Продолжу делиться прочитанным. Книга Гордона Купера, американского астронавта. Насколько мне известно, книга не переведена на русский. В предыдущей публикации Гордон Купер рассказал, как чудом остался в живых при возвращении домой в капсуле Меркурий 7. Сейчас Гордон Купер поделится своими воспоминаниями о встрече с советскими космонавтами: Алексеем Леоновым, Павлом Беляевым, Георгием Береговым и Константином Феоктистовым.
(Большую же часть книги Купер посвятил теме летающих тарелок. Он был страстным сторонником реальности НЛО. И еще он общался с дамой, которая уверяла его в способности к ясновидению и телепатии. И верил ей! Тот еще был астронавт, Гордон Купер!)
"Астронавты и космонавты"
"В разгар космической гонки с Советским Союзом мы объявили перемирие.
Астронавты всегда хотели встретиться с космонавтами и, как нам сказали, наоборот. Мы знали, что наш Госдепартамент и советский КГБ несколько раз тайно сговаривались, чтобы попытаться свести нас вместе, но так и не нашли способа сделать это.
Мне показалось забавным, что правительства двух самых могущественных стран мира, направляя друг на друга ракеты с ядерными боеголовками и готовые взорвать друг друга, были благосклонно настроены к тому, чтобы собрать астронавтов и космонавтов вместе. Я думаю, они полагали, что космические путешественники были чем-то вроде родственных душ.
Возможность представилась после полета Gemini 5, после нашей поездки доброй воли с Питом Конрадом в Грецию и Африку. Наша первая встреча произошла в Афинах, куда нас пригласили выступить с докладом о нашем космическом полете на 16-м Международном астронавтическом конгрессе, на котором присутствовали эксперты по космосу со всего мира. Перед моей презентацией ко мне подошел Джулиан Шеер. Он был специалистом по связям с общественностью НАСА. К тому времени мы стали хорошими друзьями.
“Гордо, здесь два космонавта. Они были первыми, кто вышел в открытый космос”. (так в книге! ЛП)
“Это так?”
Я знал, что командиром миссии был Павел Беляев — как и я, ветеран двух космических полетов (опять же, так написано в книге. Но мы-то знаем, что Павел Беляев летал в космос только один раз - вместе с Леоновым. ЛП) Его товарищ по экипажу, Алексей Леонов, был первым и до тех пор единственным человеком, который вышел в открытый космос, то есть открыл люк космического корабля и вышел наружу для внекорабельной деятельности.
“Когда закончите говорить, просто идите по центральному проходу”, - сказал Шир. “Они сидят в первом ряду справа. Подойдите и пожмите друг другу руки.”
Это была спонтанная возможность, которую нельзя было упускать.
Когда я подошел к россиянам после своей речи, удивленный Беляев встал вместе с Леоновым. Мы втроем пожали друг другу руки и улыбнулись.
Лед был растоплен.
В тот вечер члены греческой королевской семьи, король Константин II и королева-мать Фредерика, устраивали эксклюзивную коктейльную вечеринку для Пита и меня. После исторических рукопожатий в тот день королева в последнюю минуту решила пригласить космонавтов присоединиться к нам.
Пока мы с Питом стояли с нашими советскими коллегами, одному фотокорреспонденту так не терпелось сделать снимок, что он перевалился через балконную перегородку и с глухим стуком приземлился на королеву, которая не пострадала, но не развеселилась.
Мы не говорили на языке друг друга, но Беляев немного говорил по-испански и по-немецки, как и я, выучивший последний, когда служил в Германии. Так что мы смогли довольно хорошо пообщаться. В тот вечер за ужином мы с Беляевым обменялись наручными часами, которые носили во время наших космических полетов. Это было началом дружбы, которая продолжалась вплоть до неожиданной смерти Беляева несколько лет спустя от пневмонии.
