Сейчас читаю книгу Гордона Купера "Прыжок Веры. Путешествие астронавта в неизведанное". Астронавты, равно как и космонавты, не писатели. Воспоминания они пишут, как правило, в соавторстве с теми, кто владеет литературным словом. Поэтому в авторах обозначен не только Купер. Но это к слову.
Как это принято, делаю выписки. А проще - помечаю желтым маркером (в ворде) те места, которые мне кажутся особенно интересными. Или для меня, или для споров в оппонентами, или просто как информация, которой можно поделиться с любителями истории космонавтики.
Сначала думал выкладывать все выписки, но потом материал сам предложил другой подход. Тематический. Например, Гордон известен тем, что верил в НЛО. И много пишет об этом в воспоминаниях. Но не надо думать, что Гордон будет рассказывать, как к нему в иллюминатор одиночного Меркурия заглянул зеленый человечек в скафандре. Нет, Встречи с инопланетянами во время полетов он высмеял. Зато рассказал много другого интересного. Я в летающие тарелки не верю, но вот те. кто забрали и засекретили фотопленки, снятые Гордоном над Зоной 51 точно верили. Есть еще одна тема. Встреча с русскими (российскими) космонавтами. По-моему, он был первым, "вступившим в контакт" с россиянами. Как он описывает эти встречи.
Но начну с другой темы. С полета на Меркурии. В русскоязычной Вике написано просто "Полёт Купера продолжался дольше, чем все предыдущие пять, вместе взятых, американских пилотируемых космических полетов. Купер был первым американским астронавтом, который провёл в космосе более суток и спал в космосе. Полёт, однако, сопровождался множеством неполадок, и Купер был вынужден запускать тормозные двигатели вручную. «Фэйт 7» приводнился в в Тихом океане. Это был последний полёт по программе «Меркурий».
Николай Каманин в дневнике оставил такую запись: "Вчера в 16:03 по московскому времени Гордон Купер был выведен на орбиту. Прошло уже 22 часа, как начался его полет, и, по-видимому, он проходит успешно. Наши газеты и радио скупо сообщают о полете Купера."
Посмотрим, что писали газеты:
И там же:
18 мая Известия сообщила о "негуманном и бесчеловечном" запуске в космос миллионов иголок.
О полете на Меркурии 5 написали 20 мая:
Больше газеты о Купере не писали. Однако, я бы не сказал, что это слишком мало. Вполне себе нормально. Особенно по сравнению с тем, что писали потом о полетах миссии Аполлон. Однако о том, что полет мог закончиться плачевно, не написали.
В энциклопедии под редакцией Валентина Глушко "Космонавтика" о полете Купера на Джемини несколько коротких строк:
В Большой советской энциклопедии:
А теперь к описанию полета самим Гордоном Купером:
(не знаю, переведена ли книга, если да, то извините)
"Мой полет "как по учебнику" продолжался до девятнадцатой орбиты. На этой орбите я регулировал яркость освещения кабины, когда загорелся зеленый индикатор, измеряющий силу тяжести. Это не должно было случиться до возвращения. Я знал, что не возвращаюсь в атмосферу Земли, потому что не сделал ничего, чтобы сойти с орбиты. Огонек не должен был загореться!"
"В те дни служба поддержки на Земле не имела непрерывной связи с орбитальным космическим кораблем - по всему миру было всего пять или шесть мест, где они могли разговаривать друг с другом. В результате были периоды отключения электроэнергии на пятнадцать-двадцать минут, когда мы были вне связи. Бывали периоды, когда радиомолчание было приятной передышкой от того, что наземный контроль задавал по десять вопросов в минуту, но всегда случалось так, что всякий раз, когда возникали проблемы, мы не могли выйти на связь. Конечно, когда зажегся свет у меня был период молчания."
"Свет на панели, загорающийся без всякой причины, был моей любимой мозолью. Я так много жаловался на них, предупреждая техников, что однажды возьму молоток и вырублю неисправные лампы, что, когда я забирался в космический корабль для запуска, на ручке реле на панели управления висел маленький игрушечный молоточек."
"Когда я снова оказался в зоне досягаемости, я сообщил о неправильном свете в службу контроля."
"Они уже видели это на своих собственных экранах и были встревожены тем, что я начал незапланированный уход с орбиты."
