«Вначале было Слово…» (Иоанн 1:1)
Вначале была нежность и любовь к тому, что сейчас произойдет. Потом – едва слышная мелодия, в которой живут будущие слова, улыбаются фразы, дышат не написанные еще восклицания. Пока без слов – сияние тонких струй журчащей реки, пение воздушных потоков, молчание черной сферы, обнимающей все. И всегда это – в теплом воздухе лета. В июне. Слова появляются оттуда, из прекрасного солнечного света первого месяца лета. Как и я когда-то.
– Тебе купить что-нибудь? Я в магазин за булочкой, не обедал сегодня…
На тихом перекрестке Гранатного и Спиридоновки, у Открытого Клуба перед началом выставки. Ты так улыбаешься, так просто, тепло и по-свойски произносишь эти слова, как будто знаешь меня много лет. Кажется, мы тогда встретились во второй или третий раз после знакомства в Музее Востока.
Музей Востока. Ты – как брызги шампанского. Смеешься, остришь, болтаешь ни о чем и обо всем, строишь гримаски мне в камеру телефона, сам не снимаешь своим Canon’ом, темно, не возьмет, вот и коллега (вежливо кивая на меня) говорит, что не хватает света, вряд ли что-то получится. Получилось, хоть и с шумами. Sony Ericsson, маленькая чудо-камера в мобильном, размером со спичечный коробок. Стены затянуты черным, лучи светильников точечно – только на картины. Ты и Максим Лебедев. Парочка шалопаев. Карамельку? Берешь, не отказываешься, не брезгуешь неказистой конфеткой. Сворачиваешь фантик, опускаешь в карман.
– Сочиняешь сказки? Здорово! Я хочу издавать детские книжки, пришлешь контакты? – увлеченно говоришь ты.
– Да, конечно, я найду тебя на Facebook, – смеюсь твоей горячности.
– Пришли контакты! – мне вслед.
Очаровательно. Улыбаясь, шла к метро. Человек как солнечный зайчик.
У меня было плохое время. И, конечно, я заметила, что ты дважды отключал меня от своей ленты друзей в Facebook.
Поздняя осень, Мультимедиа Арт Музей, открытие выставки, посвященной 200-летию выдающегося английского фотографа Джулии Маргарет Кэмерон, апельсиновый свитер.
– Апельсиновый. Апельсиновый. Апельсиновый, – твердо повторял ты, видимо, слегка удивленному собеседнику, прижимая ладонь с телефоном к уху в шуме вестибюля. Оранжевый, скажи просто «оранжевый», и он поймет – простое слово, простой цвет. Нет, только чудный апельсиновый, густой апельсиновый жар лета и солнца далеких стран.
Собеседник пришел через час, неслышный разговор за стеклом дверей, апельсиновый свитер в стеклянной темноте и тень простого человека в сером.
Чай для всех, рекламная акция, темно-зеленые крышки пластиковых стаканов. Ты пьешь чай, зеленая крышка, апельсиновый свитер.
Карамельку? О, жизнь налаживается, улыбаешься ты, карамельку в рот, фантик в карман. Фотосъемка закончена, все, кто должен был попасть в кадр, – попали, уходим. Очень холодный ветер, стемнело, неуютно, ты на ходу пытаешься повесить свою сумку с камерой через плечо. Капюшон куртки не дает. Капюшон всегда запутывается в ремне сумки. Останавливаешься. Очень хочется подойти, помочь, поправить. Не решаюсь, стою в шаге от тебя, терпеливо жду.
Идем, идем. Когда уже этот Сад Эрмитаж? Вижу, ты слушал в метро музыку. Большие наушники с белым, остроугольным логотипом висят на шее. Ты что-то увлеченно говоришь про огромное мрачное здание на другой стороне улицы. Не выдерживаю, останавливаюсь, снимаю с плеч рюкзачок. Ты мгновенно останавливаешься тоже, ничуть не удивляясь, ни о чем не спрашивая. И сразу подхватываешь мой рюкзачок, поддерживаешь, пока я открываю его. Люди, поток людей обтекает нас – остров, возникший прямо посреди стремнины. Ты очень чувствуешь собеседника, того, кто рядом прямо сейчас, чувствуешь, какое движение он сделает в следующий момент. Достаю две очень маленькие бутылочки виски, связанные золотым шнурком. Протягиваю тебе, спасибо за… за хороший совет, данный вовремя. Маленькая благодарность. Ты в ответ достаешь небольшую черную коробочку с белым логотипом на крышке. Так неожиданно мило – мой старенький Nikon Coolpix 885 дождался своего софтбокса. Логотип на коробочке совпадает с белым клеймом на твоих наушниках. Тронуло до слез. Не заметил? Я не хотела, чтобы это было заметно.
