Тянул я тянул с переездом, но вот, наконец, созрел.
И переезжать-то недалеко – от одной офисной стены до противоположной, подальше от сочащегося ледяным воздухом окна – а все же так неохота.
Прикипел.
Столы разгреби – раз. Компьютер разбери – два. Таскать, собирать по новой, разбрасывать документы, чтоб как прежде – неслыханное по нынешним временам разбазаривание рабочего времени.
Потому для переезда выбрали самый конец рабочего дня в самом конце рабочей недели – вечер пятницы.
Весь день лил дождь, а теперь за окном было тихо и серо, высокое закрытое облаками небо казалось совсем белым, перед оврагом кружили невесть откуда взявшиеся озерные чайки – крупные, крикливые, с черными, как угольки, головами на белом теле.
Я перенес на соседский стол папки с договорами, стойку с письмами. Отсоединил и отправил туда же принтер, сканер, монитор с клавиатурой и мышью.
Закинул на подоконник телефон – на новом месте розетки для него еще нет.
Потом выкатил из-под стола тумбочку, покрытый слоем пыли обогреватель с заедающими колесиками, вытащил запикавший недовольно бесперебойник, щелкнул на ощупь по сетевому фильтру и потянул его за провод.
И увидел в ворохе проводов литровую банку, которую полгода назад принес из багажника вместе с каким-то пакетом – нужно было освободить место для зимней резины.
Пакет я потом забрал, а банку забыл – так она и стояла за обогревателем. Временами я ронял на нее взгляд и видел, как светится, отражаясь в ее стенке, оранжевая кнопка сетевого фильтра.
С момента официального трудоустройства сетевой фильтр я выключил впервые.
На фильтре кнопка погасла, а в отражении осталась гореть.
Даже как будто стала чуть ярче.
Прикипела – за столько-то лет.
Я дотянулся до банки и подхватил ее за крышку.
И тут же чуть не выронил – потому что огонек кнопки заметался внутри банки на манер мотылька.
Если бы не туго натянутая крышка, он вылетел бы и закружил по офису.
Я осторожно выставил банку на стол и присмотрелся. Огонек порхал от стенки к стенке, стукался крылышками о стекло и – можно было понять – очень хотел наружу.
Наконец, он приземлился на дно и замер – теперь на нем можно было различить обычные для кнопки сетевого фильтра значки: палочку и кружок.
– Выпусти ты его, – посоветовала бухгалтер, двигавшая свой стол, чтобы у противоположной стены всем хватило места.
Я посмотрел за окно.
– Чайки склюют.
– А ты в овраг, они туда не полезут.
Я согласился. Взял банку – огонек закружил в панике – и вышел на крыльцо.
Тут же меня обдало не по-майски холодным ветром – с севера шел циклон, и на следующей неделе обещали, что будет еще холоднее.
Чайки кружили с криками, били широкими крыльями, рассаживались по фонарям, спорили и дрались.
Я прижал банку к груди и заспешил к оврагу – протиснулся в проходик между гаражами, стал на самом краю, в тени широких крон, и долго стягивал с банки крышку, подцепив крошечные пластиковые ушки кончиками пальцев.
Прикипела!
Наконец, крышка была сорвана – но огонек улетать не спешил и тихо сидел в банке.
Пришлось наклонить ее и слегка потрясти – тогда он затрепетал, забил крылышками и выпорхнул.
Тут же его сбил в сторону ветер, но огонек нырнул вниз, ушел в сторону и запетлял между стволами, удаляясь. Скоро я уже не мог его разглядеть.
– Выпустил? – спросила бухгалтер, когда я вернулся.
– Выпустил.
– Как там? Моросит?
– Нет, ветер только.
– Вечером ливень будет, – уверенно сказала она и показала на свой стол. – Все. Я подвинулась, дальше некуда.
Я кивнул.
Она схватила с вешалки пальто и ушла.
Я остался переезжать.