Мутная вода кипела и бурлила где - то далеко внизу обрыва. Тёмные воды крутили воронки и пеной кипели у берега. В мрачных сизых облаках догорал закат, еле различимым светлым пятном на горизонте. Рыжая девушка с длинной косой и россыпью задорных в конопушек на круглом лице, не мигая смотрела на это пятно - её последний закат. Скоро ледяные воды сомкнутся над её головой, утянет на дно намокшая одежда, а река так и будет бежать вперёд под бесцветным небом, словно и не жила никогда на свете девушка Маша. Все её страдания заберёт вода, унесёт её тайну тёмная бездна.
Она осторожно подошла к самому краю и посмотрела вниз, нелегко сделать этот шаг. Порыв холодного ветра ударил в лицо, заставив её плотнее кутаться в огромный пуховой платок. "Зачем он мне теперь?" - мелькнуло у неё в голове и скинутый платок подхватил ветер играючи покатив по земле. Она уже совсем было собралась, но в последний момент отпрянула в испуге. "Выхода нет. Давай!" - сказала она себе, вновь подходя к краю. Вода бурлила стремительно несясь вперёд, протискиваясь среди высоких берегов, где - то там далеко она вырывалась на широкую равнину и вольготно разливалась, замедляясь и обретая покой. Здесь же было идеальное место, чтобы покончить с этой жизнью, Маша специально проделала неблизкий путь, уж чтобы наверняка.
По девчачьи взвизгнув, она кинулась вниз. Совсем краткий миг полёта и ледяная бездна приняла её в свои объятья. Невероятный холод сковал тело, в ушах забурлило, зашипело и внезапная паника захлестнула сознание. Она начала инстинктивно биться в толще воды, путаясь в длинной юбке, захлёбываясь и отчаянно работая руками и ногами.
Внезапно она поняла, что кто - то ей помогает, выталкивая наверх. Маша вынырнула из под - воды, отчаянно хватая ртом воздух. Сильные руки тащили её вперёд, ловко сопротивляясь течению. Уже выбравшись на берег и дрожа всем телом, она рассмотрела своего спасителя, это был крепкий мужик лет пятидесяти с длиной бородой, где серебро седины соседствовало с иссиня - чёрным. Глаза его тоже были черны и смотрели остро, будто в душу. "Пошли скорее в дом." - сказал он и Маша, стуча зубами от холода, безропотно пошла за ним.
Он жил на опушке леса, небольшая хижина скрывалась в тени могучих сосен. Внутри было тепло и пахло сухой травой, что в огромном количестве висела под потолком. Молча, он отвёл её в закуток, где можно переодеться, дал одеяло и сухую рубаху. Позже они сидели за столом и пили горячий терпкий чай, настоянный на травах и пропахший летом. "Меня Архипом зовут - сказал мужик, - как же тебя угораздило в реку свалиться?" Девушка потупившись, теребя рыжие пряди и глядя в сторону, сказала: "Не падала я туда, а сама прыгнула..."
Архип нахмурился и чёрные глаза его блеснули осуждением. "А что мне было делать? - всхлипнула Маша, - В нашей деревне парень один есть, Егор. Полюбился он мне шибко, голова кругом шла, ну и я ему вроде. А потом понесла я от него, думала он жениться потащит сразу, а Егорушка мой в отказ пошёл... У меня сердце в клочья, умоляла его одуматься и пожалеть меня, а он только отнекивается. Тятька мой страх какой строгий, коли узнает, что брюхата, то прочь выгонит и не вспомнит более про меня. А куда мне податься опозоренной и с дитём? Вот и решилась я... Господи прости!"
Маша осенила себя крестом и упёрлась взглядом в красный угол, где обычно висели иконы у православных людей. Но угол украшал лишь пучок сиреневатой травы. Она покрутила головой и не нашла ни единого образа святого. Страшная догадка осенила её. Вспомнились рассказы деревенских о колдуне - язычнике, что живёт где - то подле реки. Попалась она, по глупости своей, в самое колдовское логово!
Поймав её затравленный взгляд, Архип усмехнулся: "Вижу наслышала обо мне всякого. Теперь надвое раздели услышанное и даже половины правды не будет в том, что про меня говорят. Не колдун я, а травник. Мой отец и дед промышляли этим, много знаний накопили, ими и пользуюсь. Люди приходят им продаю им свои снадобья, дорого не беру, на горе чужом не наживаюсь. Но слухи множатся иногда и девки забегают за зельем приворотным, вот их - то я шугаю да отчитываю, чтобы не смели глупостью своей чужие жизни губить и свою калечить. Эти дурочки и распустили слухи о страшном колдуне."
