Для многих этот вопрос покажется странным. Ну конечно же есть, вон как щебечут, переговариваясь птицы, воем общаются между собой волки, пересвистываются дельфины, танцуют, передавая информацию пчелы, постукивают друг друга усиками муравьи, непременно что-то друг другу сообщая. Но давайте всё же подробнее взглянем на эти способы общения и сравним их с нашим, человеческим языком.
Что говорит соловей?
Наверное, стоит начать с тех, кто постоянно на виду, да и на слуху тоже. Все мы слышали пение птиц, все знают, как старательно многие из них выпевают-выговаривают фразы своих песен. Ну, вот возьмем всем известного соловья. Его песня состоит из различных, хорошо разделяющихся «фраз», в которых прекрасно можно выделить «слова» – отдельные колена. Фразы начинаются определенным «словом» - запевом. В промежутках между фразами соловьи, как заправские ораторы, выдерживают паузы. При этом вся эта чудесная музыка никакой не язык, а именно музыка, логического и понятийного смысла в ней нет, также как нет его в музыкальных произведениях композиторов. И как всякой музыкой, ей надо просто наслаждаться, потому что смысла в песне соловья не больше чем в кукареканье петуха или в односложном «зер-зер-зер» маленькой камышовки речного сверчка. Песня соловья – это красивая заявка на то, что данная территория занята, здесь поселился соловей-самец, извещающий других соловьев о своей собственности на этот участок кустарниковых зарослей. А самка соловья воспринимает этот сигнал как предложение руки и сердца и обещание помощи в тяжелом труде по воспитанию потомства. Красивому пению молодые соловьи учатся, слушая опытных певцов, постепенно овладевая мастерством звучного, гармоничного пения. Прежде чем приобрести свою сигнальную функцию, песня молодой птицы проходит несколько этапов становления и «созревания». Формирование песни начинается у молодой птицы почти сразу же после вылета из гнезда, продолжается на зимовках и во время миграций, когда птицы первого года негромко, как бы себе под нос, произносят некоторые элементы видовой песни. Сигнальное значение песня самца приобретает лишь на второй год жизни особи, после того как он сможет занять территорию и приступит к ее охране от других самцов.
Немного по-другому строит свою песню близкий родственник соловья – вара́кушка, о которой я ранее рассказывал на канале. Она вплетает в своё щебетание некоторые сигналы других птиц, чаще всего своих соседей по кустарниковым зарослям. Потому она и вара́кушка, что передразнивает, пересмешничает других птиц, именно это означает забытое ныне слово вара́кушить. Но самое интересное, что из фрагментов чужих песен вара́кушка использует в первую очередь сигналы тревоги и мобилизации, которые птицы издают при опасности и угрозе. То есть она как бы постоянно вопит голосами своих соседей: «спасите!», помогите!», «убивают!», «грабят!», «спасайся кто может». Понятно, что тем самым она создает для соседей стрессовые ситуации, возможно освобождая, таким образом, для себя, и для своего потомства жизненное пространство в густо заселенных многими видами птиц кустарниковых зарослях поймы, где варакушки и гнездятся. Но язык ли это? Конечно же нет, это сигналы, имеющие определенный смысл, примерно такой же, как рычание льва, выражающее угрозу, или вой волка, указывающий на свое местоположение в пространстве другим членам стаи. То есть это элементы системы коммуникации, системы общения, которой, без сомнения обладают все высшие животные, но это не язык! Этими сигналами животные передают определенную информацию, необходимую для понимания эмоционального состояния друг друга, установления иерархических отношений в группе, пространственной ориентации, определения свой – чужой. Но системы коммуникации животных не позволяют планировать действия, описывать явления, события или объекты, поскольку в них начисто отсутствует система мыслей-понятий, формирующаяся на основе языка у человека.
