- Ай люлюшки, люлюшки,
Прилетали гулюшки…
- Не спит? – заглянула Алевтина в комнату, где дочка её, Ирина, пыталась уж полчаса как укачать маленького Славика.
Ира, пряча от матери лицо, пробормотала что-то невразумительное и, не удержавшись, горько всхлипнула.
- Эээ, милая, таким макаром ты его до завтра не утыркаешь, - Алевтина забрала малыша и погнала дочь из комнаты, - Иди-ка, умойся, да поешь, я приготовила, а если ты так из-за своего хмыря убиваться станешь, то, не ровен час, сляжешь. Или, того хуже, из мальца неврастеника сделаешь. А нам оно надо? – улыбнулась она Славику, - Нам оно не надо, мой сладкий, бабушка покачает, и песенку споёт своему котёнку, спи, бай-бай.
Словно сама нечистая сила вмешалась в размеренную Иришкину жизнь чуть больше года назад, вывернув эту самую жизнь наизнанку. «Нечистую силу» звали Виталиком. Девушка, уж три года как, замужем за Павлом была, любили они друг друга так, что завистливые шепотки в их окружении не стихали. Одно плохо – с детишками никак не получалось. Но и здесь они не отчаивались, годы то молодые, успеется. Наперекосяк всё пошло, когда Ирину на курсы повышения квалификации отправили, там она и «пропала». Виталик оказался полной противоположностью Павла, в «уши дул» мастерски, слова говорил такие, каких Иришка отродясь не слыхала. Стихи читал. С выражением. То, что «дама его сердца» замужем была, только азарта ему прибавляло. А она, словно идиотка сделалась, загипнотизировалась и млела от каждого слова, что кошка мартовская. Куда в тот момент «утёк» её разум, трудно сказать, но, что случилось, то случилось.
Павел тогда окаменел будто. Ни слова, ни полслова не сказал, пока Ирина вещи свои собирала, чтоб к разлюбезному Виталику отбыть. А вот мама, обожавшая зятя, всех собак на дочь-блудницу спустила, кричала, плакала, даже побить пыталась, чтоб дурь, невесть откуда в разумной дочери взявшуюся, выбить. Тщетно.
- Ирка, да ты посмотри на него, - хваталась Алевтина за сердце, - Он же кобель первостатейный, выжига! Глаза твои, видать, какать ушли, - не стеснялась она в выражениях, взывая к разуму дочки.
А та лишь мыслям своим улыбалась, точно блаженная, только Виталику и внимая. А когда поняла, что беременна, окончательно уверовала, что он и есть её истинная судьба. Стихи читать и серенады Иришке петь Виталик продолжал всю её беременность, так же, как и гулять на сторону. А как сынок родился, неделями пропадать стал. Вот тогда-то озарение на неё и снизошло, что жизнь свою она собственными руками порушила. Маме спасибо, помогала, хоть и ворчала, конечно.
Ирина сидела на кухне, с ложкой в руке, уставившись в стену. Есть не хотелось совершенно. Хотелось выть. И бежать от этого недоразумения, куда глаза глядят, хотелось тоже. Она справится, совершенно точно справится. Уж лучше никакого отца, чем такой «неподражаемый» образец.
- Здравствуй, Ириша, - сдержанно улыбнулся Павел, как только она распахнула дверь и шагнул в коридор, - Я за вами.
Ира, привалившись к дверному косяку, удивлённо наблюдала за бывшим мужем, не смея вымолвить слова.
- Лишнего не бери, - тем временем говорил Паша, - Я всё сыну приготовил, и кроватку с коляской, и столик пеленальный и вещички кой-какие, на первое время хватит.
- Паш…я…
- Тсс, не говори ничего, - приложил он палец к её губам, - Наговоримся ещё, только дома. Но плакать ты больше не будешь никогда! Запомнила?
Ирина кивнула. И заплакала.
- Мама? – спросила она сквозь слёзы.
