Смотря в зеркало, собираясь на выпускной бал, впервые обнаруживаю у себя на голове седой волос. Надо же, в восемнадцать лет уже седеть начала! Хотя совсем не удивилась. Взяла пинцет и выдрала его с корнем.
Выпускной - радостное событие в жизни ученика! Столько всего впереди нового, интересного. Это время бушующей цветущей молодости, которое я вспоминать не хочу.
Артур был в курсе моего положения и уже звонил своей сестре, чтобы узнать, как избавить меня от приключившейся нежданной беременности по его вине.
Что меня крайне удивило - это то, что он познакомил меня со своими родителями. Они были простые люди, уже пенсионеры, которые ждали, когда же их сыночек женится. И вот, увидя меня они, как мне показалось, сначала обрадовались.
Мама Артура, Софья Васильевна, прямо задала вопрос:
-А вы собираетесь расписываться?
Я смотря на него произнесла:
-Мне нужно ещё выучиться.
Мне показалось, Артур выдохнул. Софье Васильевне мой ответ не понравился, и она сказала, что это долго, целых пять лет в университете учиться, а сыну уже под тридцать. Они вероятно, намекали на внуков, а я будучи уже в положении, собиралась вскоре прервать зародившуюся жизнь.
Эх, если бы я слушала своё сердце и не ввязывалась в эту муть, если бы мне было кому рассказать, посоветоваться с человеком, который не осудит, не навешает ярлыков, не станет стыдить... Так много в нашей жизни "если бы"...
Те события как-то смешались и я помню все лишь урывками, но они настолько яркие, словно вспышки молний темной майской ночью.
Вот я на приеме у строгого врача, в кабинете, помимо неё почему-то еще несколько людей в белых халатах. Спросили, сколько мне лет.
-Восемнадцать - отвечаю.
-Точно? - уточняет доктор.
-Да, - говорю я.
Выписали какую-то бумажку, сказали оплатить, потом идти в палату. В палате помимо меня, еще несколько девушек и женщин разных возрастов. В основном замужние. "Лишние дети" им не нужны и они с мужьями приняли свое решение.
Я была самая молодая, когда называю свой возраст, они недоверчиво смотрят, это и понятно, выгляжу я лет на шестнадцать. А мозгов, видимо, ещё меньше... Ну что ж расплачиваться за их отсутствие ведь тоже мне, никто ж не заставлял силой...
Рядом со мной на соседней койке лежит худенькая девушка, отвернувшись к белёной стене. У неё длинная красивая рыжая коса. Плечики дергаются в такт ее всхлипываниям. Я хочу её успокоить, но как тут успокоить? Как? Она вдруг резко поворачивается, сгребает вещи с тумбочки, быстро засовывая их в пластиковый пакет и выбегает из палаты, сталкиваясь на входе с медсестрой.
-Я не буду делать - твердо сквозь слезы произносит красавица.
-Ну и правильно, тогда пойдем на выход, - медсестра провожает ее. Ту, что не дала погубить зародившееся сердечко.
Тяжело ждать. Наверно, когда приговаривают к расстрелу, такие же ощущения. Хотя по мне, лучше к расстрелу. Зашла доктор, дала инструкции, всех вызывали по номерам. Видимо, чтобы не кричать на весь коридор фамилии, обезличивая пациентку.
Назвали мой номер. Переставляя ватные ноги, иду по коридору с мерцающей лампочкой. "Словно в фильме ужасов" - думаю я. Медленно захожу в кабинет, где работают две женщины. Страшное металлическое кресло разинуло свою пасть, готовое принять свою очередную жертву. Рядом на передвижном столике разложены медицинские инструменты, "словно в пыточной" - проносятся мысли.
Передо мной укладывают стонущую девушку на каталку и накрыв ее простыней, увозят в палату.
-Что стоите - ложитесь. Не передумали? - уточняет врач, смотря на меня голубыми внимательными глазами. Нижняя часть лица скрыта маской.
Ложусь. Тело привязывают резиновыми жгутами к кушетке, вводят анестезию. Вдруг врач начинает беспокойно поглядывать на напарницу, потом я проваливаюсь в черную дыру. Лечу по трубе, словно по коридору, потом он начинает расширяться и около меня проносятся разноцветные огни, они становятся все ярче и ярче, пока совсем не захватывают меня и кружа, несут куда-то вдаль...
Чувствую, как начинаю падать стремительно куда-то. Меня хлопают по щекам, возвращая в реальность. Перекладывают на кушетку, накрывают белой простыней. Вывозят в коридор с мерцающей лампочкой, довозят до палаты, помогают лечь на постель.
Всё.
Один известный священник, которого я читала позже, говорил, что аборт - это грех с мужским лицом. Сваливая все на женщину, мужчина словно не у дел, нет, так не работает.
Артур, если ты будешь читать эти строки, знай - это и твой грех тоже. Это прежде всего - твой грех, а потом уже мой. Отвечать перед Всевышним будем вместе.
Моя первая исповедь случится только в тридцать три года, и этот грех я назову батюшке самым первым, после которого заплачу так, что остальные назвать уже не смогу внятно. Боль не утихает по сей день. Но что я могла сделать? Что может сделать растерянная никому не нужная в целом свете девчонка, зашуганная с детства? Поймет только тот, кто прошел через это.
Продолжение следует