– Вот теперь понадобится фантик.
Сидим на краю дощатой сцены в Саду Эрмитаж. Тепло, тихая музыка, люди в шезлонгах дремлют, люди за столиками открытых кафе, люди среди цветущих лип. Из твоего термоса пьем чай с карамельками.
– Пожалуйста, – я протягиваю фантик от своей конфеты, – а зачем?
– Привет от кота…
И ты уголком фантика вынимаешь из чая шерстинку. Сворачиваешь бумажку, опускаешь в карман. Держу пиалу черного стекла. Твое отражение в черном чае. «Был рад тебя увидеть этим летним днем».
27 июня, 17:20, сообщение от пинбота сети Pinterest: «Kraszewski Stanislaw started following you and liked 2 of your pins.» Нашел меня в Pinterest. Интересно. Вот и твои пришпиленные картинки. Шикарные женщины с бесконечной длины ногами, несказанной красоты шпильки, свадебные церемонии, поцелуи, букеты невест, несказанной красоты свадебные шпильки невест, стильные мужские туфли, точеные женские тела, одетые в ковер татуировок – прихотливых цветов и птиц, и опять несказанной красоты женские шпильки, длинный-длинный лист с Basic Jazz Guitar Chord, забавные новорожденные, прелестные маленькие девчушки, которыми и были когда-то элегантно одетые шикарные женщины с бесконечной длины ногами.
Поздний вечер, метро «Тверская». Наверху в очередной раз был Открытый Клуб. Останавливаешься. Поток людей, стекающий с эскалатора-водопада, обтекает нас – остров, возникший прямо посреди стремнины. В очередной раз:
– Тебе традиционно налево, до «Речного», – говоришь ты с вежливой улыбкой, – мне направо, до «Новокузнецкой. Был рад видеть!
Легко поворачиваешься, как будто переворачиваешь страницу книги, уходишь, не оглядываясь, к своему поезду.
Ты вряд ли помнишь и половину из этих маленьких ярких картинок, маленьких карамелек бытия в пестрых обертках. В красивые обертки их заворачивает память, от нечего делать. Такие маленькие шуршащие бантики лежат в большой стеклянной чаше на стойке информации в том огромном книжном магазине в начале Мясницкой улицы. И каждый жует свою карамельку в ожидании ответа на вопрос, есть у вас та самая книга, что мне нужна?
– Следующий, пожалуйста!
Твоя очередь.
– Мне нужна книга… забыл название, только что помнил, на языке вертится. Вы не подскажете? – в растерянности обращаешься ты к Серому Ангелу за барьером высокой стойки.
– Конечно, конечно, – Ангел понимающе улыбается серыми непрозрачными стеклами очков, – вам нужна Книга Жизни.
– Да… да. Книга Жизни, – вдруг вспоминаешь ты, – я там записан?
– Ваши фантики, пожалуйста.
– Фантики?
– Ну, да. А что же еще?
Ты с удивлением достаешь из карманов пригоршни смятых фантиков и выкладываешь перед Ангелом за барьер на его широкий пустой стол:
– Вот, это все, что есть…
Ангел неопределенно сверкает на тебя серыми очками. Разворачивает фантики один за другим, расправляет, разглаживает, всматривается в каждый.
– Сад Эрмитаж, чай на краю сцены, горячий чай для дамы, термос, черная пиала, шерстинка «привет от кота». И фантик вот пригодился! – улыбается Серый незрячими очками. Он с легким шелестом расправляет нежно-зеленый фантик воспоминания. Из его недр, из солнечно-зеленого небесного сияния струится сладкий аромат цветущих лип.
– Как там у вас хорошо все-таки! – тихо вдыхает летний аромат Серый, не отрывая пристального взгляда от фантика. – Шезлонги, люди улыбаются, тепло, солнечные зайчики прыгают по траве и расчерченным мелом на асфальте «классикам» вместе с детьми. Я так люблю яркие цвета, очень люблю фантики рассматривать, – он поднимает на тебя восторженный взгляд. – Там столько впечатлений в каждой обертке события, –сплошь яркие краски. Я ведь знаю о бытии, о том, откуда вы все приходите, только по конфетным оберткам.