Мы настолько привыкли к тому, что обладаем речью, благодаря которой можем общаться, используя звуки и символы, но самое главное – мыслить, что отсутствие подобного у других живых существ нас удивляет и даже ставит в тупик. Большинство людей подсознательно считает, что животные тоже имеют свои языки, просто мы пока не научились их понимать. Тем более, что в течение ХХ века не раз появлялись сенсационные заявления о языке дельфинов, о языке пчел, о языке муравьев, а также о способности шимпанзе к освоению языка глухонемых и общении обученных обезьян с людьми на языке жестов (что действительно имеет место).
Можно ли думать без слов?
Прежде чем окончательно разочаровать своих читателей, хочу все-таки разобраться, что же представляет собой язык человека. Казалось бы, главное его предназначение – передача информации, общение. Это без сомнения очень важная функция, именно с неё язык и начинался. Но впоследствии гораздо важнее стало то, что языковая форма стала для нас условием выражения мысли. Ну попробуйте сформулировать какую-либо мысль в своей голове без оформления её словами! Мы не сможем этого сделать, а если все же сумеем отключить языковое оформление мысли, то почувствуем лишь неясные побуждения, волевые импульсы, которые в лучшем случае реализуются в жестах и мимике.
Человеческое мышление совершенно не может протекать без языка или обойти его. Все наше мышление построено на использовании понятий, мыслей и определений, выраженных в языковой форме.
Один из известнейших лингвистов мира, Ноум Хомский занимает в этом вопросе очень жесткую позицию: «Язык не для коммуникаций». А для чего? «Для мышления». Потому что для коммуникации язык плох. Он многозначен и зависит от огромного количества факторов: кто сказал, кому сказал, в каких они отношениях, что они оба читали, поругались они сегодня утром или нет. И даже уже те, кого нет давно, но есть их книги, влияют на нас сегодня.
Вначале было слово!
Что же лежит в основе речи? За счет чего мы можем общаться, мыслить и оперировать как простыми, так и сложнейшими понятиями, создавать художественные образы в литературе, заниматься наукой? Если быть кратким, то всем этим мы обязаны процессу кодирования, замене реального объекта набором символов и дальнейшим оперированием этими символами. Здесь я намеренно упрощаю ситуацию и использую это понятие, не потому, что не знаю терминологию современной науки, а потому, что не хочу в ней погрязнуть. Ибо свою задачу вижу не в погружении читателя в глубокие и порой трудно постижимые дебри непростой терминологии и понятийного аппарата специалистов, занимающимся изучением языка и систем коммуникации, а в доступном объяснении весьма сложных процессов. А для этой цели понятие кодирования подходит наилучшим образом.
Речевое общение людей началось тогда, когда объекты материального мира, явления и действия получили свой уникальный звуковой код, сочетание одного-двух звуков, выделяющее именно этот объект или явление из множества других. Изначально, надо полагать, это был небольшой набор кодов-слов или даже слогов, обозначающих наиболее важные для людей объекты. Какие же объекты были важны для древних охотников? Да, конечно же, названия животных. Наиболее древние названия животных на многих языках, в том числе и на русском, как правило, односложны. Вот примеры названий животных на русском языке: лось, рысь, весь (мамонт), тур, зубр, конь, бык, лис, волк, мышь, мысь (белка). Скорее всего, они пришли к нам из очень глубокой древности. Не хочу углубляться в эту тему, но в наше время делаются попытки воссоздания языка палеолита, который, как справедливо считают авторы этих исследований, отличался именно краткостью слов и примитивностью конструкций.
Возникнув, система кодирования начала расширяться, увеличивая число объектов. Постепенно к объектам стали добавляться их свойства, а также явления и действия. Появились прилагательные, глаголы, формировались определенные правила соотношения слов и построения предложений, то, что мы сейчас называем грамматикой.
Без кодирования нет языка!