Маша беспокойно заёрзала на табуретке. И осторожно вскинув на Архипа глаза спросила: "Дяденька, а может есть такое средство, чтобы мне... Ну это... Избавиться от моего положения, извести эту беременность." "Ты верно не слышала, что говорил я сейчас! - грозно ответил Архип, - Не занимаюсь я всякими мерзкими делишками! Оставайся у меня на сколько хочешь, а глупости эти из головы выкинь!"
Так и осталась Маша жить у Архипа, хлопотала по дому, стирала, убирала, а он и рад, больше времени оставалось на сбор трав и готовку снадобий. Наступали холода, шумели ветра в верхушках сосен, а дожди всё чаще барабанили в окна. А по округе ползла молва, что сбежала Машка к колдуну и уже ребёнка от него ждёт. Народ в толк ни возьмёт, но кой он ей? Она совсем молоденькая девка, он перед ней точно старик. Видно не обошлось без тёмного колдовства! Но коли доводилось им где - то столкнуться с ней, то слова дурного никто не смел сказать, боялись Архипа страшно. А семейство Машкино дружно отреклось от неё, коли связалась с безбожником, то туда и дорога!
Срок настал и родила Маша девочку, которую нарекла Фросей, рыжее солнышко - копия мама. Архип обожал малышку, словно родная она ему. Дай ему волю с рук спускать дитё не будет. Росла Фрося милой и весёлой, Архипа папкой звала, а тот и рад. "Отчего ты своих детей не завёл?" - спросила его однажды Маша. На что тот сразу сник и вздохнув поведал свою историю:
"Была у меня доченька, давным - давно была... Жил я далеко отсюда в большом городе, по наследству достался нам с братом добротный дом и лавка. Изготовляли мы мази да снадобья, продавали дорого, дела в гору шли от покупателей отбоя не было. Я женился на девушке редкой красоты, родилась у нас дочь, счастье достаток шагали со мной в ногу. Не знаю чего ни хватало моей молодой жене, но только однажды, решила она от меня сбежать с парнем, что помогал нам в лавке. Прихватив ребёнка и приличную сумму денег, они подались в бега. Я за ними, да только видно прознал кто - то, что много денег у них при себе, встретили их лихие люди на пустынной дороге, никого не пощадили, даже дитя. С тех пор рассорился я с Богом, оставил всё своё имущество брату и ушёл куда глаза глядят."
Маша ни о чём больше не спрашивала Архипа, ни травила душу. И дни потекли быстрой рекой в маленьком домике под старыми соснами. Фрося вытянулась и похорошела, десять лет ей минуло, всё бойчее звучит звонкий голосок и смех звенит заразительнее. А вот Маша наоборот всё грустнее становится, будто томится внутри неё тоска какая. Архип смекает в чём дело молодая ведь баба совсем, скучно её в глуши сидеть. Стал он вывозить её почаще то на ярмарку, то на гуляния какие и Фросе будет развлечение.
Меж тем зарумянились Машины щёчки, постоянно хотелось ей нарядов новых, лент да платков. Бывало уйдёт, а куда не скажет. Глаза горят, губки сами собой в улыбку складываются, даже походка изменилась. "Не иначе появился ухажёр какой?" - спросил Архип. Маша лишь кивнула и ямочки заиграли на розовых щеках. "Так привела бы его сюда, познакомила. Из какой он деревни? Серьёзны ли его намерения?" - допытывался знахарь. Маша отвела глаза. "Серьёзные у него намерения, - глухо ответила она, - жениться предлагает. Уедим мы с ним, куда подальше. Где никто нас не знает, а здесь покоя нам не дадут, молва обо мне идёт худая, с тех пор, как у тебя поселилась."
Понял Архип, чем грозит для него такое её решение, Фросеньку он может больше не увидеть и от одной мысли об этом сердце сковала тоска точно лёд. Умолял Машу оставить девочку с ним, предлагал поселиться всем вместе, но та была тверда в своём намерении и отметала все его предложения. И хоть солнце светило ярко переливаясь в синеве небес, на маленьком домике у леса словно чёрная тень легла.
