Алексей Морозов
http://naukaverakuljtura.com/точка-бифуркации-амбиции-и-предатель/
Самым главным деятелем, способствующим отречению государя от престола среди его родственников, был великий князь Николай Николаевич (младший), Верховный главнокомандующий сухопутными и морскими силами Российской империи в первой мировой войне 1914-1915 гг.
Ознакомимся с отзывами государственных деятелей о великом князе на посту Верховного главнокомандующего.
19 августа 1915 года на заседании правительства стало известно о принятом государем решении «устранить великого князя и лично вступить в командование армией». Известие вызвало смятение в правительственных и общественных кругах. Генерал Поливанов на заседании правительства заявил, что «городское управление Первопрестольной столицы на всю Россию заявляет о своём непоколебимом доверии к великому князю, Верховному главнокомандующему, как вождю наших армий против врага».
Немецкий генерал Людендорф в воспоминаниях о компании 1915 года подчёркивает исключительный вред, причинённый России сменой командующего: «На пути к победе мы сделали новый большой шаг вперед. Обладающий стальной волей великий князь был отстранен. Царь встал во главе войск[1].
Если руководители города Москвы навряд ли были компетентны в военных вопросах, и их безоговорочная поддержка великого князя был вызвана политическими обстоятельствами, то мнение немецкого генерала опровергается представителями правительства на секретных заседаниях Совета Министров, проводившихся в период с 16 июля по 2 сентября 1915 г.
О военных достижениях.
Военный министр: «В Ставке Верховного Главнокомандующего наблюдается растущая растерянность. Она тоже охватывается убийственною психологией отступления и готовится к отходу вглубь страны, на новое место. Назад, назад и назад – только и слышно оттуда. В действиях и распоряжениях не видно никакого плана. Ни одного смело задуманного маневра, ни одной попытки использовать ошибки зарвавшегося врага. Среди разрастающейся катастрофы она даже не считает нужным посоветоваться с ближайшими сотрудниками. Не только командующие армиями, но даже главнокомандующие фронтами ни разу не были призваны в Ставку для совместного доклада о положении, о возможном исходе из затруднений, о способах дальнейшей борьбы. Никакой почин не допускается. Никто из старших военно-начальников не ведает куда и зачем его двигают. Молчать и не рассуждать – вот любимый окрик из Ставки. Но при этом в происходящих несчастиях виновата не Ставка, а все – люди и стихии. Виноваты генералы, полковые и ротные командиры, виноваты сами чудо богатыри, виноват Военный Министр, виновато правительство в его целом и отдельные члены, виноват тыл. Словом, ответственны все, кроме того органа, на котором непосредственно лежит ответственность…».
О положении в губерниях, подчиненных военным властям.
Министр внутренних дел: «Я на горьком опыте убедился, что дальше так идти не может. Губернаторы заваливают меня запросами и телеграммами о невыносимом положении, порождаемом деяниями военных властей. При малейшем возражении – окрик и угрозы, чуть ли не до ареста включительно. Невозможно разобраться, чьи приказания и требования следует исполнять. Сыплются они со всех сторон, причем нередко противоречивые. На местах неразбериха и путаница невообразимая. Распоряжаются все, начиная от любого предприимчивого прапорщика. В возникающих спорах и столкновениях высшие военные начальники становятся на сторону своих, но за всякий беспорядок отвечать должны чины министерства внутренних дел. Получается в итоге полное расстройство местной службы.
О проводимой эвакуации военными властями.
Министр юстиции: «А что творится с эвакуацией очищаемых нами местностей? Ни плана, ни согласованности действий. Все делается случайно, наспех, бессистемно. Сплошь и рядом учреждения получают приказ об отъезде чуть ли не за несколько часов до очищения города войсками. Места водворения эвакуируемых учреждений предуказываются военной властью без сношений с заинтересованными ведомствами даже в отношении губерний, вне театра войны находящихся и, следовательно Ставке не подчиненных. Губернаторы узнают об избрании их района для данного учреждения лишь в момент прибытия поездов с чиновниками и грузами. Ни помещений, ни продовольствия не заготовлено. Прибывшие испытывают всевозможные лишения. Население ропщет от неожиданных стеснений.