"Мне было поручено включить мою систему контроля ориентации и передать информацию об указателях ориентации, имеющихся на моих гироскопах, которые обеспечивают надежные ориентиры по всем трем осям. Я так и сделал, и вся телеметрия показала, что никакого снижения орбиты не было и что моя скорость была правильной."
“Жди”, - сказали мне. “Мы проверим это и посмотрим, что это такое”.
"Когда служба контроля снова вышла на связь, мне дали несколько указаний попробовать то-то и то-то. По тому, что они заставляли меня делать, было очевидно, что собравшиеся в диспетчерской эксперты хватались за соломинку."
"К тому времени в моей электрической системе по всем направлениям произошло короткое замыкание, и многое происходило в мгновение ока. Даже моя телеметрия - жизненно важная информация с моего космического корабля, которую техники из ЦУПа считывали на экранах своих компьютеров, - исчезала с их экранов. Вскоре у них не было бы ни малейшего представления о том, что работает или не работает на борту моего космического корабля."
"Я понятия не имел, что происходит, и никто на Земле тоже не мог найди причину или предложить решение."
"На двадцатом витке они сообщили плохие новости: “Специалисты по системам проанализировали проблему. Мы определили, что у вас полный сбой в подаче электроэнергии.”
"Полный сбой питания!"
"Следующей отключилась моя система охлаждения. Это означало, что я не мог регулировать температуру внутри своего скафандра или кабины и не мог очищать кислород, тем самым избавляясь от накапливающегося углекислого газа. Повышенная температура внутри моего скафандра сделала бы ситуацию явно некомфортной и, в конечном счете, опасной, но самая серьезная угроза исходила бы от скопления ядовитых углекислых газов. Сначала я бы потерял способность адекватно контролировать ситуацию, затем - провалы в памяти - начало асфиксии мозга."
"Оставалось только одно: спуститься как можно скорее; предпочтительно в запланированную зону, где меня бы ждали."
"Мои гироскопы вышли из строя."
"Затем мои часы остановились - тонко настроенный инструмент, который должен был поддерживать меня в соответствии с расписанием каждую секунду полета."
"Постепенно я терял всю бортовую электронику."
"Единственная причина, по которой я все еще мог поддерживать связь, заключалась в том, что радио, разработанное так, чтобы быть независимым от всех других систем, было подключено непосредственно к батареям."
"Мы все знали, не говоря ни слова, что столкнулись с наихудшим системным сбоем за те более чем два года, что Америка отправляла людей в космос."
"Я был на умирающем корабле."
"Я сообщил в ЦУП, что полностью отключил электроэнергию, уровень углекислого газа превысил максимальные пределы, а температура в кабине и скафандре повышалась. “В остальном, - невозмутимо произнес я, - все в порядке”.
"Мы всегда честно оценивали, что может пойти не так, и пытались предвидеть все возможные опасности. Я всегда думал, что наихудшим сценарием будет пожар в полете, который уничтожит всю бортовую электронику и экологические системы. Чтобы подготовиться к такой ситуации, я провел много часов в симуляторе, работая в максимально ухудшенном режиме, который только мог, отключив все, а затем работая над тем, чтобы вернуть ее домой."
"Хотя пожара не было, сценарий полного отказа, над которым я работал в симуляторе, был именно тем, с чем я сейчас столкнулся."
"По беспокойству в их голосах я мог сказать, что ребята на местах были очень обеспокоены."
"Поскольку система автоматического управления не функционирует, мне пришлось бы повторно войти в ручной режим. Без гироскопов мне пришлось бы устанавливать угол атаки моего космического корабля, используя в качестве точки отсчета только горизонт. Затем, управляя ручным контроллером, расположенным рядом с моим креслом, я должен был бы запускать ретро-двигатель точно в нужный момент и удерживать космический корабль устойчивым по всем трем осям — тангажу (вертикальному), крену (боковому) и рысканию (из стороны в сторону). Когда работала электронная система демпфирования, эти поправки были автоматическими, компенсируя работу двигателей, так что космический корабль не начинал сильно колебаться. Теперь мне пришлось бы гасить любые колебания, как только они происходили, иначе космический корабль быстро вышел бы из-под контроля и быстро распался бы в атмосфере. Хотя у меня не было времени думать об исторических последствиях, я становился первым астронавтом, совершившим полный полет по траектории входа в атмосферу под ручным управлением."
