Наверное, многие из вас встречали на просторах интернета цитату о том, что "за пять лет в России меняется многое, за двести — ничего". Её приписывают и Столыпину, и Салтыкову-Щедрину (хотя автор — наш современник).
Однажды в сентябре 2013 года, находясь в городке Хакодатэ на юге Хоккайдо, я решил съездить в посёлок Мацумаэ — в прошлом главный японский город на острове. За 220 лет до того такой же путь проделал первый российский посланник в Японию Адам Лаксман со своими спутниками.
Лаксман в сентябре 1792 года прибыл на судне "Св. Екатерина" в Нэмуро на северо-востоке Хоккайдо, где прождал девять месяцев разрешения на встречу со столичными чиновниками в Мацумаэ, чтобы передать им возвращенных на родину японцев и договориться о торговле. В июне 1793 года на своём судне российская миссия перешла по морю в Хакодатэ, а оттуда сухим путём — в Мацумаэ. Нэмуро находился в землях айнов, а Хакодатэ и Мацумаэ — это уже были земли японцев (с 1630-х гг.). Так что Лаксман и его спутники стали первыми русскими людьми, которые официально побывали на японской земле.
В ходе своей миссии Лаксман вёл подробный дневник. Проехав спустя 220 лет его путем, я решил посмотреть: что в Японии изменилось за это время, а что осталось таким же. Ниже я буду поочередно давать фрагменты "Журнала Лаксмана" и свои заметки из тех же отрезков пути.
В 8 часов пришли чиновники и объявили, что все к выезду исправлено, и препроводили нас до передних дверей, к коим поднесены были норимоны, похожие на европейские портчезы. Когда же сел в норимон, понесли оной 4 человека и четверо шли возле для смены, и переменялись через каждые полчаса на ходу без остановки и сверх шли того по обеим сторонам по два человека надзирателей из нижних чинов для прислуги; также назади двое вели подручную оседланную лошадь, на случай естьли желание буду иметь ехать верьхом. Далее несли господина Ловцова и за ним волонтира, которой был сын правящего в Охотске должность коменданта господина коллежского асессора Коха. Также прочие же — переводчик Туголуков, геодезии сержант Иван Трапезников, купцы Влас Бабиков и Иван Полномошной и пять человек служителей — ехали верьхом на лошадях, кои были за повод ведены, и также каждой имел по два служителя из японских надзирателей, шедших по обе стороны для присмотра.
Наперед же ехали двое матмайских чиновников, за коими несли по копью и за перьвым шли шесть, а за вторым три человека, как и позади за нашими служителями равно таким же образом, а за тем следовали протчие их чиновники и препровождаемая кладь на вьюшных лошадях, и пешие люди с легкими ношами, коих всех с служителями и чиновниками находилось 450 человек.
Экспресс до Аомори, на котором мне нужно было проехать некоторое расстояние, прежде чем пересесть на автобус, отправлялся в 8:08. Купив билет на экспресс (путь на нем занимает чуть меньше сорока минут, на обычной электричке — около часа и десяти минут, разница в цене — пятьсот йен), я прошел на платформу и занял очередь в вагон со свободными местами (за фиксированное место нужно было заплатить еще 510 йен, что для сорока минут пути чересчур). Когда поезд был подан, я прошел внутрь и сел на место у окна.
Экспресс Хакодатэ — Аомори, носящий типичное для Японии "птичье" название «Лебедь» («Хакутё»), известен тем, что треть его пути приходится на подводный тоннель «Сэйкан» — самый длинный действующий железнодорожный тоннель в мире (общая длина 53,85 км, подводная часть — 23,3 км). Поэтому оформление вагонов и информационные материалы в кармане впереди стоящего сиденья в основном посвящены именно тоннелю.
К моменту отправления поезда вагон заполнился примерно наполовину. Основная часть пассажиров — туристы из Китая и Японии, реже — командированные сотрудники японских компаний, узнаваемые по пиджакам и компактным, но увесистым сумкам. Вместимость этого 6-вагонного экспресса — 291 человек. Процессии Лаксмана пришлось бы разделиться на две группы.
Продолжая таким порядком следование, шли мимо селений и чрез речки по сделанным мостам, похожим на китайские, коих всех названия описаны на плане, под литерою «Д» означенном. При входе же, пред каждым селением видел вышедших сидевших вниз головою по два, по три и, смотря по величине селений, и до десяти человек в уборном платье для встречи, кои были надзиратели сельские также и старшие из обывателей, равно как и на выезде из селения сажен за 150 расстоянием.
В два часа пополудни приехали в селение, называемое Мохетжи, [где] был назначен дом для обеда с выставленною надписью, как в городе в Хакодаде, что и по всем местам до города Матмаю, где приставали, исполняемо было и сверьх того оные домы для отличности, изключая внутреннего убранства, раставляемого росписанными щирмами, около стен поставленными, обтягиваемы были снаружи в 6 полос сшитою белою дабою с напечатанными матмайского губернатора гербами, куда по прибытии были у дверей встречены уехавшими вперед чиновниками и введены в покои, в которых у них уже все по их обыкновению исправлено было. Другие же из чиновников, переменяя прежних, отправились вторично вперед и таким образом сменялись во всю дорогу и, тут отобедавши, простирались далее до селения, в котором назначен был ночлег, называемого Изумизава, где также, как и при перьвой остановке, исправили. В каждом прошедшем селении как и здесь были выстроены их капища, при коих также в особо выведенном над входом или крыльцом возвышенном месте были навешаны колокола; расстоянием же оное место от города Хакодаде на 34 версты и до 30 сажен.
