Апокалиптические картины прошлогодней Якутии, охваченной небывалыми лесными пожарами, помнят, наверное, все. Ещё крепче их запомнили, само собой, сами якуты, месяцами изнывавшие в едком дыму, а то и потерявшие свои угодья и ягодники (последние восстанавливаются дольше всего, иногда до века).
Нынешнее лето было даже жарче прошлогоднего, но видимо благодаря сознательности в обращении с огнём подобной жути удалось избежать. Зато горел север Хабаровского края, и редкий в общем здесь восточный ветер задул в конце июля и на пару недель погрузил Центральную Якутию в дымную пелену.
На других притоках Алдана в это же время хлестали небывалые дожди, и в совокупности всё это порядком подпортило "Светлову" последнюю зелёную стоянку. Обычно в предпоследний полный день круиза теплоход швартуется к Тайменному острову, куда по осени в паре с "Демьяным Бедным" ходит в специальный круиз "Love is Рыбка", но в июле река поднялась так, что острова скрылись под водой, а тальник на них стал подобием мангров.
Коренные берега приобрели неприятно-неряшливый вид - паводок вынес с Алдана ещё и немерено топляка. Но зелёная стоянка есть в программе, программу надо выполнять, и "Светлов" причалил куда причалилось где-то между Сангаром и Батамаем. Мы расположились на бревне и стали готовить обед на горелке (в круиз нас взяли без питания), и каково же было наше удивление, когда по берегу на запах гречки с пеммиканом прибежала пара собак!
Пассажиры, тянувшиеся мимо нас сперва в одну, а потом в другую сторону, пояснили, что лаек зовут Ласка и Север, а там дальше ещё и мамашка их Маня и её хозяин Виталий - смотритель основанного в 1997 году природного резервата "Белянка".
Зашли к нему пообщаться и мы. Кордон представляет собой россыпь лодок, блаков и сараев вокруг пары домиков - жилого (кадр не получился) и гостевого, который построили несколько лет как учебный центр из материалов разобранной баржи. Чуть в стороне в лесу - могила предыдущего смотрителя, ну а русский (или метис) Виталий безвылазно живёт тут уже несколько лет, подальше от родного Сангара с его дрязгами и водкой.
Порой зелёный змий приползает за ним вместе с друзьями-рыбаками, но друзей этих год от года становится меньше: по словам Виталия, "Лена не любит пьяных" и забирает их в мутные воды порой. Его кордон - на периферии странного миниатюрного мирка, где Сангары подобны Вавилону, центры жизни - несколько турбаз на островах, Якутск лежит где-то в другом измерении, а Москвы не существует вообще.
Или скорее Москва, как и Нью-Йорк или Шанхай - мифический город: на кордоне есть вай-фай, через который Виталий активно общается с миром. Нить эта столь тонка, что когда однажды поломался роутер, в ожидании ремонта единственной связью стали записки, которые Виталий передавал с лодками и машинами, проезжавшими мимо по воде или льду.
У кобяйских рыбаков и речь своя - в диалоге с Виталием я несколько раз записывал непонятные слова. И если вывозок (длинная леска с крючками на осетра) или пешня (пика для пробивания льда) - всё-таки термины, то вот дальше пошёл откровенный жаргон: дошираки здесь - не лапша, а резиновая обувь, уховёртка - не насекомое, а птица "вроде пеликана" - её общепринятое название смотритель тайги не знал.
Друзья привозят ему продукты из города, а дичь Виталий добывает сам - для личных нужд смотритель резервата может делать это легально. Да и не для личных тут стало нечего ловить... вернее, незачем: пушной промысел, весьма прибыльный в прошлые годы, столкнулся в Сибири с самым настоящим кризисом перепроизводства - за лисью шкуру нынче дают редко более 1000 рублей. Так что затворничество Виталия теперь мало кто нарушает.
Тем временем у теплохода команда жарила для пассажиров шашлыки, а на берегу сложили дрова в Костёр Дружбы. Пока шли приготовления, мы успели сходить ниже по берегу и искупаться - вода оказалась неожиданно тёплой для широты Онеги, и даже топляк не помеха - очень весело оказалось плавать верхом на бревне.
Наконец, под алгыс (благословение) Дмитрия Артемьева костёр полыхнул искристо и жарко, и народ начал водить вокруг него якутский хоровод осуохай.