Он опять грустно улыбается.
– Сижу здесь, сколько себя помню. Так хочется иногда окунуться в бытие с головой. Там ведь океан красок? Звуков, запахов, волнений? – он опять смотрит на тебя.
– Ну… там не всегда. Иногда все мрачное и серое хоть вешайся.
– Да? Но фантики такие яркие?
– Это память заворачивает события в яркие обертки, – как бы самому себе говоришь ты, глядя и не глядя на серого Ангела.
– Память? Ах, вот в чем дело… Тогда мне еще сильнее хочется познать бытие. Узнать самому, что там и как.
Он вздыхает.
– Вот возьму отпуск – и к вам, подышать липами, послушать джаз на краю сцены, полежать в шезлонге в тени… Ох, что ж это я? Какой «отпуск»… Нахватался у вас, у людей всего, – он улыбается.
– Нельзя, отпуск не положен,– говорит он скучно. – Работа. Каждый должен делать свою работу, так?
– Так… – отвечаешь ты.
– …легко, как страницу книги, – Ангел поднял глаза. – Если посмотреть с другой стороны, – он перевернул черный фантик со светящейся желтой надписью «Московское метро» и цепочкой красивых бегущих огоньков по краям. «Огоньки ламп в туннеле из окна идущего поезда», – мысленно отмечаешь ты.
– Если посмотреть с другой стороны, – он смотрит фантик на просвет с другой стороны, – я столько фантиков пересмотрел со всех сторон и заметил, что только близкие люди смотрят вслед уходящему поезду, пока еще виден в окне уезжающий человек. А хорошие знакомые – легко поворачиваются и быстро уходят. Как вы считаете, Стас, мое наблюдение верно?
– Не обязательно. Есть еще и такое: долгие проводы – лишние слезы.
Серый задумался.
– Спасибо, буду знать.
Ангел повертел еще в перстах черный сверкающий фантик, шум поезда стал чуть громче:
– Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Новокузнецкая», – мягким речитативом произносит всегда улыбающийся приятный женский голос. «Моя. На следующей выходить, – автоматически отмечаешь ты, заглядевшись на черный квадрат в тонких пальчиках Ангела, – то есть… Уже – нет». Фантик тихонько подрагивает в такт колес уходящего к «Новокузнецкой» поезда. Шелест бумаги смешивается с шумом подземного города, где хранится ночь, подсвеченная желтыми огнями.
– У вас к фантику медиатор прилип, возьмите, пожалуйста, – Клерк подает янтарный ноготок с надписью Ibanez HEAVY. Ты машинально опускаешь медиатор в карман. Серый Ангел расправляет ярко-желтый фантик c большим черным басовым ключом, касается его своим тонким перстом. На фантике, как на смартфоне, сменяются картинки, звучит музыка.
– Играете на гитаре, – утвердительно кивает Серый, – освоили за два месяца, здорово! – смотрит на тебя с уважением. – А я вот только музыку сфер слушаю, на восходе и на закате, сам не играю ни на чем. Но знаете, – как бы оправдываясь, говорит Ангел, – слушать ведь тоже нужно уметь. Это божественное, божественное наслаждение – слушать музыку. А вы здорово играете, – продолжает Ангел, склоняя голову к фантику, – мне нравится. Было бы чуть больше времени и чуть меньше очередь, я бы с удовольствием вас послушал. Вот, вроде бы целая вечность у меня, а времени на свою жизнь нет. Давно хотел научиться играть. Вы уроки даете? – с надеждой поднимает на тебя серый взгляд.
– Даю. То есть… давал.
– Ах, да… уже поздно проситься в ученики. Я и забыл, что вы отбываете. Жаль…
– Ой, вы знаете, Стас, я здесь уже сотни лет на приеме сижу, а поговорить не с кем. Все такие молчаливые, испуганные, только глаза таращат. Как будто их пыльным мешком ударили, – сказал Серый Ангел за стойкой, доверительно понизив голос, – Я и сам посерел здесь от пыли, как видите. Даже и очки уже не протираю… А зачем? Все и так ясно, да? Он вздохнул.
