Дорога ветвится, обхватывая кварталы и отдельные дома, перебирается через реки и каналы по мостам. Поток машин то ослабевает, до пары машин, то забивает собой всё и образует пробку. Водители с тоской смотрят на дирижабли, что величаво плывут над домами. В такие моменты Лана закуривает, держа одну руку на руле, а другую высунув в окно. Я разглядываю стены и граффити на них, хорошие и ужасные, рядом с которыми наскальная живопись покажется галереей искусств.
Постепенно заводской район разрастается, и огромные трубы протыкают голубое небо. Над одной трепещет язык пламени, едва видимый под солнцем. Легковые авто заменяются на массивные грузовики, гружённые породой и песком. Порывы ветра доносят глухие удары стальных колёс по рельсам. На территории завода действует обособленная железная дорога, что время от времени стыкуется с городской, и пропускает грузовые составы или выпускает их.
— Я думала, — сказала Лара, когда остановила машину у светофора и оглядела очередное обшарпанное здание, — хороший сапожник будет где-то в центре.
— Что ему там делать? — Фыркнул Жан, закатывая глаза. — Торговать туфлями для белых воротничков? Нет, дорогая, здесь живут рабочие люди, а им всегда нужна хорошая обувь. Делать её не так сложно, а спрос стабильный. А тот, кто понимает и сам приедет!
— Удобно устроились. — Заметила Лара. — Вот бы нам так. Сидишь, расследуешь мелкие кражи, а убийцы сами приходят в наручниках!
— Вот здесь, налево!
Машина отдалилась от завода и въехала в болезненно одинаковые кварталы домов из обожжённого кирпича, с обглоданными временем углами. На дорогу смотрят узкие балкончики, завешанные сохнущим бельём. Трава пробивается через трещины в асфальте, а в отдельных местах к свету тянутся ростки деревьев.
— Так себе место для хорошего сапожника. — Пробормотала Лара, проезжая мимо припаркованных на пешеходной дорожке машин.
— Старик не хочет переезжать, — вздохнул Жан, будто забыв недавнюю пламенную речь, — говорит здесь работал его дед и отец. О деньгах он уже не беспокоится, работает в удовольствие.
— Как таксист? — Спросил я, вглядываясь в лица прохожих.
— Вроде того. — Со вздохом ответил Жан, привалился к креслу Лары и ткнул пальцем в лобовое стекло. — Здесь направо и до упора.
Напарница покорно свернула в закуток меж двух домов, затормозила, увидев детей, играющих в мяч на дороге. Ребятня рванула в стороны, как испуганные хомячки. Один схватил мячик и прижал к груди, зыркая на злую машину, что мешает веселиться. Асфальт раскрашен цветными мелками, если присмотреться, то различимы пронумерованные квадраты и нечто похожее на цветы. Лара безжалостно проехала по детскому творчеству и остановилась под вывеской «Силани и сыновья».
— Ого, да тут семейное предприятие. — Заметил я, оглядывая витрину мастерской.
Жан взглянул на меня, покачал головой и сказал:
— Больше нет.
За стеклом красуются массивные рабочие ботинки из грубой кожи, на мощной каучуковой подошве. От грубых, с широкими стёжками, до элегантных до уровня туфель. Кожа гладкая и вывернутая наизнанку. Дверь распахнута и видны стеллажи, заставленные обувью. Изнутри доносится равномерный стук швейной машинки, хриплая музыка из радио, которой хрипло подпевают.
Выбраться из машины после долгой езды, вот где истинное наслаждение. Чувствовать, как кровь заполняет затёкший зад и ноги, неописуемо. Чувство может сравниться только с сытным ужином, после голодного дня или с успеванием в туалет.
Лара вышла следом за нами, но осталась у авто, привычно закурив и с неудовольствием глянув в пачку. Судя по выражению лица, сигареты кончились. Маг перекатывается с пятки на носок, тянется вверх, сцепив пальцы в замок и вывернув кисти. За нами наблюдают дети и их матери, будто мы похитители. На крыльцо ближайшего дома вышло двое мужчин в растянутых спортивных штанах и майках, сели на ступени. У одного в кармане лязгнула цепь, её кончик высунулся, как голова змеи.
