В Московском музее современного искусства (MMOMA) с 22 февраля по 16 апреля проходит выставка «О прозрачности: оптические среды». Это ретроспективная выставка произведений Александра Григорьева — художника, чей творческий метод восходит к советскому кинетизму.
Эта выставка заставила меня вспомнить о том, что вообще такое кинетическое искусство и в чем его принципы. В первом разделе статьи, большом и сложном, я попробовала соотнести типичные для кинетизма признаки с особенностями творчества Александра Григорьева. Во второй части статьи, небольшой и простой, я поделюсь своими личными впечатлениями.
Кинетическое искусство и творчество Александра Григорьева
Кинетическое искусство — это направление творчества, в котором художественная форма создаётся посредством трансформации и движения, реального или иллюзорного. В случае с работами Григорьева — речь больше про движение именно иллюзорное. Поэтому во многом его работы роднятся с оп-артом — оптическим искусством. Оп-арт — это подвид кинетического искусства, связанный с традициями авангарда, в первую очередь — с геометрическими абстракциями, которые основаны на четкой геометрии, структуре, модульных и повторяющихся элементах. Оптическое искусство преодолевает статичность картины, придает ей пространственную динамику, иллюзию движения живописных элементов. Часто это те самые «псевдодвижущиеся» картинки, которые обманывают наш мозг.
В экспозиции MMOMA представлено более 150 работ Александра Григорьева, созданных в период с 1960-го по 2022 гг. Отмечу, что художник и сейчас продолжает активную деятельность. Среди представленных на выставке объектов — оптические живописные полотна, графические листы, фотографии, мобили и скульптуры.
Для кинетического искусства, как уже сказано выше, характерна изменчивость, нестабильность, подвижность образов, иллюзия движения, динамика. Это хорошо видно в работах Григорьева, как в живописных, так и в скульптурных. Его мобили и картины с элементами объемных деталей меняют свой облик в зависимости от точки зрения, что также подчеркивает ещё одну особенность кинетического искусства — процессуальность и интерактивность. Итоговый образ рождается именно в процессе и во взаимодействии. Это также ярко видно в своеобразных перформансах, проводимых с участием Григорьева, — кинетических играх на природе. На выставке о них повествует яркая фотохроника.
Кинетики исследовали особенности образного мышления. Им интересно было наблюдать за зрителями, за самими собой во время создания произведения. Григорьев изучает границы и возможности реакций человеческого глаза и его связь с когнитивными функциями. Прозрачные среды, упомянутые в названии выставки, это как раз элементы глаза, пропускающие и преломляющие лучи света и организующие доступные нам системы видения. Кинетики исследуют, в какой момент включается воображение? Как работает психофизическое восприятие? Что человек видит перед собой на самом деле? Однозначного ответа на этот вопрос быть не может. И это — окей. На этой выставке мы также можем проследить за своими переживаниями и попробовать увидеть что-то новое в этих ярких ритмах и геометриях.
На формирование кинетического искусства повлияли футуризм с его динамикой и движением; дадаизм с его конструкциями и художественными интеллектуальными играми; а также конструктивизм и баухауз с их эстетикой и связью дизайна с искусством. Художники-кинетики развивали идею реабилитации технического прогресса и внедрения искусства в жизнь. В составе группы «Движение» Александр Григорьев разрабатывал проект оформления пионерлагеря «Орлёнок» на Северном Кавказе, работал над проектированием праздничного оформления Ленинграда к 60-летию Октябрьской революции и разрабатывал другие архитектурно-средовые проекты, например — светокинетическое оформление Университетской набережной в Ленинграде.
Художники-кинетики изобретали визуальные системы передачи информации. В этом присутствует момент отвлечения от логически-вербальных средств коммуникации, таких как язык. Григорьев работает с пластической и ритмической выразительностью, с динамичными абстрактными построениями и моделированием. Он изучает цвет, форму, ритм, цикличности и отражения, фракталы как инструменты выразительности, сочетает линейное начертание с эффектами оптических иллюзий.