– Апельсиновый свитер! – Серый Ангел смеется, разворачивая белый в оранжевую и зеленую полоску фантик с надписью «МАММ – Мультимедиа Арт Музей Москва» – Обожаю яркие цвета, так весело? – Ангел поднимает на тебя серые кружочки очков, – Сразу хочется улыбаться, глядя на такой солнечный апельсиновый цвет.
– Facebook, – Серый расправил синий фантик с большой белой буквой «F», – так мелко на фантиках писать стали с тех пор, как цифровую печать изобрели, – пожаловался он, вглядываясь в мелкий текст, – я вот поэтому и очки носить стал… Так, день рождения, критик, фотограф, редактор… Интересы – женщины. Натурал! Как приятно. По нынешним временам это становится редкостью. МПГУ, аналитическая химия – сменили профессию, любимые цитаты… Дальше… Родил ребенка, построил дом, посадил дерево. О, четыре дерева! Очень ответственное отношение к устоям и традициям. Посмотрю потом, как они прижились, – бормочет он себе под нос, – интересно.
– О, музей Востока! Вы умеете строить рожицы? Прелесть! Да, только на серьезной выставке и корчить такие гримаски. Определенно, вы мне нравитесь, молодой человек. Знаете, – тихо проговорил он, – тут к нам поступила информация, что вы продали душу дьяволу за вечную молодость. Ориентировочно, лет в двадцать-двадцать пять. Было?
– Ничего я не продавал! – в испуге восклицаешь ты.
– Нет, конечно, нет, шучу, – добродушно улыбается Ангел, – у нас ведь все фиксируется, все сделки с совестью и дьяволом. Но это так забавно: 43 года – и ни одной морщинки возле глаз, да? Вот люди и удивляются. Просто смех…
И он засмеялся, как рассыпал пригоршню стеклянных бусинок на мраморный пол.
– Знаете, Стас, так иногда смешно бывает, такие фантики попадаются, сборники анекдотов издавать можно.
Серый просматривает последний твой фантик:
– Так… фантики все?
– Все, – ты еще раз проверяешь карманы, – да, все.
Серый Ангел аккуратно расправляет фантики и скрепляет огромную пачку гигантским степлером в двух местах. Стопка фантиков превращается в маленькую толстую книгу, прошитую серебряными скрепками. Он выдвигает ногой из-под стола мусорную корзину и привычным небрежным движением смахивает в нее книжку.
– Да, вы не беспокойтесь, – буднично говорит Ангел в ответ на твой изумленный и испуганный взгляд, – ничего не пропадет. У нас здесь каждый час мусоровоз приезжает и все прессует. А потом по полкам. – Он кивает на бесконечные книжные шкафы, стоящие вплотную друг к другу по стенам, уходящим в темную даль комнат. Ты вглядываешься. На полках не корешки книг, как виделось раньше, а спрессованные брикеты разноцветных фантиков.
– Хорошо… сейчас посмотрим, занесли ли вас в Книгу Жизни… Стас, Стас, – он перелистывал полупрозрачные страницы, внимательно вглядываясь в мелкий текст, – Вот! Появилась ваша запись. Вам – направо, одесную, поздравляю!
Среди полок возникают две двери. А может, они и были, но ты не обратил внимания. На одной золотая табличка «Одесную», на другой черная пламенеющая – «Ошуюю». Из-за левой двери слышится тяжелое громыхание.
– А… Страшный Суд когда?
– Что? А… Так это он и есть, – улыбнулся смешливый Ангел, – вы же предъявили фантики? Мы их приняли, оприходовали (он кивает на переполненную мусорную корзину), идите, идите, не беспокойтесь… Следующий, пожалуйста!
Все карамельки бытия съедены, фантики памяти сданы в архив вечности, спрессованы мусорной машиной и уложены на какую-то из бесконечных книжных полок невероятного магазина. Можно идти.
– Я еще вернусь? – спрашиваешь ты, оглянувшись на Серого Клерка.
– А я-то, откуда знаю, голубчик? – смеется своим хрустальным смехом Серый, не поднимая серых очей от следующей горы фантиков, – вам ведь одесную, дверь направо. Идите, идите… ТАМ и спросите.
Карамельки съедены. Все кончилось. Какая прелесть…
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Марина Нелюбина
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого