Люба попыталась расписать старый металлический стержень авторучки. Не получилось. Видимо, и вправду закончился. "Наконец-то". - подумала она, и смело выбросила его в мусорку, заменив на обычный, с крылышками, чтобы продолжить свое письмо.
У ее матери, Раисы Александровны, не было компьютера, чтобы можно было отослать ей по электронной почте это письмо. Да она ничего в них и не понимала, как и в мобильнике. И не считала нужным загружать себя "лишней информацией".
Люба хотела бы сказать все матери "в лицо", только вот мать не любила слушать то, что ей не хотелось. Или сразу все переворачивала так, что Люба оказывалась виноватой. В полном абсурде, но виноватой. Или демонстративно начинала звонить по телефону подругам. Или включала телевизор на всю громкость. Или просто уходила в другую комнату, закрывая за собой дверь. Она чувствовала, что не права, только принимать это не хотела.
Раиса Александровна давно болела диабетом, и с годами не молодела как ее одногодка Алла Пугачева. В ее жизни все шло по законам природы. А как не борись с ними, природа всегда возьмет верх, не снаружи, так изнутри. Год назад она почувствовала, что недолго ей осталось.
Раиса Александровна жила с сыном, старшим братом Любы, недалеко от Любиного дома, поэтому Любаша частенько навещала ее. Приносила продукты, убиралась, стирала, готовила. Не легко ей было на две семьи так. У самой уже и возраст за пятьдесят давно, и работа не легкая, и болячек не мало, еще полнота.
- Это у тебя от того, что ты успокоительные пьешь! - сказала как-то ей знакомая, намекая на то, что Любаша толстая. - Помнишь, ты тогда три месяца на антидепрессантах сидела, а потом больше десятка кг набрала?
Любаша помнила. А как без успокоительных? Она хоть и не жаловалась на жизнь, но многие глядя на нее приговаривали: "Такой жизни и врагу не пожелаешь".
Мать вечно не довольная. Брат больной. Пил до сорока пяти лет, баловался разной ерундой, вел "веселый" образ жизни. Не только на свои деньги, но и родительские. Работал-то он мало, вот родители и покрывали все его долги. А он им в благодарность, пропивал все их вещи из дома.
Отца не стало. Соседи поговаривали, что перед смертью Виктор уж больно сильно ругался с сыном, вот сердце и не выдержало. Но, видимо, действительно так бывает, зло безнаказанным не остается. Через пару лет после этого, Сергей допился так, что попал в психушку. А оттуда вышел уже совсем другим человеком, если это можно было назвать человеком.
Нет, он ходил, что-то делал, даже вполне адекватное говорил, только ничего не помнил, за ним надо было все контролировать. А еще, почему-то, из его головы совершенно было вычеркнуто то понятие, что человек должен хоть как-то за собой ухаживать.
По началу Раиса Александровна ухаживала за сыном сама. Но увидев, что Люба может делать это по ее просьбе не отказывая, возложила и эти обязанности на нее.
- Мам, давай квартиры поменяем, найдем такие, чтобы в одном доме были хотя бы? - предлагала Люба Раисе. - Не могу я зимой по льду ходить. Упала уж больно сильно, сама встать не смогла, помогали. Теперь страшно, и бедро болит. А идти к вам целых три двора. Сама знаешь, как у нас дворники со льдом борются.
- Нет! - категорически отказывалась Раиса Александровна. - Это моя квартира, я уж тут привыкла ко всему. Ничего, не развалишься, походишь.
И Любаша ходила. Другую работу нашла, на полдня, чтобы побольше уделять времени матери. Она так привыкла. И муж ее привык, и сын с дочерью. Хорошо, что они ей помогали. Но все равно, не было у Любаши своей жизни, такой, какой бы она хотела жить, растворяясь в жизни близких. А ведь были мечты, и сбываться они стали. Институт закончила, работу нашла ту, которую хотела. Делом любимым занималась. Но когда родились близнецы, помогать оказалось некому.
Мать мужа сразу отказалась, ссылаясь на возраст. А Раиса Александровна не захотела бросить свою работу ради внуков, хотя была уже на пенсии. Сыну-то деньгами помогать намного важнее.
