Жан Батист Ламарк – фигура эпическая, обходимая в наши дни вниманием совершенно незаслуженно. Известен этот великий учёный ныне лишь как автор смешной теории, о «жирафе вытягивающем шею», – излагать, которую, полагаю, необходимости нет. Подлинные же заслуги перед наукой забыты. Причём, – что особенно огорчительно, – врагами науки тоже.
Прежде всего, о заслугах. Даже если подойти в к вопросу поверхностно, то Ламарк, а не Дарвин, является создателем эволюционной теории. Пусть другой, и ошибочной теории, но первой и уже содержащей ключевые тезисы о происхождении сложных форм жизни от простых и видов животных друг от друга. То есть, Ламарк дал миру идею эволюции – буквально, «развития». А именно развитие так бесит людей, не понимающих, как оно может происходить... «по Дарвину». Да чем же хуже Ламарк, теорию которого они бы не поняли с такой же лёгкостью?
Но именно Дарвину в итоге целиком достаётся драгоценная ненависть невежд. Просто незнающих, что сам Дарвин считал себя ламаркистом.
Однако это, как отмечалось выше, – поверхностно. Понять масштаб заслуг публиковавшего свою «Философию природы» в 1809 году Ламарка можно только в контексте эпохи. Во времена, когда сама идея развития от простого к сложному была чужда массам, – жиденьким массам людей академически образованных, – как ныне она недоступна сторонникам альтернативных теорий. Даже самые прогрессивные умы ещё заполняли регресс и катастрофизм.
...Концепция регресса, при котором знания данные богами утрачиваются, а каждое следующее поколение чем-то хуже предыдущего, приходит на смену магическому мышлению вместе с культом предков, – но это отдельный вопрос. И, конечно, колосс традиционного мышления к началу XIX столетия уже шатался. Технический прогресс даже на протяжении жизни одного поколения тогда стал виден, – его невозможно было отрицать. Ответ на вызов времени уже давала распространившаяся в конце XVIII столетия философия гуманизма, допускавшая прогресс, как результат сознательных усилий человека.
Понимание проблемы происхождения видов пришло, кстати, ещё раньше. В 1735 году в «Системе природы», Карл Линней уже классифицировал виды по принципу родства. То есть, общего предка. Однако, не только объяснить, как это происходит, но даже представить, что сложное происходит от простого, в то время не могли даже гении. То есть, проблема – была. И гуманизм не решал её, ибо где сознательные усилия, а где, скажем, жирафы.
...Именно эту проблему и решил Ламарк в своей «Философии природы». Ибо философия сия, именно, распространяла гуманистический принцип стремления к совершенству на всё сущее. На жирафов только в том числе. Автор, кстати, не наделял их ни волей, ни сознанием. Жирафы рассматривались лишь как пример общего – глобального – стремления материи к усложнению и совершенству. Такой уж – саморазвивающейся – материю сотворил Бог, оживив четыре пассивных первоэлемента (огонь, воду, землю и воздух) пронизывающей органические тела квинтэссенцией – эфиром.
Понимание «эфира» – как субстанции обладающей любыми нужными, но не требующими объяснения, свойствами, – по Ламарку, как легко видеть, является вполне современным. Именно так видят эфир сегодняшние фрики. Многого же другого, открывшегося Ламарку, фрики, однако, не замечают. Философ видел, например, что никаких «видов» не существует, – каждая из форм живого плавно перетекает в другую, – что жизнь ежечасно зарождается на Земле путём захвата эфиром подходящих материалов. Ну, то что, приспосабливаясь, животные упражняют отдельные органы и эти изменения наследуются, – само собой, тоже видел. И это даже запомнили.
Забыто было другое, – самое, может быть, интересное. Несмотря на ошеломляющую бредовость построений, – по меркам начала XIX века в биологии и физике Ламарк разбирался хуже, чем никак, – теория – зашла. Отмахнувшись от мелочей, – ибо «в главном-то он прав», – образованное общество (включая носителей сутан) приняло ламаркизм весьма благосклонно. Per se концепция не критиковалась, – только в деталях. Как, например, и Дарвин, считая себя как и все джентльмены его времени «ламаркистом», высказывал лишь осторожные сомнения в том, что путём упражнения могли возникнуть, например, пятна на шкуре тех же жирафов.
Самому же Дарвину – не простили. Не «обезьяну», а именно естественный отбор. Предложенный им бездушный, механический и жестокий, восходящий к диалектике, а не к гуманизму, механизм совершенствования, в отличие от одухотворённого космоса Ламарка, – не отвечал ожиданиям общества.
Кроме биологов. Они, как раз, что-то такое и подозревали.
Прочие же мыслители встретили дарвинизм в штыки, долгоживущим следствием чего, среди прочего, стало и «создание человека трудом», а не отбором. Осознанные личные усилия, как определяющий фактор антропогенеза, во времена Маркса и Энгельса смотрелись политкорректнее.
Блог нуждается в поддержке. Кошелёк ЮMoney 4100 1168 3178 5907