— А я смотрю, тут чужакам не рады. — Сказала Лара, стряхивая пепел под ноги.
— Сложно любить незнакомых, когда пропадают дети. — Ответил Жан, пожимая плечами. — Пятеро за последний месяц. Вы разве не знали?
— Не наш участок. — Скупо ответил я и направился к мастерской. — Кто их похитил?
— Мы не знаем, возможно маньяк. — Ответил маг, пожал плечами и двинулся за мной, оглянулся на Лару, но та выразительно покачала сигаретой.
Внутри мастерская представляет собой маленький магазинчик с кассой на прилавке и стеллажами вдоль стеной. За прилавком дверной проём закрыт брезентовой шторой цвета оливы. Звуки швейной машинки доносятся оттуда. Жан постучал по стойке, и спустя мгновение стрекот иглы смолк, послышалось кряхтение и хруст. Штора сдвинулась и в зал выглянул поджарый мужчина с роскошными усами, торчащими в стороны, будто на проволочном каркасе. Увидев мага, расцвёл в улыбке, несколько озадаченной, но радостной.
— О, господин Жан! Вы несколько рановато, ваш заказ ещё не готов… или вы решили сделать ещё один?
— Нет-нет, у моего друга к вам есть небольшой вопрос, вроде бы по вашей специализации. — С улыбкой ответил маг, указывая на меня.
Я откашлялся в кулак, порылся в кармане и достал значок.
— Барклай де Грот, полиция.
— Неужели решили заняться бедными детьми? — Без всякого удовольствия спросил сапожник, встал за стойкой и сложил руки на груди. — А вы не торопились.
— Увы, — с неловкостью ответил я, — я здесь по другому вопросу.
— Да неужели? — Фыркнул мастер, указал на стеллаж. — Желаете прикупить ботинки? У меня есть прекрасная пара для увёртывания от дел, правда, у неё гвозди пробили стельку.
— Скажите, вам знакома вот такая вещь? — Я протянул слепок, стараясь пропустить колкость мимо ушей, но душу всё равно царапнуло. — Может, вы такую делали или знаете, кто мог?
Сапожник взял гипсовую плитку, покрутил перед лицом подслеповато щурясь. Хмыкнул и вернул.
— Знаете, забавно, но да. Эти набойки делал я.
Жанжель вздрогнул, будто получив пощёчину веслом, глаза округлились.
— Вы уверены?
— Естественно, это же как дети, узнаешь в любом состоянии.
Он сделал особое ударение на «дети» и взглянул прямо в глаза. Пришлось вздохнуть и развести руками.
— Господин Силани, этот район не в моей юрисдикции, но я обещаю, свяжусь с местным участком и потороплю их. Это всё, что я могу сделать в этой ситуации.
— Уж постарайтесь, голубчик. — Сказал сапожник, грозя пальцем и сощурившись. — Местные уже сбиваются в дружины, а это шаг до самоуправства.
На мгновение взгляд его стал печальным и я его понимаю. Хуже бандитов только народный суд. Озлобленные люди вершат расправу прикрываясь «справедливостью», как священным знаменем и совершенно не задумываются о Законах. Они уверены, что точно знают, кто виновен, а полиция сплошь ленивые выродки. Плевать, что полиция руководствуется законами, а не аморфной «справедливостью».
— Я приложу все усилия. — Наконец, сказал я, пряча слепок в карман. — Скажете, кто заказал это у вас?
— Тут тоже забавно, заказы приходят по почте.
— А кто забирает?
— Никто, я отправляю на указанный в заказе адрес до востребования.
— Вы сказали заказы?
— Ну да, раз в несколько месяцев приходит письмо, уже который год, сразу с оплатой.
— Чек? — С надеждой спросил я, прекрасно зная, какой будет ответ.
— Наличные и всегда несколько больше, чем надо. Очень хороший клиент! Я как раз заканчиваю последний заказ, хотите посмотреть?
Я глянул на Жана, но тот покачал головой, а мастер поднял стойку и приглашающе махнул. Я послушно прошёл за ним в каморку и окунулся в густые ароматы обувного клея, крема и краски. Большую часть комнаты занимает старый станок, похожий на страшный сон механика. Порядком истёртый и запачканный потёками машинного масла. Вокруг него разложены коробки с резными колодками. На столике рядом лежат две туфли, тёмно-багряные, как подсохшая кровь, со странным переливом. Кожаные подошвы красуются стальными «подковами».