О беженцах.
Министр юстиции: «Ставка окончательно потеряла голову в вопросах о беженцах. Опустошать десятки губерний и выгонять их население вглубь страны – равносильно осуждению всей России на страшные бедствия. Широкою волною людская масса разливается по России, усугубляя повсюду тягости военного времени, создавая продовольственные кризисы, увеличивая дороговизну жизни и возбуждая без того повышенное настроение на местах».
О формировании вооруженных национальных частей.
Министр юстиции: «А как отнестись к таким, например действиям, как разрешение формировать различные польские легионы, латышские батальоны, армянские дружины? Подобные формирования выходят за пределы узко-военных интересов, в корне затрагивая вопросы общегосударственной политики. Ведь этот шаг есть в существе ничто иное, как установление принципа образования национальных войск. С ее последствиями по окончанию войны придется считаться не верховному главнокомандующему, роль которого кончится с заключением мира, а правительству. Распустить национальные батальоны будет не легко, и они тяжелым грузом будут давить на нашу окраинную политику».
Об отношении Ставки к рабочим промышленных предприятий.
Министр торговли и промышленности: «Обуздание своеволия военных начальников особенно важно в рабочем вопросе. Открыто обвиняя промышленников в недостаточно интенсивном развитии производства и в преобладании соображений выгоды над сознанием патриотического долга, военные власти в тоже время давят на рабочую массу террором. При малейших недоразумениях пускаются в оборот военные суды, вооруженная сила, лишение льгот по призыву и т. п. устрашения. Незначительный конфликт раздувается в крупное, чуть ли не революционное событие. Надо быть особенно осторожным и тактичным. Могут вспыхнуть волнения и забастовки».
Об отношениях гражданских и военных властей.
В ходе заседания был затронут болезненный вопрос о взаимоотношениях гражданских и военных властей, так в особенности в Петербурге. Последний был включен в состав территории военных действий и подчинен главнокомандующему VI-ой армией. Лицо это, на основании положения о полевом управлении войск в военное время, ведало всеми решительно проявлениями жизни столицы и в действиях своих руководствовалось исключительно указаниями из Ставки. Ни совет министров, ни министр внутренних дел, ни другие главы ведомств для него не существовали. В итоге создавалась неразбериха и расстройство работы отдельных органов управления. Сплошь и рядом штаб VI армией принимал в Петербурге по рабочему, продовольственному и другим вопросам такие своеобразные меры, которые шли в полное противоречие с правительственной политикой и осложняли и без того весьма сложную внутреннюю обстановку».
О печати.
Председатель совета министров: «Предложил обсудить вопрос о печати, когда наша печать переходит все границы не только дозволенного, но и простых приличий. Они заняли такую позицию, которая не только в Монархии – в любой республиканской стране не была бы допущена, особенно в военное время. Сплошная брань, голословное осуждение, возбуждение общественного мнения против власти, распускание сенсационных известий – все это день за днем действует на психику 180-миллионого населения. Ведь есть у нас закон о военной цензуре, есть военные цензоры, тучи генералов и прапорщиков в тыловых канцеляриях, есть у нас, наконец особый начальник главного управления по делам печати. Чего смотрит весь этот ареопаг.
Свистопляска в печати началась со дня циркуляра генерала Звонникова об освобождении военных цензоров от просмотра печатных произведений в отношении гражданском. В свою очередь этот циркуляр основан на распоряжении из Ставки».
О положении в стране.
Министр землеустройства и земледелия: «Картина вырисовывается такая, что жутко становится за будущее. На фронте бьют нас немцы, а в тылу добивают прапорщики. Над Россией нависает какая-то безысходная трагедия»[2].
Как мы видим, происходит не просто обсуждение дел на фронте и в тылу, а осознание отчаянного положения в стране и невозможности из него выйти без катастрофических последствий. Члены правительства прекрасно понимали необходимость замены Верховного главнокомандующего, но не меньшее беспокойство вызывало решение государя возложить на себе командование армией. В случае дальнейшего поспешного отступления вся вина легла бы на первое лицо государства.