14 числа поутру в 10 часу вышли в селение, называемое Килона, откуда, пообедавши, продолжали далее и пришли в пространное селение, называемое Шириуджи, где был назначен ночлег, расстоянием от Изумизавы на 20 верст и 310 сажен. В оном селении сверьх капища находились также мелочные лавки.
Путь до станции Киконаи, где нужно пересаживаться на автобус до Мацумаэ, занимает сегодня, как я уже сказал, чуть меньше сорока минут на экспрессе. Все станции между Хакодатэ и Киконаи экспресс проезжает без остановок. Так что упомянутые Лаксманом Мохетжи (Мохэдзи) и Изумизава (Идзумисава) проносятся перед глазами так, что еле успеваешь запечатлеть табличку на станции. Обычная электричка, которая останавливается на всех станциях, доезжает до Мохэдзи за 35 минут, до Идзумисава — еще 25 минут, и от Идзумисава до Киконаи — 10 минут.
15 числа поутру в 6 часов пошли с ночлегу и, следуя чрез гористое положение мест, в 11 часов пришли к выстроенным нарочно двум травяным сараям, из коих назначеннный для нас как снаружи, так и во внутренности был обтянут опрятно обшивною белою дабою с разными выпечатанными знаками и обнесенными вокруг скамейками, в коих отобедавши, отправились далее. И перешед через гору, поднялись на другую весьма высокую; шли по самой гриве поверхности и спущаясь весьма круто на речку, по коей выехали в 3 часу в селение, называемое Фигушима, расстоянием от Шириуджи на 26 верст и 300 сажен, где и ночлег был назначен. Дорога же по всем местам, особливо в крутых кривлевато выведенных спусках, была рытая и, по-видимому, стоила великой работы.
В Киконаи я пересел в рейсовый автобус, который уже поджидал у выхода из вокзала. Моими спутниками стали четверо японских пенсионеров (двое по виду туристы, еще двое — местные жители), так что я смог весьма свободно расположиться на двух сиденьях. В автобусе можно было бесплатно взять карту-путеводитель по Мацумаэ, чем я не преминул воспользоваться. По пути еще входили и выходили три-четыре человека.
В основном дорога идёт вдоль побережья, и только участок от Сириути ("Шириуджи") до Фукусима ("Фигушима", не путать с печально известной Фукусимой в одноименной префектуре) пролегает дальше в глуби острова, нежели дорога, которой шел Лаксман. Распадок между двумя горными отрогами облюбован земледельцами, и вдоль дороги тянутся самые разные поля: рисовые, луковые, капустные. Жилые дома тоже видны практически на всем пути. А в одном месте среди гор расположился даже мемориальный музей тоннеля Сэйкан в виде участка этого самого тоннеля.
16 числа поутру отправились и, дошед до селения Иошога, в оном отобедали; в следовании же приметил, что берег морской был размежеван на 100 сажен и более гранями, выведенными подобно как грядами из крепкого галешника, и на вопрос, для чего, объявили: что у них на каждого человека, смотря по семейству, разделяется часть берега для собирания выкидной морской капусты, разных произрастений и ракушек, и что каждый только на отведенном ему месте и против оного в море промышлять может.
Сегодня, конечно, никакого межевания по берегу нет (хотя, может и есть какая-то устная или письменная взаимная договоренность между рыбаками о дележе участков, но на деле она ничем не обозначена). Зато на промежутке пути между Фукусима и Мацумаэ заметил, что во многих местах прямо на бетонных плитах у морского побережья разложены для сушки разного рода водоросли. Берега, может, уже и не межуют, а в сущности ничего не меняется.
Откуда шли 8 верст до селения Реериге берегом, а из оного начали подниматься на гору, которая, по объявлению японцов, была всех выше на Матмайском острове и, поднявшись на самую верьхушку, остановились у поставленной палатки, где матмайцы спрашивали: не угодно ли кому пить чаю или ключевой воды. С поверьхности же оной на полверсты расстоянием чрез распадок находилась в виду из имеющихся на сем острове трех, одна огнедышущая гора, коей исходящей густой дым был виден. Сверьх того рассказывали матмайцы, что в имеющихся на ней в полугоре горячих ключах, которые весьма целительны, так как их народ, пользуясь оными, сплошь получает от разных болезней облегчение.
С поверхности оной горы спустились, и прошед на трех верстах по берегу два селения, пришли в третье, называемое Осамасура, в котором остановлены и приняты в дом, где покуда переодевались, занимались их чиновники распределением порядка церемонии, потому что для смены шедших с нами прислано из Матмаю утроенное число чиновников и служителей, кои были в разном уборном платье как по чину, так и по заимствующей должности.
Понятно, почему для преодоления этого последнего участка до Мацумаэ Лаксман и его спутники отходили от берега в горы. Сегодня автомобильная дорога пролегает не то что по самой кромке — она просто-таки врезана в горные уступы, бросающие вызов морю выдающимся мысом. Но из-за того, что не удалось пройти путем Лаксмана, этот участок стал для меня самым загадочным: непонятны ни топоним "Реериге" (возможно, он и не сохранился), ни гора, которая "всех выше на Матмайском острове".
Въезд в собственно Мацумаэ сегодня почти незаметен: в сельской местности жилые участки занимают все возможное пространство, так что границы населенных пунктов очень условны. Водитель объявил остановку "Мацусиро" (то есть "замок Мацумаэ") и я вместе с двумя пенсионерами-туристами вышел на улицу. О самом Мацумаэ я уже писал здесь и здесь.
-------------------------------
Спасибо, что дочитали до конца! Это повод поставить лайк и подписаться, если вы этого ещё не сделали. Меня зовут Василий Щепкин, и на моём канале вы узнаете много нового о Японии и айнах — и всё на основе первичных источников.