— Это называется профилактика, — пояснил сапожник, постукивая пальцем по металлу, — конечно, странно, что её просят делать из металла, но… любой каприз за деньги. Обычно я делаю каучуковую накладку и спиливаю подошву на носке, чтобы заменить металлической пластинкой. Так обувь служит куда дольше.
— А почему они красные? — Пробормотал я.
Вид туфель вспорол память и залил подсознание кровавыми образами забытого прошлого. Господин Силани широко улыбнулся и покачал указательным пальцем, сказал с такой любовью к делу, что я бы умилился, не будь затянут в омут ужасов:
— О! Это прекрасная кожа, кардован гибкая, износостойкая и требующая специфичного ухода.
— Насколько специфичного? — Из вежливости поинтересовался я, всё ещё силясь заглушить бунтующую память.
— Её нужно полировать костями. — С готовностью пояснил сапожник и широко улыбнулся. — В идеале оленьими.
Вспышка пронзила мозг и я едва сдержал рвоту. Кажется, я уже видел, как такую обувь полируют, только кость была далеко не оленья. Мастер оглядел меня с тревогой, хлопнул себя по лбу и торопливо щёлкнул тумблером на стене. Под потолком загудела вентиляция и ароматы клея пошли на убыль.
— Ох, прошу прощения, я так привык к этим запахам, что совсем забыл о других. Не каждый может без проблем их перенести с первого раза.
— Ничего. — Пробормотал я. — Скажите, на какой адрес нужно доставить эту пару?
***
В обратном пути Жанжель молчит, сидит обхватив голову руками и уперев локти в колени. Бормочет под нос и скрежещет зубами.
— Десять лет! Десять лет! Десять лет нам шил обувь один и тот же мастер! Какого чёрта?!
— Это что, — попыталась утешить Лара, — мой сосед вовсе оказался коллаборантом!
Маг даже не заметил этого, только сильнее сгорбился и уткнулся лбом в спинку водительского кресла. Машина давно вырвалась из оков города на скоростную трассу и несётся вдоль зелёных полей, перемежающихся густыми лесополосами. Яркое солнце бьёт в окна, отражается от зеркал соседних машин.
— Десять лет! — Вновь простонал маг. — Десять лет мы пытались хотя бы найти зацепку к следу, а вы управились за сутки!
— Просто удача. — Утешил я. — А как вы его искали?
— Как-как, сканировали всплески магии, проверяли каждую наводку! Одно время следили за каждым блондином в столице! И что с того толку?
— Ну, теперь у тебя есть точный размер ноги, тридцать девять с половиной, кажется. — Сказал я и протянул магу бумагу, на которую сапожник записал всё, что может нас заинтересовать или быть полезным. — С этим круг подозреваемых сильно сузится.
— Да иди ты…
… Горящий дирижабль, обрушился на окопы. Ревущее пламя взметается к чёрному от копоти небу, дробно взрывается боекомплект и осколки секут тех, кто успел выбраться из траншей. Люди падают лицом в грязь, кто-то пытается ползти, крича, хоть вопли и тонут в мощных взрывах…
— Барклай!
Я осознал, что сижу запрокинув лицо к потолку, а Лана трясёт меня за плечи. К виску прижат палец мага и кожу покалывает. Заметив, что я очнулся, Жан торопливо убрал руку, а палец вытер о штанину.
— Я… я тут. Всё в порядке.
— Точно? — Переспросила Лара. — Ты всхлипывал…
— Просто плохие воспоминания.
— Как ты с такими припадками вообще за руль садился?
— А тут всё просто. — Пробормотал я, массируя висок и косясь на мага. — Когда я пьяный или похмельный, так не накрывает. Так что каждый раз выпивал.
— О, это очень успокаивает.
По левую руку на полях всё чаще попадаются стада коров, мирно жующие молодую траву и не замечающие поток машин. Лара охнула, увидев табун, начала оглядываться, ища съезд на ферму. Вовремя опомнилась и грустно вздохнула:
— Надо узнать, принимают ли они посетителей, хочу сына покатать.