Минула с тех пор неделя и Архип по обыкновению своему отправился в самую глубь леса за травами. Весь день бродил и под вечер тяжело оттягивала руку корзинка. Уже стемнело, подходя к дому его не встретил тёплый свет окон. Зайдя внутрь он окунулся в темноту и тишину. Не бежала к нему навстречу Фрося, ни щекотал ноздри запах горячего ужина. Всё понял знахарь, ушла Маша. Ушла не попрощавшись, видно боялась, что не отпустит он её.
Архип тяжело опустился на лавку, было ощущение, что перенёсся он на много лет в прошлое и это не Маша, а его жена бежала от него прихватив дочь. Всё та же боль и обида. Только теперь уже не пустишься в погоню, нет у него на то права, Фрося не его...
Оставшись один, Архип продолжал заниматься травами, собирал, сушил, изготавливал снадобья. Но всё механически, без души. Всё суровее отчитывал тех, кто желал получить приворотные или отворотные зелья. И обличьем своим стал всё более напоминать злого колдуна. В душе зияла пустота, а на полке стояли Фросины игрушки. Только старый пёс составлял ему теперь компанию.
Четыре года прошло, четыре горьких и одиноких года. Выли метели, гремела по весне буйная река, звенел в зелёных кронах птичий гвалт, а Архип лишь взирал на это с глухим равнодушием. Радости больше не было в этом мире, увезла её Маша в далёкие края. Прогневал наверное он чем - то высшие силы. Торговал по молодости своими настойками, очень дорого брал, может за это, что на горе людском наживался теперь наказан, так ведь за то расплатился давно. Может за то, что на Бога прогневался?
Давно, ещё когда он только набрёл на эту хижину и решил здесь обосновался, висели тут несколько икон, что остались от предыдущих хозяев. Он их сразу снял и убрал на дно сундука. Теперь достал и вернул на место. Душа измучилась и устала страдать, хотелось чего - то светлого. Мягче стал относиться к людям, что приходили к нему, старался не злится, а объяснить что да как. Больше народу к нему потянулось, не только за настойками, но и за советом и сочувствием. С иными мужиками стал даже приятельствовать.
День обещал быть жарким, пчёлы устало жужжали над полевыми цветами, ни единого облачка не виднелось на ярком небе. Архип сел обедать и только опустил ложку в рассыпчатую кашу, как у двери залаяла собака. "Принесла кого нелёгкая." - проворчал он нехотя вставая. Выглянув за дверь он увидел долговязую девку, совсем молоденькую с россыпью веснушек на широком лице. Она вела себя странно, устремив на Архипа вытаращенные глаза, пятилась назад в ужасе зажав ладонью рот.
"Ну не такой уж я и страшный!" - ухмыльнулся Архип, он хотел было что - то добавить, но внезапно словно молнией поражённый он узнал в этой девице свою Фросю. "Папка, ты что живой?" - пробормотала она едва слушавшимся её языком. "Конечно, а каким мне быть..." - не веря своим глазам ответил он и спотыкаясь о вьющуюся в ногах собаку, кинулся к ней.
Она повисла на нём, обливаясь слезами и словно заведённая повторяя: "Папка, папка!" Бесконечно трогая его бороду и лицо, словно проверяя на самом ли деле всё это. "Откуда ты взялась - то?" - смеясь и плача спросил Архип. "Мы с мамкой и отчимом тут проездом, - отвечала Фрося, - здесь недалеко, в городе, они на постоялом дворе остановились. Сидят и из комнат не выходят, будто боятся, что узнает их кто. Я потихоньку утром от них улизнула, пока спят. Хотела проведать места где детство моё счастливое текло, наш домик под соснами увидеть. А тут ты! А они ведь мне сказали, что ты помер. Ну теперь я ни за что назад не вернусь, с тобой останусь."
"Так - то оно так, - отвечал знахарь, - но только, мать тебя не позволит жить со мной. И я ведь не родной тебе отец..." "Я всё знаю, - перебила Фрося, - только у мамки ещё дочь родилась, пусть ею и занимается, а я большая уж. Отчим меня терпеть не может, а она и не заступится никогда. Не сладка моя жизнь была и не вернусь я к ней. Про то, что ты не родной мне говорили якобы чтоб меньше тосковала. Но только не помогло, ведь как бы то ни было, ты мой отец!"
Они обнялись ещё крепче и старые сосны над ними зашептались, скрепя смолистыми ветками. На голубом ситце неба раскинуло золото лучей летнее солнышко, просочившись сквозь сочную зелень, добрались шаловливые лучики и до хижины Архипа, заиграв в блестящих маленьких окошках, ласково пригревая старенькую крышу и иссушая слёзы на счастливых лицах.