Сегодня я испытала давно забытое чувство.
Мне за свою жизнь пришлось пройти немало испытаний, жизнь меня не баловала, да и сама я нередко искала приключений на свою пятую точку.
Познала и любовь, и предательство.
Любила и ненавидела. Со временем обиды стирались из памяти, люди, нанесшие обиду, забывались. Чувства перегорали и сходили на нет.
А сегодня в разговоре с сестрой мы вдруг вспомнили про Малыша, нашу самую первую собаку.
Мне было неполных четыре года, когда мы получили квартиру на пятом этаже нового шестиподъездного дома. До этого мы — родители и трое детей, — жили в общежитии. Помню, как мы бегали по комнатам и аукали, и эхо отскакивало от пока еще голых стен. А вскоре родители принесли нам крошечного щенка, рыжий лопоухий комочек. Нашему детскому счастью не было предела! Мы носились как ошалелые, Малыш хватал нас за ноги, и мы, визжа, забирались на спинку дивана, чтобы он нас не достал.
А уже через год наш Малыш вымахал в здорового пса, но совсем не страшного и дружелюбного. Соседи смеялись: ничего себе Малыш! А мы катались на нем верхом, съезжали по его спине как с горки, трепали его за уши.
Прекрасные детские воспоминания!
А потом сестра спросила: а куда он делся? Под машину попал?
Я удивилась: а ты разве не помнишь? Впрочем, тут же сама себе и ответила: ах, да, это мне тогда было уже шесть лет, а ей — всего четыре, и ее (слава Богу!) не было в тот день с нами во дворе.
Видя, как я раскрываю рот, но не могу вымолвить ни слова, сестра сказала: — Ой, видно, хорошо, что я ничего не помню...
А я провалилась в тот день, и слова вперемешку со слезами встали у меня поперек горла.
Мне шесть лет, чудный летний день, и я вышла на прогулку с Малышом. Мы с ним наперегонки бегали по двору, как вдруг во двор въехала машина, из нее вышел какой-то дядька, взял в руки большой сачок и стал к нам подходить. Другой дядька крикнул мне:
— Девочка, отойди от собаки!
Я не понимала, что происходит. Увидев, как дядька пытается поймать Малыша сачком, как бабочку, я ухватила Малыша за ошейник и закричала:
— Не трогайте, это моя собака!
— Девочка, отойди от собаки, она бешеная!
И вот уже они оба кружат возле нас, пытаясь отогнать меня от Малыша. Потом второй взял какую-то длинную палку (потом, через годы, я поняла, что это был крюк), и Малыш завизжал. Я закричала, на крики кто-то высунулся из окна и закричал на тех мужиков, они стали оправдываться, мол, к ним поступил звонок, что по двору, где гуляют дети, бегает бешеная собака. Потом они прыгнули в свою машину и уехали.
Я побежала домой, зовя на помощь. Пока мы с папой спускались, Малыш, волоча перебитые задние лапы, сумел доползти до третьего этажа. Папа завернул его в одеяло и повез в лечебницу. Больше мы его не видели...
Мы тогда узнали, кто это сделал. О! Знаете ли вы, как умеют ненавидеть дети? Чистая, всеобъемлющая ненависть, без тени сомнений и раскаяния!
Мы специально не ходили в туалет дома, выбегали на улицу под кустики, а потом этим мазали дверь той, которая лишила нас друга. Мы заливали ей в замочную скважину клей и совали спички, подкладывали под коврик сюрпризы. Мы забрасывали ее репейником, когда встречали на улице.
И даже сейчас, спустя более полувека, я не испытываю ни капли раскаяния. Она заслужила каждый гран этой ненависти.
Я не знаю, что сподвигло ее на тот звонок. Но не могу ничем оправдать ту боль, то горе, которое она причинила. Ведь она жила с нами в одном подъезде, она знала, что это наша собака... Как нормальный человек мог спокойно смотреть из окна на то, что на глазах шестилетней девочки убивают ее друга?!