Я пригласил космонавтов присоединиться к нам на следующее утро за завтраком в моем хорошо оборудованном гостиничном номере. (Обычно, когда мы путешествовали по государственным делам, мы останавливались в недорогих мотелях и гостиницах на наши “суточные”, но в этой поездке нам было приказано "соответствовать".) Сразу же, продолжая совершенно новую традицию, Пит и Леонов обменялись специальными ручками, которые они использовали во время своих миссий (старая добрая советская традиция под названием "change". Кто был в советские годы за границей, поймет. ЛП). Затем мы сели поболтать о пустяках за яичницей с беконом и кофе. В этой импровизированной обстановке началось зарождение рабочих отношений между астронавтами и космонавтками — тех, которые продолжаются по сей день.
В то время космические программы обеих стран были примерно равны. (Мы начали опережать их позже, во время программы Gemini, и к тому времени, когда мы добрались до "Аполлона" и лунных миссий, мы взяли инициативу в свои руки и больше не оглядывались назад.) У СОВЕТОВ были гораздо большие ускорители, чем у нас — их ракеты были на 40-50 процентов мощнее наших. В результате им не пришлось проводить всю ту микроминиатюризацию, которой занимались мы, - делать датчики и системы более компактными и многогранными. Например, у нас был один датчик, который мы переключали и использовали для считывания показаний в нескольких разных системах. Советы, с другой стороны, использовали большие старые односистемные датчики, некоторые из них были сняты с подводных лодок.
Наши новые российские друзья оценили открытость, которую практиковали Соединенные Штаты, когда дело касалось нашей космической программы, и нашу готовность временами признавать неудачу или отсутствие полного успеха. Теперь, один на один — или, скорее, два на два — космонавты в ответ на нашу откровенность, были так же откровенны с нами.
Мы слышали истории о том, что Советы теряли людей в космосе, и это оказалось правдой. Космонавты рассказали нам, что двое космонавтов (так в книге. ЛП) погибли, когда у них произошел сбой в электросхеме и при входе в атмосферу они потеряли давление в кабине и скафандре. При такой потере давления смерть наступает от удушья, но также клетки организма взрываются изнутри, буквально разрывая тело на части изнутри наружу. Лучшее, что можно сказать о такой судьбе, - это то, что она заканчивается быстро: самое большее за двадцать-тридцать секунд.
Беляев и Леонов рассказали нам все о выходе в открытый космос. Первые взволнованные слова Леонова, когда он протиснулся через люк в космос: “Человек свободно парит в космосе!” Тридцатилетний подполковник советских военно-воздушных сил, опытный парашютист, летчик-истребитель и спортсмен мирового класса, признался, что был мгновенно ошеломлен красотой открывшегося перед ним вида.
“Я не испытывал страха”, - сказал он. “Только ощущение бесконечного простора и глубины Вселенной”.
В то время как СССР утверждал, что двадцатичетырехминутный выход Леонова в открытый космос прошел без сучка и задоринки, мы с Питом знали правду. После того, как он прошел через воздушный шлюз и вышел в открытый космос, скафандр Леонова стал очень жестким из-за давления (возможно, скафандр был ему слишком велик), и он обнаружил, что почти невозможно сгибать руки и ноги или иным образом контролировать свои движения. В своей борьбе Леонов перегрелся из-за перенапряжения и на обратном пути в космический корабль застрял в воздушном шлюзе. Он освободился только после того, как выпустил немного воздуха из своего костюма — опасный и отчаянный шаг, — чтобы лучше двигать руками и ногами. Если бы он выпустил слишком много воздуха, то мог бы задохнуться.
По словам Беляева, когда человечество впервые отправилось в космос, его товарищ по экипажу вернулся на космический корабль, “выглядя как человек, который только что родился — человек, который только что вернулся из другого мира”.
Слушать об этом было захватывающе, но космонавты еще не закончили рассказывать о своем приключении. Приключения продолжились в космосе и на Земле.
На следующий день после выхода в открытый космос, когда пришло время возвращаться, система автоматической стабилизации их космического корабля отказала, и Беляеву пришлось взять на себя ручное управление космическим кораблем — еще один опыт, который у нас уже был. На проработку этого ушло некоторое время, и в результате их спуск был отложен на одну орбиту. Но когда Беляев совершил все необходимые действия для спуска на Землю, они поняли, что дополнительная орбита отбросила их место посадки на тысячу километров в заснеженную Сибирь. (Каждая орбита выводит космический корабль на разную местность, поэтому посадка по расписанию имеет решающее значение для оперативной эвакуации.)