Звуковое кодирование было бы невозможно без речевого аппарата человека, включающего почти все органы ротовой полости и гортани. Звукового кодирования не может быть без издающих звуки инструментов, без органов воспроизведения звуков. У человека, помимо голосовых связок, в этом участвует и гортань, и язык, и зубы, и губы. Роль каждого из них хорошо известна, я не буду здесь на этом останавливаться. Очень сложный вопрос, как шло развитие, эволюция поистине уникального речевого аппарата человека. Сформировался ли он еще до возникновения речи, как преадаптация, либо развитие речи определяло отбор наиболее способных к воспроизведению и дифференциации звуков особей? Скорее всего, второе, то есть развитие речи и развитие речевого аппарата шли рука об руку. Это отдельная тема, способная увести нас от главного вопроса, чем же, наша, человеческая речь отличается от «языков», а вернее, от систем коммуникации животных.
Так вот, главное отличие человеческой речи заключается именно в кодировании, когда каждому объекту, явлению или действию присваивается уникальный звуковой код, совокупность которых образует набор слов конкретного языка. Слово состоит из совокупности звуков-фонем и в большинстве случаев имеет единственное значение, для всех носителей языка связанное с определенным объектом. Таким образом, именно наличие кодирования, жесткой привязки определенной совокупности звуков к объектам материального мира, их свойствам, действиям и явлениям – основа любого из человеческих языков. Иными словами, без кодирования нет языка!
Шимпанзе может общаться на языке жестов
Как оказалось, нашего ближайшего родственника, шимпанзе, невозможно научить говорить, потому что у него нет такого речевого аппарата, как у человека. Надо полагать, развитие речи и анатомические изменения аппарата, воспроизводящего и разделяющего звуки, шли параллельно, поскольку совершенно ясно, что речевой аппарат человека заточен именно на максимальную звуковую дифференциацию. Но шимпанзе, не имея механизма воспроизведения звуков, оказались способны к усвоению и пониманию символов. Их удалось обучить предельно упрощенному варианту языка глухонемых, на котором эти животные смогли общаться с экспериментаторами. Представляю, как возликуют дочитавшие до этого места оппоненты. Значит, животные способны понимать и использовать язык, скажут они мне. Совершенно верно, шимпанзе оказались способны использовать предложенную человеком, уже готовую систему кодирования, но создать-то что-то подобное они не смогли, что как раз свидетельствует об отсутствии у них языка, подобного человеческому. И это самые близкие к нам, наиболее продвинутые представители животного мира.
А как у других животных?
Есть ли что-то подобное нашему языку у других видов животных? Падкие на сенсации журналисты не раз объявляли о таких открытиях.
С середины прошлого столетия внимание учёных привлекают системы коммуникации китообразных, в первую очередь дельфинов. Вокальные способности китов и дельфинов были известны натуралистам прошлого и китобоям задолго до того как возник ажиотаж вокруг «языковых» способностей этих животных. Недаром один из обычных обитателей северных морей, дельфин белуха, названный так за свою почти чисто-белую окраску, получил у английских моряков прозвище морской канарейки. Издаваемые белухой звуки напоминают хрюканье моржа, рев быка, глухие стоны, пронзительный женский крик, переходящий в визг, отдаленный детский хор, трели певчих птиц и это далеко не полный перечень того звукового богатства, которым белуха обладает.
Все китообразные, не исключая дельфинов, произошли от наземных млекопитающих, то есть их предки пришли в воду с суши, будучи до этого вполне сухопутными животными. Сухопутными предками дельфинов считаются небольшие хищные, но при этом имевшие копыта (во как бывает!) животные, дальние родственники гиппопотамов. Внешне они напоминали собаку, но с копытами и длинным тонким хвостом. Вели зверушки околоводный образ жизни, занимаясь охотой на мелководье и скрываясь в воде от опасностей. Дальнейшая эволюция этой группы пошла в направлении всё более глубоких приспособлений к водной среде, в результате чего и возникли киты и дельфины, которые тоже киты, только зубатые.
