Каждый выходец из Советского Союза знает, что такое «кухонные посиделки».
Если взглянуть на план типовой советской квартиры в хрущевке, в которых жила большая часть советских людей, то можно увидеть, что жилые комнаты в них очень маленькие.
Если в такой квартире проживает семья из четырех человек, то обе комнаты служат одновременно и спальнями, и гостиными, и остается только одна комната, где ночью никто не спит – кухня. Из-за планировки советские кухни стали явлением совершенно особенным.
В царской России феномена кухни не существовало. Пищу крестьяне готовили на печах, расположенных прямо внутри домов, отдельного кухонного помещения не было. Богатые крестьяне, купеческие семьи, знатные люди, жившие в городах, обычно имели кухни как место для приготовления пищи, и эти кухни посещала прислуга. Даже когда появились большие городские многоквартирные дома, где каждая квартира была оборудована кухней, люди не проводили время на кухне – до советских времен.
Первым советским гражданам стало знакомо слово «уплотнение» — когда большевики в 1918 году национализировали частную собственность, национализировали и жилые квартиры.
Многим владельцам 5-6 комнатных квартир приходилось втискивать новых жильцов по распоряжению правительства, которое требовало, чтобы на каждого взрослого человека выделялась только одна комната. В реальности это вылилось, конечно, в проживание целыми семьями в 10-12-метровых комнатах, ведь жильцов в городах было гораздо больше, чем мог выдержать жилой фонд. Появились коммуналки, где неродственные люди жили в одной квартире и имели общие ванные комнаты, туалеты и кухни.
«Кухня была общей. Если соседи ладили, то домашняя утварь стояла или висела над каждым соответствующим столом на кухне, и их количество соответствовало количеству жильцов в квартире. Если соседи были «неблагонадежными», в комнату заносилосб все, вплоть до спичек и соли», — вспоминает художница Ирина Соя-Серко.
С одной стороны, это была функциональная комната, предназначенная для приготовления пищи. С другой стороны, кухня была общественным местом, своего рода квартирным «форумом».
Илья Утехин, российский антрополог, исследовавший феномен коммунального быта, писал:
«Кухня является центром социальной жизни квартиры, главным местом встречи и общения жильцов, главной сценой общественных событий в жизни жильцов квартиры. Другие общественные места не могут сравниться с кухней по такой многофункциональности. На кухне человек может присутствовать даже тогда, когда он в данный момент не готовит никакой еды и не выполняет другую работу по дому, а просто хочет пообщаться».
Общение могло быть совсем другим – если соседи враждебно относились друг к другу, они должны были находиться на кухне, наблюдая за процессом, пока готовилась еда. Не только для того, чтобы еда не пролилась на плиту.
«Кухня была линией фронта, и бои на ней шли нешуточные. «Добрые соседи» выключили газ под чужой недоваренной едой. Соль могла быть добавлена, а в суп - сахар. Или крем для обуви. Или мыло. Выйдешь на минутку — и все, ужин испорчен», — пишет историк Алексей Митрофанов.
Плита на коммунальной кухне обычно «зонировалась» между жильцами. Так что одну часть её можно было почистить, а другую запачкать — у жильцов часто были разные взгляды на гигиену, и в то же время никто не хотел убирать за другим.
Однако, когда жильцы жили мирно, кухня стала местом взаимопомощи и веселых гуляний.
"Все торжества организовывались вместе всеми семьями, их родственниками и друзьями. И всегда был кто-то, кто угостил бы и накормил тебя на кухне".
В СССР не было свободы слова. Все были идеологически вынуждены следовать «курсу коммунистической партии». Зачастую единственным местом, где можно было высказать свое мнение, была кухня. И делалось это тихо, ведь если вы живёте в коммуналке — соседи могут услышать, как вы ругаете советскую власть, и донесут на вас в КГБ.
Актер Валерий Золотухин вспоминал, как однажды гостил у писателя Бориса Можаева в его коммуналке: писатель не мог пригласить гостей в свои комнаты, потому что там спали дети. Так кухня стала для Можаева еще и рабочим кабинетом: «на одном из столов, среди посуды, стояла пишущая машинка, чистая бумага и писательское перо. Мы выпили и заговорили о жизни, главным образом о русской земле, о крестьянстве... Он много говорил о Толстом. Вокруг летали гигантские «общажные» мухи, отбрасывавшие огромные тени на лампу».
Культура «кухонных разговоров» ушла за пределы коммуналок в эпоху относительно-частного жилья, когда в 1980-е большинство советских людей уже имели свои квартиры для своих семей и больше ни для кого.