Советский космический корабль приземлился в густых лесах северного Урала, вклинившись между двумя большими елями. Несмотря на то, что Беляеву и Леонову удалось открыть люк, они застряли внутри замерзающего корабля на всю ночь после того, как их система отопления вышла из строя. Усугубляя их страдания, голодный черный медведь угрожал им всю ночь, отчаянно пытаясь добраться до них.
"Это был первый космический корабль, вернувшийся со следами медвежьих когтей", - сказал Беляев под громкий смех всех нас четверых.
Только когда на следующий день спасательная команда спустилась на лыжах в заснеженный лес, космонавты были освобождены из своих заточений. (космонавты имели право немного приукрасить факты. ЛП)
“Может быть, приземление на воду не так уж и плохо, в конце концов”, - сказал я Питу.
Космонавты признались нам, что постоянные проблемы со спуском в атмосферу и приземление изводили советскую космическую программу. Поскольку они стартовали над сушей, их космический корабль был спроектирован для наземного приземления. Любой американский астронавт предпочел бы приземление на землю спуску над водой — особенно ребята из ВВС США, но парням из ВМС тоже не понравилось падать посреди океана. Спуск на воду был более или менее вынужденным для нас, потому что в континентальной части Соединенных Штатов не было подходящих незаселенных мест для наземных запусков. Поскольку мы стартовали над водой, мы должны были быть готовы к спуску в океан в случае чрезвычайной ситуации вскоре после старта. Советский Союз, с его огромным количеством незаселенных территорий, не имел такого ограничения.
У Советов действительно были некоторые проблемы, уникальные для посадки на Землю.
Возвращающиеся космические корабли из обеих стран раскачивались под основным парашютом и приземлялись со скоростью примерно 10 метров в секунду. При такой скорости было невозможно приземлиться на землю без повреждения космического корабля и возможных травм экипажа. При приводнении вода, по крайней мере, смягчила наше падение. На Меркурии мы рисковали Приземление могло окончиться печально. В случае, если бы экипаж "Джемини" когда-нибудь неожиданно был вынужден приземлился на поверхность суши, мы бы спустили космический корабль на парашютную высоту и катапультировались для обычной посадки с парашютом, а затем добрались автостопом до ближайшей телефонной будки. У всех у нас были десятицентовики.
Поскольку космонавты были вынуждены, по замыслу, спускаться на своем космическом корабле на землю, СОВЕТЫ разработали уникальный способ замедлить его спуск: как только раскрывался парашют и когда 30 метровый трос, свисавший с космического корабля, касался земли, запускался небольшой ретро двигатель. Он замедлял его до разумных 3-4 метров в секунду.
Форма советского космического корабля была круглой, и космонавты рассказали нам о проблемах, с которыми они столкнулись, когда он кувыркался после возвращения в атмосферу до того, как разворачивался основной парашют. Иногда это приводило к тому, что кожух основного парашюта запутывался вокруг космического корабля, и у них было несколько ситуаций, близких к катастрофе.
Я спросил, пользуются ли они дополнительным выпускным, и космонавты ответили "нет". Рисуя на салфетке, я показал им, как именно работает такой парашют нашем на космическом корабле, и дал им советы по установке, хранению и развертыванию. Космонавты были полны энтузиазма.
Вскоре советский космонавт погиб, когда кожухи главного парашюта полностью обернулись вокруг его падающего космического корабля, вызвав ужасный удар. После этого все советские космические корабли были оборудованы маленькими выпускными парашютам , которые выглядели очень похоже на то, что я нарисовал тем утром на своей салфетке.