Надо сказать, что за миллионы лет эволюции эта группа достигла потрясающих результатов, многие из которых восхищают специалистов, а предназначение других до сих пор не удалось до конца понять. Сохранив легочное дыхание, этим животным неизбежно приходится обитать на границе двух сред, воздушной и водной, что требует совершенно особых решений множества жизненно важных вопросов. Это и особые механизмы движения, обеспечивающие им высокую скорость в водной среде, и особенности строения глаз, одинаково хорошо видящих под водой и на воздухе, и уникальная локация с помощью ультразвука, и особая система дыхания и множество других, неразгаданных до сих пор анатомических и физиологических отличий этих животных от других млекопитающих. Особый интерес вызвала ультразвуковая локация дельфинов. После её открытия в середине прошлого века, ей заинтересовались военные, и эти исследования сразу же стали получать значительное государственное финансирование. Поскольку исследовать свободно живущих дельфинов в их родной среде почти невозможно, по всему миру на государственные деньги стали создаваться приморские исследовательские станции, оборудованные дорогостоящими бассейнами и океанариумами.
Вот в этих-то, совершенно искусственных условиях, учёные и обратили внимание на коммуникацию и звуковую сигнализацию дельфинов. Но поскольку государственное финансирование выделялось в основном на изучение эхолокации, то сведения о звуковой сигнализации дельфинов собирались попутно. В большинстве случаев эксперименты ставились не зоологами, а физиками, которые, естественно, не обладали достаточными знаниями в области этологии, науки о поведении животных. По мере того, как расширялась система научно-исследовательских станций и коммерческих океанариумов, где дельфинов обучали различным трюкам и показывали публике, интерес к ним стали проявлять нейрофизиологи, психологи, и даже лингвисты. Так в 1949 году, американский исследователь Джон Лилли, известный своими работами в области нейрофизиологии и психиатрии, узнал от своих коллег-зоологов, о том, что дельфины обладают мозгом, который по абсолютному весу превосходит мозг человека. Этот факт настолько поразил Д. Лилли, что он оставил изучение обезьян и страдающих психическими расстройствами людей и на 12 лет углубился в изучение дельфинов.
Такие свойства дельфинов, как крупный мозг с обилием сложных извилин в его коре, способность к быстрой дрессировке и незлобливость к человеку, а особенно разнообразие вокализации и умение имитировать обрывки человеческой речи, действительно восхищают. Соединив особенности дельфинов воедино, Д. Лилли в 1962 году высказал мысль о возможности существования на нашей планете интеллектуального существа, сопоставимого с человеком по уровню своего умственного развития. Но если это так, то дельфин должен обладать и языком, подобным человеческому.
Д. Лилли предположил, что накопленный дельфинами опыт может передаваться в ряду поколений, так же как передавались народные сказания и легенды у многих народов в бесписьменный период их истории. «Дельфинам же приходится всё хранить в памяти, поскольку у них нет ни библиотек, ни картотек, ни языка (в частности языка символов), кроме, возможно, звукового» - писал Д. Лилли в одной из своих книг.
Но даже в этом коротком отрывке содержится серьезнейшая ошибка, поскольку звуковой язык человека, с помощью которого передаётся информация в устной форме – это тоже язык символов!
Просто символами в этом случае выступают звуки, отдельные фонемы, соединяющиеся в слова и кодирующие, таким образом, объект, либо понятие. Потому противопоставлять язык символов языку звуков, как делает это Д. Лилли, совершенно недопустимо, ведь любой человеческий язык существует как система символов, пусть даже и звуковых, когда немногими звуками (фонемами) кодируется бесконечное множество объектов. Таким образом, фонемы и их совокупности (слова) выступают в качестве звуковых символов, составляя основу языка. Носители языка, зная тысячи слов, способны понимать друг друга безотносительно наличия в непосредственной близости объектов, о которых идёт речь. И вот эту систему кодирования, когда определенная совокупность звуков обозначает конкретный объект, у животных найти не удалось.