"...из-за всей электроники и автоматизации, впоследствии встроенных в космический корабль "Меркурий", нас иногда грубо сравнивали с шимпанзе, которые летали на первых американских ракетах (русские использовали собак). Некоторые коллеги - пилоты, особенно те, кто не был отобран для участия в программе — например, Чак Йигер, который не соответствовал критериям отбора, отчасти потому, что не был выпускником колледжа и был слишком стар, - нам завидовали, но отшучивались, что мы не более чем “Макаки в банке”.
"Последняя орбита пролетела быстро, во время которой я был занят заключительными приготовлениями к возвращению."
"В какой-то момент на связь вышел руководитель полетов Крис Крафт, чтобы убедиться, что я понял все, что мне нужно было сделать, и был готов. Обычно Крис сам не общался с пилотами, он предоставлял это капкому. Когда я услышал голос старшего сотрудника ЦУПа, я понял, насколько серьезно они оценивают степень опасности ситуации."
“Я возвращаюсь”, - сказал я Крису."
“Принято”, - последовал его ответ."
"Я хотел покончить с этим. Во-первых, становилось по-настоящему жарко. Без системы охлаждения и циркуляции свежего воздуха не было ничего, что могло бы отводить тепло от моего тела, и теперь я действительно вспотел. Температура в моем костюме поднялась до 43 градусов, и было очень душно. Температура в салоне тоже повышалась из-за тепла, выделяемого все еще работающим оборудованием; термометр поднялся чуть ли не до 55 градусов."
"Что еще более важно, уровень углекислого газа продолжал расти внутри кабины и моего скафандра. С отключенной системой очистки кислорода я ничего не мог поделать, кроме как проигнорировать это и продолжать полет."
"На тренировке мы проводили тесты на ориентацию, чтобы выяснить, не был ли кто-нибудь из нас чрезмерно чувствителен к углекислому газу, но уровни, с которыми мы работали, были не такими высокими, как те, которые я испытывал сейчас. Я дышал неглубоко - классический признак отравления углекислым газом. На достаточно высоких уровнях я перестал бы функционировать и в конце концов потерял бы сознание. Когда именно это произойдет, медики не смогли рассчитать."
”Пять-четыре-три-два-один", - продекламировал Джон. “Пуск!”
"Спусковой и основной парашюты находились в автоматической системе, предназначенной для развертывания на заданных высотах. Но без электричества они были неработоспособны, поэтому я перешел на ручное управление. На высоте пятидесяти тысяч футов я дотянулся до верхнего левого угла приборной панели и потянул за кольцо переключения, которое управляло спуском дросселя. Я услышал громкий хлопок и почувствовал толчок раскрывающегося выводящего парашюта. Он представлял собой воронкообразный колокол, похожий почти на аэродромный ветряк. Это помогло не только замедлить полет космического корабля, но, что более важно, стабилизировать его и сохранить правильное положение носом вверх до раскрытия основного парашюта. Без снижения скорости космический корабль может войти в штопор, обернувшись вокруг защитных строп главного парашюта, что может привести к разрыву парашюта и катастрофе при посадке."
"Сразу после приводнения я снял шлем и обнаружил, что в каюте удушающе жарко. Когда открылся люк, и я выбрался из своего обгоревшего космического корабля, первое, что я сделал, это вдохнул поной грудью свежего морского воздуха, затем еще и еще. Боже, это было великолепно."
"Я обнаружил, что немного шатаюсь на ногах после моего путешествия протяженностью шестьсот тысяч миль и пребывания в невесомости в течение тридцати двух часов двадцати минут и тридцати секунд (несмотря на трудности, на полторы минуты дольше, чем предусматривал план полета)."
"На следующее утро я сел в вертолет и направился в Гонолулу. Во время полета я едва не погиб. Во время полета меня попросили возложить церемониальный венок к обломкам американского линкора "Аризона" в качестве особой дани уважения погибшим во Второй мировой войне в День Вооруженных сил. Когда мы парили наверху, я выпустил венок и в моем все еще несколько ослабленном состоянии чуть не вывалился с ним за дверь. Только крепкая рука члена экипажа спасла меня. Я часто задавался вопросом, как военно-морской флот объяснил бы странную гибель вернувшегося астронавта над мемориалом в Перл-Харборе."
Следующей темой будет тема НЛО. Потом встреча с советскими космонавтами.
Пара слов о названии книги - "Прыжок веры" - игра слов. Вероятно соавтор решил обыграть старое выражение, сейчас популярное среди компьютерных игроманов, с названием корабля Гордона - Faith - Вера.