Я стояла в цветущем саду с огромным букетом пышных гортензий цвета лазоревого неба, и сквозь витую кованную решетку забора с ужасом в глазах, смотрела на него.
Того, кто погубил мою юность, растоптал честь, достоинство, кто прошелся тяжеловесным катком по моей душе, того, кого я любила больше жизни и была готова эту самую жизнь "о, нет!" за него отдать.
Тогда он с легкостью расстался со мной, попросту бросил, как бросают обертку от конфеты на дорогу - небрежно, как и впрямь ненужный мусор. Было вкусно, а теперь не нужна. Ты выполнила свою функцию - принесла наслаждение. Ну все, я пошел дальше.
А сейчас он стоял по ту сторону забора и преданными собачьими глазами наблюдал за мной. Но я знаю, что это всего лишь психологический прием, чтобы снова поверить в его чувства.
"Собачьи глаза" - он так и сказал с ехидной ухмылкой моей подруге Мире про меня, когда расстались, что я на него этими самыми глазами смотрела. А сейчас все поменялось с ног на голову. Надо же.
***
Меня зовут Надя Потанина и я ненавижу вспоминать своё детство, но раз уж взялась рассказать о своей жизни, то придется вспомнить всё.
Лет в пять-шесть, подойдя к матери, которая что-то варила на кухне в кастрюле, я предложила поменять... моего отца на папу Андрюшки, моего дворового друга. Мать удивленно посмотрела, сказав, что это невозможно.
-Как невозможно? Отцов же на рынке покупают, там, где и детей, так? Вот и давай другого купим! А этого сдадим!
Мать непонимающе покачала головой и отмахнулась от меня, как от назойливой мухи.
-Ой, ладно! - махнула она полотенцем, перебрасывая его через плечо.
-Жаль, - сказала я со вздохом, обиженно отходя от нее, - наш папка злой и неуправляемый, когда пьёт, избивает тебя и братьев, а дядя Вова добрый, любит Андрюшку и никогда не бьет тётю Машу.
Лет с четырех стала заикаться уже не помню из-за чего. Вроде отец пьяный напугал. Думали, что это навсегда, но к шести годам прошло и лишь изредка появлялось.
Помню, как не смогла прочесть слово "хлеб" в первом классе, спотыкаясь на первых буквах, читая только "хле", а твердый звук "б" никак не получалось произнести. Учительница вышла из себя и, красная от гнева, громко орала на весь класс, стуча деревянной указкой о стол, так, что "окна тряслись", какая я "никчемная". А я семилетняя в это время натужно пыталась прочесть, но не получалось из-за нарастающей дикой паники и ужаса.
Мать, после двух неудачных браков стала жить с моим отцом, у которого за плечами также был брак. Казалось бы, оба уже опытные в семейных делах, однако именно этот союз был самый неудачный, просто разрушительный. Особенно для психики моих братьев и меня, естественно.
Но обо всем по порядку.
Таня, моя мать после двух несостоятельных замужеств родила сыновей: Сашу от первого и Мишу от второго.
Много лет спустя как-то сидя на кухне, она мне уже взрослой призналась, что перед тем, как окончательно сойтись с моим отцом (именно сойтись, они не были расписаны официально), встретила старую цыганку.
-У тебя будет очень много детей! Целый отряд! У тебя будет тысяча коров! Ты всю жизнь будешь страшно мучиться с этим мужиком! А потом, - цыганка схватила мать за рукав, заглянув черными глазами прямо в душу - он убьёт твоего сына. Брось! Не начинай даже жить с ним, намучаешься, исковеркаешь несколько судеб!
Но, как уже понятно, мать не послушала цыганку и стала жить с отцом, сойдясь с ним в июле 1983 года. Предсказание позже исполнилось с устрашающе поразительной точностью!
Как мать говорила, меня не хотели рожать, и она неоднократно посещала кабинет гинеколога, чтобы зародившая новая жизнь не продолжила свое существование. Однако потом ей приснился сон, как маленькие дети бегут и кидаются палками, после чего и решила меня оставить, подарив жизнь.
Был 1986 год, когда я появилась на свет. Родители жили в небольшом селе, куда приехали из-за жилья, которое тогда еще давали в совхозе. Отец стал работать шофером, но стал активно употреблять спиртное, с той должности его быстро сняли, определив в пастухи.
Мать работала сначала в местном детском саду. И уже вот тут начинается сбываться предсказание цыганки: "У тебя будет много детей, целый отряд!". Но в детском саду платили копейки, она ушла оттуда через несколько месяцев, устроившись на склад у конторы.
Туда привозили макароны, крупу, пряники, копченую рыбу и колбасу, конфеты, водку - сельчане брали продукты в счет зарплаты, которую очень быстро перестали платить с началом девяностых, на которые и выпало мое детство - золотая пора.