- У меня золотая тёща, - улыбнулся Паша, как маленькой, вытирая Ире слёзы платком, - Жаль только, молчала слишком долго. Сына то покажи.
- Паш, он же…
- Мой! – твёрдо ответил Павел, - И больше я эту тему обсуждать не намерен никогда.
Папа. Папа был для Славки центром мирозданья. Всю его жизнь. Мама рассказывала, что слово «папа» было первым, сказанным Славкой. Именно папа учил его ходить, есть, читать и писать. Папа делал с ним уроки. С папой он любил говорить «за жизнь», и житейским мудростям его тоже учил папа. Сестрёнку Юльку папа, конечно, тоже любил. Но только между ними, мужчинами, была такая крепкая связь и настоящая дружба. Славке было тринадцать, когда к нему в школьном дворе подошёл какой-то мужик и назвал его сынком. Парень не растерялся и сказал мужику, куда ему следует идти и с какой именно скоростью. Мама бы, конечно, не одобрила подобных речей, но мужик никак не хотел отвязываться подобру-поздорову. В их семье не принято было таить тайны друг от друга, и, за ужином, Славка о мужике рассказал. Мама с папой переглянулись, вилка выпала из маминой руки, грохнув об пол, и Ирина уставилась на неё не мигая, словно в той и крылась истина.
- Сынок, - первым заговорил папа, - Видно, пришла пора поговорить по-мужски, - Павел встал со стула и поглядел на сына.
- Если о том, пап, - Славка смотрел отцу в глаза, - Что ты мне, якобы, не родной, то не стоит, я знаю. И это знание ровным счётом ничего не меняет.
Ирине казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Восьмилетняя Юлька тут же сползла со своего стула и, забравшись маме на колени, обхватила её лицо ручонками, приводя в чувство. Павел пришёл в себя первым:
- Давно?
- Два года, - ответил на вопрос Славик, - Ромка решил поделиться. Откуда он узнал, я не спрашивал, сразу дал ему в морду. Расцепила нас Ольга Ивановна, классная, и велела колоться, в чём причина. «Пытать» она умеет, ну, вы в курсе. Рассказали, конечно. Ромка схлопотал подзатыльника. А мне она целый час мозги вправляла. Злился я тогда очень, что вы скрыли, убежать из дома хотел. Но она как-то так всё разъяснила доходчиво, что я вам и говорить не стал, сам выводы сделал. Да и не важно всё это, пап, послал я того хмыря, прости, мам, не сдержался.
- Бабушка твоя тоже его хмырём называла, - потихоньку приходила в себя Ирина, - Сам он от тебя тогда отказался, все документы подмахнул, чтоб алименты не платить, да я и подавать на них не собиралась, зная сущность его подлую, что взыщет потом с тебя с лихвой. Он и встреч с тобой сроду не искал, уж не знаю, что теперь на него нашло.
- Папочка наш точно не хмырь, - подала голос молчавшая до сих пор Юлька, - Да мам?
Немного истеричный, дружный смех разрядил обстановку, установив в семье привычный покой и добрые отношения. Хмырь больше в их жизни не появлялся. Никогда.
- Папочка, папка, у меня сын родился! – кричал в трубку возбуждённый Славка, - Светка родила! – словно слабоумному пояснил на сей счёт счастливый папаша. - 3700, 51 сантиметр! Богатырь! – хвастался он.
- Сынок, поздравляю, счастье то какое! – дрогнул голос Павла, - Внук! У меня внук! Мама знает?
- Нет пока, я тебе первому звоню, - ликовал Славка, - Пап, ты представляешь, сын!
- Представляю, родной, - счастливый дед смахнул слёзы, - Как назвать решили?
- Павликом, конечно, как же ещё?! – удивился Слава, - В честь дедушки! Колыбельные то помнишь, дедуль?
- А то! – воскликнул дед, - Ай люлюшки, люлюшки, Прилетали гулюшки… Спасибо, сынок.
Основано на реальных событиях.