Но в середине XX века фантастические концепции Д. Лилли не знали предела: «У китообразных, возможно есть своего рода карты, построенные во многих измерениях; эти карты создавались в течение многих лет, и с их помощью животные путешествуют по всему земному шару, переплывая из одного моря в другое». Когда, как утверждал Д. Лилли, человеку удастся установить языковый контакт с дельфинами, расшифровав их язык или обучив их английскому языку, они смогут сообщать нам сведения «… о новых видах, которых мы не встречали ранее и добудут нам экземпляры этих чудищ. Они сообщат также о поведении морских организмов, с которыми мы пока не знакомы».
Гипотезы Д. Лилли подхватили падкие на сенсации журналисты, не только растиражировав, но и значительно преувеличив его высказывания, нередко переводя его предположения в категорию научных фактов. Последователями Д. Лилли было проведено немало исследований, направленных на поиски так называемого «языка» дельфинов, который, должен быть подобен человеческому. К сожалению, подавляющее большинство дальнейших исследований проводилось людьми, не имевшими прежде дела с изучением диких животных и не знакомых с достижениями зоологов и этологов. Поэтому эти исследования, отличавшиеся отсутствием ясной идеи и обоснованной методики, подверглись жесткой критике со стороны специалистов.
Не вдаваясь в подробности, которые могут составить целую книгу, следует отметить лишь то, что, несмотря на многочисленные эксперименты и утверждения сторонников Д. Лилли, что они подошли вплотную к решению этой проблемы, обнаружить надежные и достоверные признаки наличия у дельфинов «языка», использующего систему звукового кодирования, не удалось до сих пор, хотя поиски её проводились в ходе проведения десятков, если не сотен хитроумных экспериментов. А лучший результат, которого добились исследователи – 25 выученных дельфинами слов, значение которых они смогли усвоить. Живущие рядом с нами собаки нередко знают и понимают гораздо большее число слов человеческой речи. Без сомнения, большой мозг дельфинов с обилием извилин, хранит множество тайн, но, скорее всего, связанных с другими функциями их предельно совершенных организмов. Возможно, именно в совершенстве их великолепно приспособленных к своей среде организмов и кроется ответ на вопрос о том, почему же не развилась у них речевые способности. В настоящее время все более явным становится, что языком, подобным человеческому, дельфины не обладают.
Тайны «танцев» пчёл
История другого «языка животных», наделавшего в своё время много шума, началась почти сто лет назад, когда немецкий физиолог из Мюнхена, Карл фон Фриш в 1923 году высказал предположение о том, что танцы пчёл выполняют роль сигнального кода, который был назван «языком пчёл». Справедливости ради, следует отметить, что танцы пчёл специалисты открыли и описали еще в конце XVIII столетия, за 140 лет до Фриша, не придавая им, однако, сигнального значения. Гипотеза Фриша прошла несколько этапов: сначала неверие современников, затем всеобщее признание и даже присуждение автору Нобелевской премии в 1973 году (совместно с Конрадом Лоренцем и Нико Тинбергеном). К. Фриш предположил, что в виляющем танце пчелы, вернувшейся в улей с нектаром, содержится информация о местонахождении запасов корма, а пчелы наблюдающие танец, летят в соответствии с указаниями добытчицы и находят эти запасы.
Таким образом, пчелы обладают способностью кодировать информацию определенными символами, заключающимися в телодвижениях. Танцы пчёл, как пример «языка животных», вошли во множество популярных изданий и даже учебников по зоологии. Но в дальнейшем, появилась гипотеза-конкурент американца А. Виннера и его сторонников, практически начисто опровергнувшая построения К. Фриша. Спор между сторонниками К. Фриша и его противниками продолжается до сих пор. А потому однозначного толкования танцев пчёл, в пользу того, что они являются неким универсальным «языком», которым пчёлы добытчицы сообщают другим обитателям улья о направлении к месту добычи и запасах обнаруженного корма также нет. Не имея здесь возможности повторять аргументы сторонников и противников этой гипотезы, приведу лишь пару свидетельств той и другой стороны. Так, один из сторонников К. Фриша, лингвист Э. Бенвенист считает, что танцы пчёл - единственная форма языка, которую до сих пор удалось открыть у животных. Он сообщает, что «в определении местонахождения не бывает ни ошибок, ни колебаний: если сборщица выбрала один цветок среди прочих, которые равным образом могли бы её привлечь, пчёлы вылетающие после её возвращения, направляются именно на выбранный ею цветок, не обращая внимания на другие».