— Могу дать приглашение в местный конный клуб. — Сказал Жан, стремясь поднять себе настроение хорошим делом. — Кстати, какой теперь план?
— Вернуться в Цитадель, доложить перфектам и оцепить почту. — Сказал я, не отрываясь от созерцания полей.
Кажется, вижу их впервые… Если так подумать, то последний раз за городом я был после освобождения из концлагеря. Думаю, именно тогда меня пресытил «отдых на чистом воздухе». Но теперь, после душевной беседы с напарницей, я и сам хочу покататься верхом, устроить пикник и просто насладиться жизнью! Хочу… но некогда. Вот закончу дела и возьму отпуск! Сколько там накопилось за все годы?
— Нам нужно действовать скрытно. — Задумчиво сказала Лара. — Ваш ненаглядный магос такой осторожный, что может знать всех работников в лицо.
— За это переживать не стоит. — Успокоил Жан. — Дело как раз для Спектаре Обскура, пусть покажут мастерство.
— Это ещё кто такие? — С прищуром спросила Лара.
— Смотрители Теней, мастера шпионажа. — Объяснил Жанжель, щурясь, как лис, готовящийся украсть пару кур. — Всё будет на высшем пилотаже.
— Уровне. — Машинально поправил я.
— Хм… и правда. Век живи — век учись. — Сказал маг.
— И дураком помрёшь. — Закончила Лара.
***
Мы остановились на парковке придорожной кафе, не рискую зайти внутрь. Солнце плавно клонится к закату, и небо окрашивает всеми оттенками красного. Лара пьёт горячий чай из картонного стаканчика и смотрит на перистые облака, похожие на мазки краски. Маг заперся в телефонной будке у телеграфного столба и о чём-то говорит уже полчаса. Я жую жаренную в картошку, предварительно окуная в острый соус. Мимо проезжает сплошной поток машин, из которого время от времени к кафе выезжают отдельные авто. Дует тёплый ветер, пахнет дизелем и перегретым асфальтом.
— Насыщенный день. — Сказала Лара и взяла картошку, обмакнула в соус. — Столкнуться с невидимым монстром, проехать половину города и нащупать след маньяка. Думаю, мы хорошо справляемся.
— Даже слишком. — Вздохнул я, наблюдая, как она уплетает мой завтрак, хотя до этого утверждала, что неголодная.
Напарница кивнула и запила картошку, повернулась к городу, что возвышается в стороне. Небоскрёбы похожи на гнилые зубы, впивающиеся в окровавленное небо. Красиво. Лара выпрямилась, сжала стаканчик кофе.
— Что такое? — Спросил я.
— Что-то не так.
— Ну и я о том же, слишком гладко всё идёт…
— Нет! Там! — Выкрикнула Лара, указывая в сторону небоскрёбов.
— Где? — Начал я и осёкся.
Среди небоскрёбов движется дирижабль, но есть в нём нечто странное… он горит и мчится прямо на здание. На ходу столкнулся с другим цеппелином, оба вспыхнули и стремительно снижаясь, врезались в небоскрёб.
— Твою мать… — Выдохнул я.
Пламя проникло внутрь здания, разбежалось по этажам и к небу потянулся чёрный столб дыма. Лара придвинулась ко мне, сжала руку, не отрывая взгляда от жуткого зрелища. Языки пламени выстреливают из окон, обхватывают верхние этажи, а полыхающие обломки валятся на улицу. Время растягивается, как резина над костром, пожар карабкается выше и выше. Стягиваются пожарные аэростаты… шпиль надломился, как прогоревшая спичка, и рухнул вниз.
— Немыслимо… — Охнула Лара, она не испугана, но потрясена до глубины души. — Думаешь, это устроили твари?
— Какая разница? — Пробормотал я, приобнял напарницу. — Люди погибли…
Огонь от рухнувших дирижаблей подсвечивает горящий небоскрёб снизу, отражается в окнах соседних зданий, чем только усиливает атмосферу инфернального ужаса. Женщина повернулась ко мне и сказала веско:
— Несчастный случай или стихия не могут быть наказаны, но вот чудовища могут.
— Да, ты права.
Чем дольше смотрю на пожар, тем сильнее мерещатся в огне извивающиеся фигуры и тем больше убеждаюсь, что это не игра воображения.