Особое место в творчестве кинетиков в целом и Александра Григорьева в частности занимает идея визуализации света. Это в том числе связанно с тотальным обращением к электричеству, преобразившему повседневность. Прорывающийся сквозь холст свет виден не только на живописных полотнах художника, но также и в рельефах, иллюстрирующих дисперсию световых волн, движение тока и мерцание вспышек.
Кинетики выстраивают творческий процесс как алгоритм, выверенную последовательность действий, разложенных на составляющие. И в этом смысле рассматривать работы Григорьева было особенно интересно — как это создано? В какой последовательности наносились цвета? От каких форм отталкивался художник и к каким пришел? Какие закономерности соблюдал? Мне было любопытно поиграть в такую интеллектуальную игру и попробовать разгадать алгоритмы автора.
Особенно ярко чёткие алгоритмы видны в поздних работах Григорьева, основанных на сложных математических комбинациях. В них меньше геометрических фигур и больше линий и лучей. Автор как бы старается уловить колебания движений Вселенной, некую сакральную геометрию, которая лежит в основе самых разных мировых культур и религиозных практик. И действительно, в этих работах чувствуется медитативность и совершенство выверенных геометрических комбинаций.
Мои личные впечатления от выставки
Для начала скажу, что мне было красиво! Многим может хватить и этого :) Но красота — понятие субъективное. Мне нравятся яркие цвета и замысловатые узоры, нравится четкая структура и геометрия, моему глазу было приятно всё это рассматривать, даже опуская смыслы. Однако, некоторые мои знакомые увидели в работах Григорьева, да простит меня автор, просто цветные ковры. Они не поняли, зачем рассматривать такое количество «одинаковых» работ. Я готова признать, что эти картины очень даже «интерьерные», да и ковры бывают шедеврами, но мои собеседники явно говорили это с пренебрежением, которое я совершенно не разделяю.
Работ на выставке действительно очень много. Экспозиция занимает около восьми-девяти залов, они не большие, но тем не менее, занимают целый этаж.
Перед каждым залом есть сопроводительный текст кураторов. Текст непростой, что я не впервые замечаю в MMOMA. И если для меня, не самого далекого от искусства человека, читать и понимать эти тексты было сложновато, то случайно прогуливающемуся по музею человеку — тем более многое непонятно, что было, кстати, заметно по поведению людей. Я буквально была единственной, кто упорно вчитывался до конца. Другие гости музея, которых я видела, пытались начинать, но быстро сдавались. Поэтому, как мне кажется, они и пробегали залы бегом, видя только очень похожие между собой цветные узоры.
С другой стороны — пустые залы выставки могут быть плюсом для тех, кто хочет насладиться тишиной или сделать красивые фото-видео. По моему впечатлению, а я была в музее в субботу, гости не проходят выставку стороной, но и не задерживаются на ней.
Еще про работу кураторов — у меня возник вопрос к этикетажу. Названия картин и иная информация размещаются не у самих работ, а сгруппированы в нескольких точках зала. И часто расположение табличек не соответствует расположению полотен, поэтому не всегда понятно, какое описание к какой работе относится. Несмотря на то, что названия, откровенно говоря, много смыла в понимание работ не добавят — они в основном звучат примерно так: «Эксперименты», «Крест», «Диагональ», «Оптическая композиция», «Геометрия структур» и т.п. — но узнать об используемом материале, например, бывает интересно. И с этим возникали трудности.
В целом же — мне выставка понравилась. Она не только доставила мне эстетическое удовольствие, но и заставила поработать мои мозги. В процессе осмотра экспонатов я ловила отсылки и флешбеки к совершенно разным сферам искусства — от советского текстиля до сайнс-арта, от архитектурных аналогий с Шуховской башней до схожих ощущений с благоговением перед работами абстрактных экспрессионистов.
На более практичном и приземленном уровне рассматривать работы мне было также интересно. Как они выполнены с технической точки зрения? А смогу ли я это хотя бы примерно повторить? Большую часть осмотра выставки меня преследовало приятное ощущение игры и эксперимента. А что если линию провести вот так, а не иначе? Что заставляет простые линии в моем восприятии двигаться? Разгадывать такие загадки было очень даже увлекательно.
.