Ну, а теперь посмотрим, на реальную картину, выявленную специалистами по биологии пчёл И.А. Левченко и И.И. Шалимовым, проследившими судьбу нескольких сотен пчёл из тех, которые присутствовали при танце добытчицы. Из них 81% не нашли кормушек, сведения о которых содержались в танце, 7% проигнорировали указания танцовщицы и полетели в другое место, где они и прежде собирали корм, 2% прилетели не на ту кормушку, о которой «шла речь» в танце, свидетелями которого они были. И только 10% фуражиров сумели найти указанную танцовщицей кормушку. Исходя из этих 10%, можно ли утверждать, что они нашли кормушку благодаря указаниям танцовщицы, а не случайному стечению обстоятельств? То есть описанная Э. Бенвенистом картина, мягко говоря, далека от реальности. На сегодняшний день гипотеза К. Фриша считается опровергнутой ещё 20 лет назад. Оппонентами Фриша было показано, что танец не используется в качестве значимого сигнала, а лишь действует возбуждающе, мобилизуя других пчел на поиски и добычу корма. А успешность поиска зависит не от информации, содержащейся в танце, а от следования пчел по запаховому следу «танцовщицы».
На том же уровне неподтвержденных, зачастую чрезмерно смелых гипотез, находятся «языки» муравьев, волков, гиббонов и других приматов. Нет никаких оснований считать, что какой-либо вид животных обладает языком, аналогичным языку человека. Зачатки способностей усвоить предельно примитивный язык символов были обнаружены лишь у трех видов ближайших родственников человека: гориллы, шимпанзе и бонобо или малого шимпанзе. С шимпанзе и бонобо наши предки разошлись порядка 10 миллионов лет назад, когда существовал общий предок подсемейства гоминин, куда входят эти три вида человекообразных обезьян и все виды рода Homo, к настоящему времени вымершие, кроме нашего вида. Способность других гоминин к восприятию и обмену информацией через систему символов, свидетельствует о том, что эволюция языка началась на уровне общего предка, поэтому искать её на более ранних этапах просто не имеет смысла.
Но если у животных нет языка, то как же они общаются?
У животных имеются системы коммуникации, позволяющие им получать и передавать информацию, необходимую для общения и взаимодействия. Но эти системы коммуникации совершенно отличны от человеческого языка, они построены на иных принципах. Системы коммуникации животных включают разнообразие звуков, поз, телодвижений, мимики и жестов. У многих животных очень большое значение имеют весьма сложные системы запаховой сигнализации.
Но развитие этих систем шло совершенно другим путём и попытки усмотреть в общении животных признаки, свидетельствующие о начальном этапе зарождения языка, создают ложные аналогии, и в наше время являются одним из рецидивов антропоморфизма, то есть необоснованного очеловечивания животных.
Следует признать, что на сегодняшний день единственным живым существом на планете, обладающим не просто системой коммуникации в целях взаимодействия и взаимопонимания между особями, но и языком, как основой мышления и познания мира, является только человек. И в этом его главное, фундаментальное отличие от всех остальных представителей животного мира. Всем, чего мы достигли, мы обязаны именно появлению и совершенствованию языка и существующей на его основе речи. Поэтому выражение: «Вначале было слово», также верно в наше время, как и тысячи лет тому назад, когда оно впервые было произнесено.
Это информация для тех, кто интересуется природой и хочет знать, что в ней происходит на самом деле.
Читайте старые статьи на канале, ведь информация о природе не стареет!
Не забудьте ставить лайки, подписывайтесь на канал, пишите комментарии, распространяйте через соцсети, задавайте вопросы. Я с удовольствием на них отвечу!