Детство своё назвать "золотым" и "прекрасным" не могу, по множеству причин, не зависящих от меня, однако в том ужасе, котором мне еще только предстояло жить, я находила всегда что-то красивое и интересное. В основном - в природе. Всегда замечала, как волшебный иней витиевато покрывает ветки, как лимонно-желтый листок падает осенью прямо в ладони, сложенные лодочкой, как ползёт крупная пятнистая божья коровка и я говорю:
-Божья коровка улети на небко, там твои детки кушают конфетки, всем по одной, а тебе ни одной! Лети!
И подбрасывала насекомое, а потом, сложив руки козырьком от солнца смотрела, куда же улетела божья коровка?
-Надя! Надя, где ты? Бегом домой, уже поздно шатаешься не пойми где до темноты! Корову из стада почему не встретила? - мать стояла на крыльце, высунув голову из-за двери, - большая уже, семь лет! Это твои теперь обязанности! Марш домой!
Дома часто я ужинала у себя в комнате, которую делила с братьями. Всей семьей мы редко собирались на кухне, потому что отец, смотря на нас, быстро вскипал, ругаясь на "нахлебников" и "спиногрызов" и "чтобы в восемнадцать лет в этом доме вашей ноги здесь не было!"
Когда старший брат захотел сделать звонок на дверь, отец запретил, сказав:
-В своём доме делайте, что хотите, а это - он разводил руками, - мой дом! А не ваш, твари, козлы! - таким образом он обращался ко всем нам, показывая огромной ладонью фигу.
Как-то мы решили посчитать, сколько дней отец трезвый был. За месяц вышло где-то дней пять. Все остальное время он пьянствовал. Тащил из дома все, что только можно, в основном корм для свиней, который мать выписывала на работе. Те, кто продавал огненную жидкость, не брезговали ни чем.
Вскоре мать перешла со склада работать на животноводческую ферму. И тут сбывается другая часть предсказания цыганки "У тебя будет тысяча коров".
Отец сильно ревновал и говорил:
-Пока я коров пасу, ты там непотребством занимаешься с другими мужиками, давай-ка переходи на ферму работать.
Мать, к слову, такой, как называл ее всеми матными словами муж, не была. Она молчала, часто была с заплаканными красными глазами, с вздувшимися на руках венами и полным непониманием, как жить завтра. К сорока годам она выглядела уже, как пожилая женщина. Как-то на рынке она спросила бойкого продавца одежды:
- Сколько стоит?
-Пятьсот рублей, бабуль - мужчина широко улыбнулся и подмигнул мне.
Я быстро взглянула на мать, она сильно смутившись, отошла от продавца. На тот момент ей было всего сорок три года.
Часто избиваемая до крови, в непроходящих синяках, говорила родственникам, которые периодически навещали нас, о том, что переносит регулярные побои, но они лишь пожимали плечами. "А что мы сделаем? Сама такого выбрала."
Братья были не родными, а сводными. Каждый от своего отца, они словно бельмо на глазу были у ненавидящего отчима. Он порол их за малейшую провинность всем, что попадало под руки: веревкой, шнуром, цепью, палкой. Я до сих пор удивляюсь, как мы прожили детство и не покалечились до инвалидности.
Со старшим братом Сашей у нас сложились хорошие отношения, хоть и был он старше на девять лет. Он часто брал меня с собой на рыбалку, в лес за грибами, просто на велосипеде покататься. В тот день мы ехали с сенокоса веселые. Июль, прекрасная погода, я сидела на раме велосипеда и мы непринужденно болтали и смеялись над чем-то.
Болтая ногами я нечаянно попадаю в колесо, и меня на большой скорости срывает с рамы. Велосипед падает на меня и мы так прямо по асфальту проезжаем еще несколько метров. Брат перелетел через руль и спиной также по асфальту проехал, разорвав рубашку и сорвав кожу в некоторых местах до мяса.
Кое-как очухавшись, он встал, поднял велосипед, с которым я по инерции протащилась по дороге, с застрявшей ногой в колесе. Я не могла идти и он вез до дома меня так же на раме, только рядом шел пешком.
Вечером брата избил отец из-за того, что я, его родная дочь, пострадала очень сильно - не шевелилась одна нога. Пришла соседка медсестра и поставила обезболивающий укол.
Утром отец на руках отнес меня в больницу. Здание находилось на горе, куда, как бы странно это не звучало, не было асфальтированной дороги. Под горой текла речка, с перекинутым хлипким мостиком, роль которого исполняли железки от старой машины.
В сельской больнице я услышала неутешительный диагноз:
-Левая нога парализована. Нужно разрабатывать, а то так и останется на всю жизнь.
Длинные волосы "припеклись" к свежим кровавым болячкам их (волосы) пришлось отрезать в тех местах.
Сказать, что я была в шоке - не сказать ничего. Через полтора месяца мне нужно идти в первый класс, а как? А если я так и останусь, с парализованной ногой?