Я познакомился с двумя другими космонавтами в следующем году, когда был официальным гидом их тура по Соединенным Штатам, оплаченного правительством США. Мне дали двадцать тысяч долларов наличными, государственную кредитную карточку, и в моем распоряжении был турбовинтовой самолет ВВС Convair. За тридцать дней мы объехали всю страну — Нью-Йорк, Диснейленд, Большой каньон, Йеллоустоун. Один из космонавтов, генерал-майор Георгий Береговой, взял с собой свою жену Лидию и их семнадцатилетнего сына Виктора. Другой космонавт, доктор Константин Феоктистов, который помогал проектировать космический корабль "Союз" и совершил несколько космических полетов (на самом деле Феоктистов совершил только один полет. Но и Феоктистов, надо сказать, был не лучшм мемуаристом. В своей книге "Траектория жизни (Между вчера и завтра)" он написал о Гордоне Купере: "Гордон Купер, космонавт, летавший на кораблях "Джемини"...". Купер совершил только ОДИН полет на Джемини. Вот и верь после этого мемуарам. Проверять надо! ЛП), был разведен, хотя похоже, советское начальство смотрело на это весьма безразлично. И, он предпочитал скотч водке.
Космонавты были поражены уровнем жизни в Америке. Они были очень откровенны о своей жизни дома. Хотя они жили намного лучше, чем среднестатистический советский гражданин, все они жили в небольших квартирах на скромную зарплату. Ни у кого из них не было собственного дома, машины или даже стиральной машины; раз в неделю они ходили в общественную прачечную. Они признались, что девяносто процентов валового национального продукта их страны идет на нужды вооруженных сил. Хотя мы не вступали ни в какие политические дискуссии — в поездке с нами был офицер КГБ с суровым лицом, - из их комментариев было ясно, что космонавты были впечатлены тем, что они увидели.
Мы посетили Детройт и отправились на экскурсию по General Motors. После того, как мы увидели сборочную линию в действии, я договорился с представителем GM, чтобы космонавты поехали на нескольких экспериментальных автомобилях. Они с визгом выехали на улицы Детройта, каждый за рулем улучшенной машины, а инженер GM на пассажирском сиденье давал указания.
Наши посетители позже говорили, что быстрые поездки были изюминкой поездки, без сомнения доказывая, что у астронавтов и космонавтов больше общего, чем можно было бы подумать."
(конец цитаты из книги Гордона Купера). Более подробно о встрече с астронавтами можно прочитать в мемуарах Константина Феоктистова)
А вот как рассказал о встрече астронавтов с космонавтами в Афинах Алексей Леонов:
"Когда меня пригласили участвовать в программе "Союз-Аполлон", я засомневался. Технику-то выучу, а вот английский как? Только «гуд бай» могу сказать. Мне ответили, за два года и китайский выучишь. А в 1965 году в Афинах состоялась первая встреча с американцами. Собрались Дональд Слейтон, Гордон Купер, Чарльз Конрад. Языка мы их не знали, но для начала выпили бутылку водки, потом виски, коньяк, еще текилы. Четыре часа сидели, о чем говорили — не знаю. Но когда уходили от них, космонавт Паша Беляев сказал: «Смотри какие хорошие ребята, с ними можно работать".
Или в книге "Время Первых":
"С астронавтами Слейтоном, Конрадом и Купером я впервые встретился в 1965 году – на конгрессе в Афинах, не зная ни слова на языке друг друга. Так вот, под виски с коньяком мы проговорили часа три и расстались, как близкие люди. В 1973 году, отправляясь на первые тренировки в Хьюстон, я знал по-английски уже слов восемьдесят. А на заключительном банкете, когда мы закончили всю программу, я даже отважился произнести короткий спич, заготовив фразу: «I want to wish you a successful life» – «Я желаю вам всяческих удач в жизни». Но от волнения оговорился и произнес: «I want to wish you a sex full life», что в переводе звучит так: «Желаю вам жизни, полной секса». Поднялся такой хохот! Американцы говорили, что им никто еще подобного с трибуны не желал."
А это из репортажа об астронавтической конференции в Афинах (13-18 сентября 1965 года):
Потом в газете два дня молчания и снова наша тема:
Космонавты приехали, Мстислав Келдыш приехал, а вместо невыездного Сергея Павловича Королева все лавры снимал академик Седов.
А эту фотографию мне удалось найти в интернете: