ВСТРЕЧА
У нее волосы цвета воронова крыла, темные глаза, ярко выраженная семитская внешность. В Грузии ее приняли бы за грузинку, в Италии – за итальянку, в Израиле – за сефардскую еврейку. Мне понравился ее взгляд, временами направленный прямо в мои глаза – ровный, спокойный, печальный.
Она встретила меня в облике деловой женщины. На второй день маска спала, она превратилась в веселую ироничную молодую женщину, может, даже в подростка, хотя я не встречал еще ироничных подростков.
Ее переполняла лихорадочная энергия. Руки двигались в бешеном ритме, что-то подправляли, убирали, обустраивали (странная первая встреча в квартире, которую она сдает, где и так уже царил почти идеальный порядок). Движения осмысленные, точные, беспрерывные. И мне все время хотелось осторожно взять эти руки в свои и сказать: «Остановись, остановись, пожалуйста, остановись хоть на мгновенье!». Второй вечер начался с того, что мы перемещались по городу стремительными бросками; она оформляла какие-то договоры, принимала посылки, покупала подарки...
Нет никакой загадки в такой странной активности, она сама все объяснила. Кроме практической необходимости, тут еще и другое: «Я должна все время что-то делать вовне. Если я остановлюсь, то начну погружаться внутрь себя, а у меня слишком много проблем».
Потом мы сидели в помещении бахайской общины, слушали Шумана и Грига, дурачились, потом пожирали бутерброды, говорили о чем-то, она вдруг остановилась, взгляд уперся в одну точку, живое подвижное лицо застыло.
Что-то темное, больное в ней, какая-то утрата, тоска. Нечто разрушает ее изнутри. Вечный бег – бег от самого себя. От самого себя не убежать.
Я многого не понимаю. Я даже не уверен в том, что она женщина (в смысле идентичности). «Быть женщиной – все равно, что надеть деловой костюм, неудобный, тесный, отправиться в нем на работу; мужское – как мягкая домашняя удобная одежда». Я слышал уже похожие слова...
Я хотел бы снять с нее все слои, все одежды, заглянуть прямо в сердцевину ее существа, в темное нечто, из которого рождаются ее слова. Ведь она – писатель, писатель от Бога.
...На второй день вселенная расплавилась, потекла радужными потоками. В воздухе появились светящиеся грани. Я видел, как вздыбился волнами асфальт, как слова превращались в прозрачные тени, а вещи – в слова. Вихревые облака, ветви деревьев, ночные небеса, в которых рубиновой искрой горел Марс, сливались в одно, единое, двигались, жили – хлещущие потоки бытия. Я видел, как зарождается любовь, как она зреет, достигает высшего расцвета в единстве душ и затем расточается в прах.
Я давно уже понял, что плата за такие прозрения велика. На третий день появилась ужасная мысль, что мы больше не увидимся, мысль, которой я поспешил поделиться с ней. Возможно, испугал ее – даже не тем, что было сказано, а тем, как это было сказано. В итоге она, наверное, пришла к ужасному выводу, что мы, не дай Бог, когда-нибудь еще таки увидимся. Но, может быть, дело в чем-то другом, не знаю. Словом, мы не виделись больше.
СЧАСТЛИВАЯ ЛЮБОВЬ
Была только одна счастливая любовь, длившаяся несколько лет, взаимная и разделенная. Все это время не хотелось ничего писать.
Она не была моей «музой». Вовсе нет. Вот еще! Она была как река, на берегу которой просто хочется сидеть, смотреть на воду и ничего не делать. Текучей и все же спокойной в своей глубине водой. Не было в ней блеска, но словно бы отражались в ней множества разноцветных солнц.
Нечто легкое сберегало, окружало меня.
Был один страшный год, когда все скрыла болезнь.
Почувствовал вдруг наступление болезни. Шел по улице в темноте и сказал подруге, что люблю ее, думая, что это – последние слова, сказанные ей. Может, это было ошибкой, эгоизмом? А следовало, наоборот, сказать, что она мне не нужна больше – чтобы забыла, не мучилась? Говорят, так поступают люди героического склада; не так-то легко это сделать на практике. К тому же она заслуживала право знать все, что происходит.
В следующие дни сознание помутилось.
Распадались дневные вещи. Книги, предметы, здания, разрушались, рвались связи между вещами. Мир стал нереальным. Ночью же, во сне, длившемся пять часов, задыхался под массою воды, и чудища с мертвыми детьми вместо хвостов всплывали вместе со мною вверх, чтобы глотнуть застывшего воздуха.
А когда днем, в редкие часы, сознание прояснялось, я видел странный дом с призраками (потом оказалось – бывший театр), где снимали с ней комнату, утреннее небо, наполненное янтарным свечением, которое она называла «медовым» и огромную постель в квартире ее подруги (не понимаю, как я смогу видеть этот город теперь).
У меня вообще не было надежды ее увидеть. Просыпаясь, я каждый раз просил мироздание о том, чтобы этот день стал последним.
И я не знаю, чем заслужил, вымолил или выклянчил чудо – болезнь стала уходить. Видения распада и смерти отдалились, спрятались за толстой стеклянной стеной. За какие заслуги мне вернули и жизнь, и подругу? За какие вины отняли?
– Ты и меня поместишь за эту стеклянную стену?
– Нет, мотек.... как бы у меня это получилось?
ВСТРЕЧИ
Нет здесь ничего сильнее радиации земной любви. Она выделяется вспышками, возникая в моменты обретения и расставания. В считанные минуты превращает она все вещи в мягкую глину. Вселенная начинает меняться, переплавляется, цветет крошечными радугами. Любовь вращает гончарный круг; уже потом своими руками лепишь все, что пожелаешь. Хотел бы и я слепить мир, полный свечений, как бы я хотел постоянного вращения круга!
Что бы открылось? Иногда вижу храм, усыпанный синими и пурпурными огнями. Он возносится над городом до самого неба – сложная хрустальная конструкция, затмевающая бледные огни улиц и домов. Больше, чем через тысячу лет он встанет здесь, на месте города, где я живу. Невероятный, невозможный, выше всех башен и небоскребов: каким богам станут в нем поклоняться, о чем будут думать и мечтать, приходя к нему? Что-то больше, сложнее, чем вся наша жизнь, больше, чем мы в состоянии вообразить...
Может не боги, а сама любовь станет объектом любви и поклонения? Не высокое или низкое, но сила, что преломляясь в миллиардах людей и образов, всех обнимая, все проницая, всех прощая, сплавит вселенную в единое целое? Не отдельные вспышки, но многоцветные потоки, охватывающие человечество?
И все же... Сердце слабое, не вместить ему это. Оно и сейчас уже болит, за тысячу лет до начала строительства.
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Михаил Магид
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого