этот язык «ничей»; он не принадлежит какому-то одному народу, а это значит, что человек, говорящий на эсперанто, не будет чувствовать себя в чём-то ущемлённым. На эсперанто говорят многие люди, есть даже те, для кого он стал родным. Но его популярность существенно уступает популярности английского. Перспективы эсперанто пока что туманны.
Здесь, как видишь, ещё многое неясно. Мы снова наблюдаем тенденции, делаем на их основе какие-то выводы, но ценность таких выводов пока что сомнительна. Я в них верю, считаю убедительными, однако не все разделяют мои мысли на этот счёт. Есть лингвисты-оптимисты, которые ещё верят в то, что языковое разнообразие будет существовать всегда.
М.К. Мне тоже твои доводы кажутся разумными. Сомнительно для меня лишь то, что люди будут говорить на языке, который кем-то выдуман. Я не очень верю в успех эсперанто. Хотя сама мысль о том, что язык можно создать, меня немножко забавляет. Людям мало своих обычных языков, они выдумывают новые. Разве это не странно?
А.М. Нет, не странно. Примерно пять тысяч лет назад была изобретена письменность, чтобы упростить сохранение и передачу информации. Память иногда подводит. Почему бы тогда не придумать язык, чтобы упростить общение между людьми? Мне вполне понятны устремления лингвоконструкторов. Я и сам увлекался такими языками, даже пытался их изобретать. Очень интересная практика.
Если тебе захочется побольше об этом узнать, то рекомендую прочитать книгу Александра Пиперски «Конструирование языков: От эсперанто до дотракийского». В ней есть отсылки к другим интересным источникам, но для общего ознакомления с классификацией искусственных языков и некоторыми отдельными языками её будет вполне достаточно.