В этот вечер Валерий даже собрался выскочить из шахтёрского автобуса и вернуться домой: тревога о дочке дышать не давала… Мужики расспрашивали про рыбалку, и он отвечал невпопад, а чаще – просто не слышал обращённых к нему слов: перед глазами – Светланка, как лежала она в постели горестным, таким жалким комочком.
В сегодняшнюю третью смену они с Димкой Денисовым, подземным электрослесарем, должны проверить работу насосов. А ещё – посмотреть ленточный конвейер в откаточном штреке, с мастером-взрывником определить место для проведения взрывных работ. Смена для горного мастера расписана не по минутам даже, – по секундам. А Валерий начал считать минуты до окончания смены, – когда только спускались в забой. Может, простыла дочка в палатке, на берегу?.. Только нет: какая-то неясная, горькая тяжесть легла на её сердечко,– отец чувствовал это. И никогда ещё так не торопил время, не ждал окончания смены, чтоб увидеть дочкины глаза…
Ближе к полуночи Валерий расслышал гул в угольном массиве. Сначала отдалённый, плохо различимый, гул этот нарастал с каждой минутой, становился глухими, тяжёлыми ударами. Валерий поднял глаза на переднюю часть забоя. В ровном свете чётко виднелось пылевое облако… И удары в глубине угольного массива, и появление этого облака предшествуют внезапному, очень скорому выбросу угля. К горному мастеру подошёл встревоженный Толик Дружинин, звеньевой крепильщиков:
- Валерий Александрович! Резко нарастает давление на крепь!
- Знаю, Толь. Собирай своих, – готовьтесь к подъёму.
Горный мастер сообщил диспетчеру о приближающемся выбросе угля. Надо было успеть остановить конвейерные ленты, заглушить работающий угольный комбайн, а самое главное – организовать подъём смены на-гора…
Ещё при первых ударах, что слышались из какой-то немыслимо тёмной глубины угольного массива, Валерий успел подумать: пусть у Светланочки… всё будет светлым… Повторял, – как заклинание: пусть всё будет светлым…
В забой уже спустились отделения горноспасателей, и в груди отозвалось пронзительной болью: Любаша, Светочка и мальчишки проснулись от сигналов горноспасательных машин…
Успели поднять почти всю смену, – оставалось только звено проходчиков, электрослесарь Димка Денисов и Володька Терёхин, машинист «Донбасса» ( марка угольного комбайна, – примечание автора). А Егоров никогда не поднимался на-гора, пока в шахте работали горноспасатели: считал, что лучше горного мастера никто не может знать выработку. Совершенно необъяснимо, но – всегда безошибочно Валерий определял, где могут находиться люди, даже если в забое оставался один человек.
В одно мгновение невидимая, ни с чем не сравнимая сила из беспросветно тёмной глубины раздробила глыбы угля, и этот дроблёный уголь разлетелся на десятки километров по третьей западной лаве… А в глазах Валерия не сразу потемнело. Хотя боль была очень сильной, какое-то время он видел свет и знал, что ему очень надо туда, к этому свету, но темнота наступала, быстро становилась какой-то сверкающей чернотой…
Санька с Григорием ещё с прошлой весны были на голову выше матери и Светки. Сейчас Саня торопливо гладил мамины плечи, а Гришка прижимал к себе сестру. Оба наперебой говорили одно и то же:
- Мам!.. Свет, Светка!.. Это же неточно, ещё неясно ничего, ничего неизвестно! Горноспасатели ещё работают, и батя – он с ними, мам, ты ж знаешь… Светка, Свет, ты ж знаешь, – батя всегда до последнего в шахте остаётся!..
Во двор вошёл Игорь Евгеньевич, горный мастер с другой смены. Закурил, исподлобья взглянул на пацанов, кивнул Светлане:
- Ты это, дочка… Малых уведи… Мне с матерью переговорить надо.
Малые, что этим летом перешли в девятый класс, переглянулись, одновременно сжали кулаки, подступили к Захарову:
- С батей что?
Игорь Евгеньевич секунду помолчал. Оглядел рослых пацанов: и когда они так выросли, Валеркины двойняшки…
- В сознание не пришёл. Фельдшер «Скорой» … В общем, Любань… Ты ж знаешь… Раны там – на виске, на затылке… несовместимые. Ты собирайся, Люб. Я отвезу тебя в больницу.
Двойняшки снова переглянулись:
- Мать одна не поедет.
Захаров горько махнул рукой:
- Садитесь.
Врач районной больницы, Павел Семёнович, тоже покосился на двойняшек и Свету, вздохнул:
- Есть у матери поддержка… В общем, мужики… Двое вас, – будете заботиться о матери и сестре. – Взглянул на жену шахтёра: – Любовь Григорьевна, крепитесь. Я бы рад сказать что-то про надежду… да только нет её. Непостижимо, что он ещё дышит.
В палате мальчишки стояли рядом, плечом к плечу, готовые защитить мать и Светку от беды, что незримо надвигалась... Любаша опустилась на колени, гладила Валеркины волосы, лицо с почерневшими губами. А Светлана держала отцовскую руку. Она знала, что отец ответит на её осторожное пожатие, обязательно ответит!.. Не дышала,– пока не почувствовала, как совсем неуловимо шевельнулись его пальцы… Почти беззвучно прошептала:
- Папочка, я люблю тебя… я так жду тебя… Ты только дыши, не переставай…
И отцовская рука чуть сжала Светину ладошку…
Любаша не отходила от постели мужа. Санитарка Мария Васильевна вздохнула:
- Поспала бы. Сил нет, – на тебя смотреть. Ничего ж не изменишь, девонька… Сказано ж тебе: с таким не живут. Дети у тебя… И сама молодая ещё, побереги себя.
К концу вторых суток мальчишки с крёстным попытались увезти мать домой. Не получилось: не только мать не увезли, ещё и Светка сказала, что никуда не уедет из больницы. Двойняшки привычно переглянулись:
- Тогда и мы останемся.
Светка нахмурилась:
- А за домом кто смотреть будет?.. Уже два дня ни огурцы, ни помидоры не политы… И капуста. И картошку подбить надо. А Вега что подумает, если никого из нас дома не будет?
Крошечного серо-чёрного щенка отец недавно нашёл неподалёку от шахты. Тогда тоже поднялись после третьей смены, и он услышал, как в придорожной траве тихонько и совсем безнадёжно плачет щенок. Вернулся в темноту, посветил зажигалкой. Бережно опустил мягкую кроху за пазуху. Имя с мальчишками выбрали: Вега, самая яркая звезда в созвездии Лиры. Соседка, Лидия Петровна, посмеялась:
- Долго думали?.. Динкой бы назвали, – для неё как раз сошло бы! А то – созвездие!..
А Санька с Григорием считали, что шахта и созвездия связаны, – прямо воедино. И батя тоже говорит, что после километровой глубины забоя все созвездия видны в сто раз отчётливее…
- И вообще, за ранеными смотреть – женское дело. Мы с мамой останемся, а вы огород полейте, – Светкин тон не допускал никаких возражений.
Шли третьи сутки, а Павел Семёнович так и не сказал про надежду…
Уговорить Любашу поспать могла только дочка. Люба садилась у окна, опускала голову на подоконник… Сквозь полудрёму слышала Светин шёпот:
- Я люблю тебя… Я так жду тебя, папочка…
И отцовское сердце откликалось ей почти неразличимым стуком.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»