По началу выручал детский сад, но когда дети пошли в школу, работать было уже некогда. Одних же дома не бросишь. И со школы надо встретить, и на разные курсы отвести. Накормить, переодеть, проследить. Уроки помочь сделать.
Только когда ребятки перешли в шестой класс, Любаша вернулась на свою работу. Вот тогда было ее время, но не сейчас.
- Мам, а почему ты Серегу не хочешь отправить....
- Даже не заикайся! - грубо остановила мать дочь, понимая то, что она предлагает.
- Но ты сама уже еле ходишь. Ноги совсем больные, и сахар постоянно высокий. Тебе бы в больнице полежать.
- Я бы полежала, если бы ты с ним жила. А что? Ленка замужем, своя квартира давно. Лешка у девушки своей живет.
- Значит, мне выбирать надо? - уже не выдержала тогда Люба. - С мужем, в своей квартире жить, или с братом, от которого я ничего хорошего не видела?
Тут Любаша вспомнила, как в школе он смеялся над ней со своими дружками, громко так рассказывая интимные подробности, во что одета, как спит. Люба тогда плакала. Очень обидно такие "подарки" получать от старшего брата в подростковом возрасте.
Вспомнила Любаша, как Серега ей однажды признался в том, что врет матери на нее. Он же знает, что мать только ему поверит.
Вспомнила, как потом, когда пил жутко, очень часто к ней приходил, все в долг просил. Да, так, что не отстанет, крича во весь дом. А потом пьяным валялся в подъезде. Какой же тогда позор она испытывала, когда соседи к ней вызывали участкового или полицию. Она-то сама пострадавшая.
Раиса Александровна попыталась сделать звук громче у телевизора, но Люба отняла у нее пульт.
- Знаешь, хотела тебе письмо написать. Но потом подумала, что ты его просто порвешь не читая. Тебе же не хочется немного хоть подумать над тем, что так не приятно. - набралась смелости Любаша, что раньше никогда себе не позволяла перед матерью. - Как ты представляешь мы будем жить дальше, когда тебя не станет? Давай все же подумаем над этим.
- В этом заведении, куда ты предлагаешь отправить Сереженьку, люди быстро умирают. Может и не от лечения, просто это не дом родной. - Раиса Александровна попыталась заплакать, вызвав жалость у дочери.
- Значит, он должен остаться тут? Так? А с кем в таком случае?
- С тобой. Ты же не бросишь брата. А чужих людей он не воспринимает. Ты же знаешь, у него истерика начинается, когда кто-то чужой приходит. Он и тебя не очень-то терпит.
- А давайте вы меня оба вообще терпеть не будете? Знаешь, это будет оправданием для моей совести. - тут Любаша вспомнила, как мать заставила ее больную клеить обои в своей комнате. Как тогда она еле-еле добралась до дома. Давление просто зашкаливало, сердце в ушах стучало, глаза выпученные были. - Я давно ничего приятного к вам не испытываю, чтобы вот так жить ради вас. Я буду теперь жить своей жизнью, а вы своей. Может тебе так будет легче. - Люба быстро оделась, собрала свои вещи, и хлопнула дверью с другой стороны. Она знала гордость матери. Та не позвонит, не придет, чтобы тем самым якобы проучить дочь. А этого ей и надо было.
Таких историй не мало, когда ситуация ставит нас перед выбором: остаться для близких (которые по сути своей совсем не близкие) порядочным, живя их жизнью, или начать жить все же своей.
Некоторые родители не могут давать свою любовь и понимание всем своим детям, выбирая кого-то одного, и оставляя другого для роли "помощника". Только не знают как сделать из малыша настоящего помощника, делают чуть ли не раба, человека, на которого можно будет перекинуть ответственность за многое.
Уважения нельзя добиться, его обычно заслуживают. А по настоящему уважая, а тем более еще и любя, человек будет сам, от души помогать.
Но можно ли любить и уважать тех, кто ни капельки не любит и не уважает тебя? Нет, это уже просто подчинение. И чаще от страха. От страха, чтобы лишний раз вас не унизили, не оскорбили, не искали ниточки манипуляций, нажимающие на ваши больные точки.
И долго такое состояние не терпится, однажды человек осознает все, и возвращается в свою жизнь.
