В эти дни постоянно думаю о Юле и Саше, ушедших так рано и трагично. Если я не ошибаюсь, сегодня сорок дней со дня ухода Юли. Её больное сердечко и душа обрели покой.
После смерти, быть может, единственного родного человека парень писал мне. И на почту, и в комментариях. Он успел, как и Юля, стать немного близким и понятным, не чужим. Я очень хотела помочь ему....
Однажды, Саша упомянул о том, как попал в детский дом, как его бабушка не справилась с уходом за ним, совсем ещё младенцем, и своей тяжело больной мамой. Что за время, проведенное дома, он не пробовал твердой пищи, так как бабушка кормила их одинаковой жидкой смесью - и маму и внука, поэтому сотрудникам детского дома впоследствии пришлось приучать его к обычной еде. Он помнил, свои ощущения той поры, как реагировал его организм, как было непросто и рассказывал об этом.
Я сталкивалась с похожим случаем и пообещала Саше написать о нём здесь, на канале, назвав воспоминание «Десять дней, которые потрясли меня». Не успела. Он его уже не прочтёт. Но рассказать, наверное, всё же надо. Мне кажется, о таких детях нужно рассказывать. Они живут рядом с нами, порой тихо и незаметно. И уходят тоже. Это жизнь, которая рядом.
Речь идет о десяти днях работы воспитателем в специализированном медицинском учреждении для детей с заболеваниями центральной нервной системы. При оформлении пенсии сотрудник пенсионного иронично разглядывал запись в моей трудовой и справку, которую пришлось к ней приложить. А в них даты : 21 сентября 2001 - 30 сентября 2001.
Те дни действительно потрясли меня, изменили мировосприятие, я ушла оттуда. Нет- убежала! Не поступи я так, моя психика не выдержала бы концентрации беды и горя, увиденных там. Для примера просто скажу, что в ту пору в учреждении находился ребенок с двумя головами и ещё массой диагнозов. Доступ к нему имели ограниченное количество людей. И это правильно. Он умирал, все это понимали. Родители навещали его, а потом ревели в коридоре. По остальным детям плакать было некому. По ним плакала я. Дома. После смены. Я металась по комнате, скулила, слёзы неудержимо лились, а за мной бегали Иришка с Серёгой и пытались понять, что случилось.
Случились несчастные больные дети -сироты.
Фотографий этих детей всего две. Сделаны они в последний мой рабочий день с ними, с большим трудом, по причине особенностей их поведения. Я не знаю, как сложится повествование о них. Боюсь, оно будет не очень складным, мешают эмоции. Но я попробую.
Коля на фотографии в центре. Стоит, хотя ножки держали его плохо и всё время норовили уронить. Маленький, с взрослым лицом и абсолютно расстроенным желудочно-кишечным трактом. До неполных четырех лет, пока его не забрали из семьи, мальчика кормили комбикормом, запаренным как для скота. Кашу и суп он увидел впервые здесь, в специализированном учреждении.
Я бегала за ним с горшочком сразу после завтрака, обеда, подника и ужина, потому что после съеденного из ребёнка начинало литься как из гусёнка. После этого он снова хотел есть. Я тайком покупала недорогое печенье, чаще крекер и подкармливала его. Это было запрещено, пища полагалась только казенная и только по режиму. Что ж, вот, признаюсь в этом сейчас.
Так хочется верить, что жизнь у Коли сложилась, несмотря ни на что.
На этом, пожалуй, всё сегодня.