После решения государя об отставке Николая Николаевича к нему приехал военный министр, сообщивший данное решение. Великий князь произвел на него впечатление человека, «окончательно изнервничавшегося и замученного»[3].
Где здесь просматривается главнокомандующий со стальной волей? Здесь виден человек, не способный руководить армией, а его деятельность в самой России привела только к хаосу и к возбуждению негодования населения. По своему характеру это был человек с большими амбициями, огромным тщеславием и самомнением, не способный оценить свои возможности в выполнении государственных задач, но оказался очень способным на интриги и поступки, несовместимые с родственными узами, связующими его с царем.
Возникшее раздражения государя не ограничивалось только перечисленными действиями великого князя, недовольство вызывали его приёмы в Ставке многочисленных общественных деятелей, среди которых он стал пользоваться большим авторитетом. По этому поводу председатель совета министров отметил, что: «Имя Великого Князя принято преднамеренно в качестве объединяющего лозунга оппозиции»[4].
Среди этих общественных деятелей выделялись два лидера – председатель государственной думы М.В. Родзянко и лидер партии кадетов П.Н. Милюков, которые обладали такими же чертами характера, как и Николай Николаевич – непомерными амбициями, огромным тщеславием и самомнением. Первый из них делал все возможное для нагнетания психоза и паники во всех слоях общества и оказал огромное влияние на генералитет для устранения царя, при этом считал себя единственным спасителем России, а второй выступал как подстрекатель, возбуждая общественной мнение против царской семьи.
Принял непосредственное участие в отстранении государя и Николай Николаевич с докладом государю, что «генерал-адъютант Алексеев сообщил мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просил меня поддержать его мнение, что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасение династии, вызывает принятие сверх меры. Я, как верноподданный, … молю Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, … передайте ему – Ваше наследие»[5].
Знал ли великий князь о заговоре этих деятелей против государя и сделавших все возможное для его устранения? Прекрасно знал, но молчал, не без тайных мыслей.
О тайных мыслях родственника нам поведал породнившийся с царским родом князь Ф. Юсупов в своих мемуарах: «Иные из великих князей считали, что спасение России – в перемене монарха. С помощью гвардейцев решили затеять ночью поход на Царское Село. Царя убедят отречься, царицу принять постриг, а царевича посадят на престол при регентстве великого князя Николая Николаевича»[6].
Но они ошиблись в своих расчетах, т.к. пришедшим к власти людям не нужен был Николай Николаевич со всеми своими родственниками и домочадцами.
Снова назначенный 2 марта 1917 г. Верховным главнокомандующим великий князь сразу после отречения царя от престола настолько был вдохновлен, что с большим подъемом в первом своем приказе обратился к армии о признании им нового Временного правительства и неуклонном ему повиновении[7].
А уже 9 марта 1917 г. Временное правительство попросило его освободить занимаемую должность, на что глубоко обиженный великий князь немедленно сдал командование.
[1] Людендорф Э. «Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг.». М.: АСТ, Мн.: «Харвест», 2005. С.169.
[2] Тяжелые дни. (Секретные заседания Совета Министров 16 июля – 2 сентября 1915 года) // Архив русской революции. М., «ТЕРРА» – «TERRA», 1991. Т. 18. С. 16, 19-21, 30, 32-33, 75, 78.
[3] Тяжелые дни. (Секретные заседания Совета Министров 16 июля – 2 сентября 1915 года) // Архив русской революции. М., «ТЕРРА» – «TERRA», 1991. Т. 13. С. 66-67.
[4] Тяжелые дни. (Секретные заседания Совета Министров 16 июля – 2 сентября 1915 года) // Архив русской революции. М., «ТЕРРА» – «TERRA», 1991. Т. 18. С. 93.
[5] Документы к «Воспоминаниям» ген. Лукомского // Архив русской революции. М., «ТЕРРА» – «TERRA», 1991. Т. 3. С. 257.
[6] Феликс Юсупов «Мемуары в двух книгах. До изгнания. 1887-1919. В изгнании». М.: «Захаров», 2001. С. 220.
[7] Деникин. А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль – сентябрь 1917 г. Репринтное воспроизведение. Москва.: «Наука», 1991. С. 132.